Нашествие теней - Джонсон Оливер (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
— Ну а ты, — учитель указал на следующего в ряду, смуглого южанина, который, если бы Мидиан отличался постоянством, мог бы считаться одним из его любимчиков, — ты ведь готовишься в храмовые стражники?
Мальчик нервно глотнул и ответил:
— Да, учитель. У нас в деревне я был первым борцом...
— Первым борцом? — Мидиан закатил глаза в насмешливом восхищении, снова вызвав смех в классе. — Почему тогда, — быстрым, как у пантеры, движением он ухватил мальчишку за ухо, — почему вчера ты проиграл Халдору? — Мидиан закрутил ухо, и парень взвыл от боли. — Учись быть мужчиной, а не мышью! — Учитель повернулся на каблуках и двинулся по проходу, по-прежнему глядя куда-то вдаль. — А тебя как звать? — ткнул он палкой в низенького тощего мальчугана, пришедшего в монастырь недавно, вместе с Кеваром.
— Талдон, с позволения учителя.
— Запомни, Талдон: никакого позволения, как ты изящно выразился, ты от меня не дождешься. Итак, что ты намерен предложить этому монастырю — ведь разумом ты явно не богат? — Новые смешки.
— С позвол... то есть...
— Говори! — рявкнул Мидиан, занося палку над головой Талдона.
— Я был г-гончаром.
— Был, говоришь? Разве что-то изменилось? Ведь не позабыл же ты свое ремесло за один день? Что у тебя там? — кивнул он на грубый мешок у ног школяра.
— Г... горшок, — выдавил тот.
— Гончар, и горшок при нем! Превосходно! — саркастически проворчал Мидиан. — Ну так покажи мне этот свой горшок! — Мальчик дрожащими руками поспешил развязать мешок и достал стройный глиняный кувшин с высоким горлом, вручив его Мидиану. — Что ж, отменно, — сказал тот, вертя кувшин в руках. — Как Властелин Огня слепил этот мир на колесе своей воли, так и ты слепил эту красивую вещь. — Понянчив горшок в ладонях, словно младенца, Мидиан вдруг швырнул его на каменный пол, разбив на сто осколков. — А теперь усвой себе, Талдон: великий бог уничтожает так же легко, как и создает! Научись смирению, а потом уж хвастайся своими убогими плошками.
Но эти слова были обращены не к захныкавшему Талдону, а к тому, на кого Мидиан смотрел с самого начала, все это время, говоря будто бы с другими, монах не спускал глаз с Уртреда. И Уртред знал, что все происходящее только присказка.
Мидиан медленно шел по проходу, мерно похлопывая палкой по ладони. Школяры с обеих сторон ежились при его приближении, но их тревоги были напрасны: взор Мидиана был прикован к Уртреду. Наконец монах встал перед ним, заслонив неяркий свет из окна.
— Что до тебя, Уртред, — сказал он, обдавая мальчика своим горячим зловонным дыханием, — причина твоего появления здесь ни для кого не секрет, ведь верно? — Он оглядел класс с заговорщической ухмылкой, прежде чем вновь обратить горящий взор на свою жертву. — Ведь вы с братом — ублюдки, отродье шлюхи, так или нет? — Школяры затаили дыхание: целомудренный устав монастыря воспрещал всякое затрагивание вопросов пола. — Тебе знакомо слово «шлюха», а? — Мидиан теперь воспарил орлом, но Уртред молчал, глядя в парту. — Так скажи нам, Уртред, шлюхин ты сын или нет? — С этими словами монах поддел Уртреда палкой за подбородок, приподняв ему голову.
Уртред сдержал бы себя, если бы Мидиан этого не сделал: мальчик тысячу раз наблюдал, как Мидиан унижал других словами, которых нельзя было ни забыть, ни простить, — однако в Форгхольме они были в порядке вещей. Слова эти говорились намеренно, чтобы заставить обиженного проявить гордость, которой монахи не терпели и за которую сурово наказывали. Уртред стерпел бы насмешки однокашников, слишком трусливых, чтобы не подыгрывать Мидиану, но от этого легкого, дразнящего нажима ниже подбородка у него перед глазами вспыхнул белый свет, и рев, подобный реву пламени в Святилище, наполнил голову. Одним движением он оттолкнул палку в сторону и вскочил на ноги. Он был высок для своих лет, хотя и тонок, и Мидиан на один радостный миг попятился прочь. Испуг монаха помог Уртреду победить собственный страх. Мальчик сам смутно дивился своей отваге: этот поступок мог кончиться для него жесточайшими побоями. Но рев в ушах заглушал все: ничто не могло отвратить того, что должно было случиться.
