Врата Хаоса - Шляхов Андрей Левонович (бесплатные версии книг txt) 📗
парням выспаться ночью, а поутру заявимся на борт и скомандуем: «Отчаливать!» О цели
нашего плавания я объявлю, когда мы будем уже далеко от берега. Так будет лучше, в
открытом океане никто уже не сможет отказаться, да и на суше нашего секрета никто не
услышит...
Лежа в постели, я подумал о том, что старая Гредея не обманула меня — удача
сопутствовала мне постоянно. Вот и сегодня... Мало того что Берду удалось приобрести у
Самария «Поглотитель мглы», так он еще и ухитрился заплатить за него всего-то семьдесят
золотых монет. Правда, торг с Самарием занял у Берда больше времени, чем дорога в один
конец, но это уже пустяки.
Потом мне вспомнились слова Арники, сказанные, нет — выкрикнутые ею на прощание:
«Ты так же глуп, как и я!»
Неужели помимо чисто дружеских чувств Арника питала ко мне еще какие-то? Вот уж
никогда бы не подумал, что такой непутевый шалопай, как я, питающий стойкое отвращение
к оседлой жизни, может внушить нечто похожее на любовь такой умной, рассудительной
девушке, как Арника. Девушке, на плечи которой взвалена судьба большого поместья.
Девушке, которая своим взглядом, одним только взглядом, приводит к повиновению
собратьев моего Хьюгго. А ведь беронские тигры — это вам не щенки домашней собаки, это
грозные хищники, с которыми очень непросто поладить. И столь достойная особа даже
раздобыла Цветок Правдик, чтобы спросить у меня... А теперь она уже не хочет спрашивать?
Не собирается?
Мне вдруг стало грустно. Нет, наверное, она дала мне Цветок, считая, что он может
пригодиться мне на острове Фей-Го при спасении Орлуфии.
Я поймал себя на мысли, что если бы сейчас, в этот самый миг, Арника спросила меня о
том, как я к ней отношусь, то мне было бы непросто дать ей верный ответ. Не исключено, что в глубине души я тоже испытывал к Арнике нечто большее, чем обычные дружеские
чувства, только не осознавал этого. Например, мне всегда было приятно любоваться ею.
Впрочем, здесь нет ничего особенного — она же мой друг, вот я ею и любуюсь.
«Катипут тебе тоже друг, но что-то ты им не любуешься! — сказал я сам себе. Строго так
сказал и немного ехидно. И тут же возразил: — Катипут не в счет — он пришелец из другого
мира, где свои понятия о красоте. А Арника очаровательна. Нет — прекрасна».
Конечно, злая негодница Эдера тоже казалась мне красивой в течение некоторого
времени, но Эдера — совсем другое дело. Арника добрая и никому не желает зла.
«Орлуфия, чьей руки ты не прочь был добиться, тоже добрая и к тому же весьма
красива», — возразил мой разум.
Какой же сложной штукой кажется жизнь,
стоит только немного призадуматься...
Глава 16
Не могу сказать, сколько дней мы плыли до Фей-Го, поскольку почти весь путь я
проспал, следуя одному из основных правил бродяг нашего мира: «Если нечем заняться, не
трать время зря — высыпайся впрок!» Просыпаясь в своей каюте, я проглатывал пару кусков
вяленого мяса, делал несколько глотков невкусной застоявшейся воды, совершал короткую
прогулку по палубе и снова заваливался спать.
С Бердом, чья коренастая фигура постоянно маячила на мостике, мне лишь изредка
удавалось перемолвиться словечком-другим. Слегка осунувшийся от нескольких бессонных
ночей, наш капитан точно врос ногами в палубу своего корабля. Широко расставив
кривоватые ноги и вцепившись в деревянные поручни, зорко вглядывался он в даль и во всю
луженую глотку отдавал распоряжения команде. Выражение спокойствия и уверенности в
своем мастерстве, в своей команде и в своем корабле казалось намертво приросшим к его
лицу.
Обычно, если Берд не был ничем занят, он спрашивал меня:
— Как ты?
И получал заведомо известный ответ:
— Превосходно!
Что ни говори, для пассажиров плавание — чудовищно скучное занятие. Развлечений на
корабле мало, если, конечно, не считать хриплого пения Берда, больше напоминающего
урчание Хьюгго, чем само пение. Жаль только, что репертуар у Берда крайне узок — всего
одна старинная морская песня. Не очень складная, но моряки больше ценят содержание, чем
внешний лоск. Как в песнях, так и в людях.
Берд стоит на мостике и вглядывается в даль, не забывая время от времени оглядеться по
сторонам и бросить взгляд на небо. И негромко напевает: Волны и ветры, эй!
Гонят нас прочь,
Прочь от родных берегов.
Веселы и храбры,
Мы плывем день и ночь,
Встречая друзей и врагов.
Прославимся мы
Или нет — все равно!
Лишь братства морского дух
Ценен для нас,
И важно для нас,
Чтоб в сердце огонь не потух.
Тот самый огонь,
Наш главный маяк,
Что с детства внутри горит.
Всегда по нему
На воде и в порту
Мы своих отличим от чужих.
Отличим моряков
От трюмовых крыс
И от сухопутных червей,
Ведь только у нас,
Морских волков,
Маяк есть внутри, эй-эй!
Доходит до конца и начинает снова. Океан размеренно бился волнами о борт корабля и
успокаивающе рокотал. Наше судно неслось вперед легко и свободно. Горизонт был чист, ни
одного судна не повстречали мы за все время плавания. Мирроу, Звезда Небосвода, снисходительно наблюдала за нами с высоты. Небо оставалось безоблачным.
Наконец наступил благословенный день, когда наше судно вступило в полосу тумана, окружавшую остров Фей-Го со всех сторон. Берд протрубил в «Поглотитель мглы» и почти
сразу же увидел на горизонте полоску земли. Обрадованный и немного огорченный
предстоящей разлукой, он разбудил меня и сообщил:
— Дошли!
У моряков нашего мира есть одна странная причуда: они считают, что их корабли не
«плавают», а «ходят» по воде. Когда я однажды поинтересовался у того же Берда, в чем
причина такой нарочитой ошибки, «водный тигр» посмотрел на меня, как на несмышленого
младенца, и заявил:
— Нет никакой ошибки! Рыба — плавает, корабль — ходит. Все верно.
— Тогда почему вы не говорите «поход» вместо «плавание»? — не сдавался я.
Взгляд Берда из презрительного превратился в сочувствующий.
— Поход бывает только на суше, приятель. Ты уверен, что тебе не требуется помощь
лекаря?
Смекнув, что каждым вопросом наношу удар по собственной репутации, я предпочел
больше не возвращаться к этой теме. Пусть говорят как хотят, что мне до их жаргона!
На горизонте виднелась темная полоска, постепенно перераставшая в песчаный берег.
Тумана не было, но Берд периодически трубил в раковину, которую держал в левой руке. На
всякий случай, как он выразился. Немного погодя он приказал убрать паруса и
подготовиться к спуску судовой шлюпки на воду. Я спустился в каюту за мешком и
оружием, после чего снова поднялся на палубу. Спокойствие и желание довести поиски до
конца царили в моей душе, волнению и тревогам там не было места. Сознание того, что
встреча с Орлуфией близка, делало мою решимость поистине безграничной.
Вдруг, сам не знаю почему, я подумал об отце. Да не просто подумал, а представил себе, как он возится в своей аптеке, часто выглядывая в окно и прикидывая, не пора ли уже убрать
сушащиеся под навесом травы и выложить новые. Единственный родной мне человек, трогательный в своей уверенности в том, что когда-нибудь он обязательно убедит меня
образумиться и перейти к оседлому образу жизни. Матери своей я не помнил — она умерла, когда я был еще младенцем. Отец воспитал меня. Хотя он считает, что не справился с этой
задачей должным образом, но я-то знаю, что всеми своими достоинствами я обязан ему.
Осталось разобраться, кто повинен во всех моих недостатках. Непременно поразмыслю об