Его собственный голос прозвучал сквозь этот рев, будто чужой, уверенно и смело.
— Ты лжешь, — произнес он, глядя прямо в налитые кровью глаза Мидиана.
— Да как ты смеешь? — прорычал тот и ударил Уртреда по лицу правилкой, но тот, предвидя это, перехватил палку левой рукой, пытаясь вырвать ее у монаха. Но многолетнее пьянство еще не настолько доконало Мидиана, чтобы он не мог справиться с двенадцатилетним мальчишкой. Выдернув палку, он взмахнул ею, как косой, — Уртред едва успел отразить удар поднятой рукой, но был отброшен назад, к своей парте.
— Ты полон гордыни, мой мальчик, — тяжело дыша, сказал Мидиан. — Гордыни, тщеславия и глубокого невежества. Так прими же по удару за каждый из своих пороков! — Монах вознес палку над головой и обрушил ее на вскинутые руки Уртреда. — Вот тебе, вот, вот! — взвизгивал он при каждом ударе. Ореховая ветка падала на прикрывающие голову руки, сгибаясь каждый раз чуть ли не вдвое. Уртред повалился на парту.
Все прочие мальчики вскочили на ноги и собрались полукругом вдоль стен класса, глядя на эту сцену со смесью ужаса и восхищения: никто до сих пор еще не осмеливался восстать против монаха, и они ждали, что же будет дальше.
Уртред пытался выбраться из-под поваленной парты, но Мидиан, отшвырнув палку, рухнул на него всем телом. Воздух с шумом вырвался из легких Уртреда.
— Ну, а это тебе как? — с брызгами слюны прошипел в ухо монах, хватая его за волосы и выворачивая ему голову. Уртреду показалось, что пол с ужасающей скоростью несется ему навстречу. Потом Уртред врезался носом в половицу, глубоко прокусив себе язык. Во рту сразу стало солоно от крови. С воем, полным боли и ярости, мальчик вцепился монаху в правое запястье. В нем вскипел гнев — бурлящая лава хлынула по жилам и излилась из пальцев.
Мидиан почуял запах горелого мяса еще до того, как ощутил боль. Пламя, бьющее из пальцев Уртреда, жгло ему кожу и воспламенило рукав рясы. Запястье точно стиснуло раскаленными клещами. Мидиан попытался вырвать руку, но Уртред теперь обрел силу двух взрослых мужчин. Мидиан завопил, и комнату наполнил смрад горящего заживо тела.
Зрители, затаив дыхание, попятились назад. Они никогда еще не видели, как корчится от боли взрослый, а этот к тому же сам всегда причинял боль другим. Уртред отшвырнул Мидиана прочь, и учитель с воем покатился по полу, стараясь уберечь обожженную руку. Но это был еще не конец: рев в голове не давал Уртреду остановиться. Сквозь слезы, хлынувшие из глаз от боли в сломанном носу, он разглядел на полу правилку, схватил ее и встал, покачиваясь. Мальчики попятились от него еще дальше, пока не уперлись в стену. Уртред постоял какой-то миг, чувствуя, как жар бурлит в его жилах. Потом от ореховой палки повалил дым, она стала обугливаться под палацами Уртреда и наконец вспыхнула, как факел.
Уртред, освещенный пляшущим пламенем, обвел взглядом школяров и яростно обрушил свой пылающий жезл на лысеющую голову учителя. Еще и еще — ученики ахали от ужаса при каждом ударе. Мидиан, простонав несколько раз, затих.
Уртред не слышал ничего. В голове у него все еще ревело, словно в печи или вблизи водопада. Он кинул факел на тело Мидиана, и ряса загорелась, но Уртред уже отвернулся.
Рев неутихающей боли и ярости не оставлял его. Сейчас Уртред сольется с ним, растворяясь в огненных недрах земли.
Мальчик скорее поплыл, чем пошел, к двери. Все казалось далеким, точно во сне. Дверь растворилась перед ним сама собой, и холодный сквозняк ворвался, в комнату, сдувая тетради с парт и трепля одежду школяров; но на Уртреде не шевельнулась ни одна складка, ни одна прядь волос.
Он выплыл в коридор и увидел тусклый свет зимнего дня, льющийся из дальнего, в глубокой нише, окна, а в этом свете Кевара, покорно ожидающего наказания. Уртред хотел заговорить с ним, сказать, что Кевару ничего не грозит; но если он и сказал что-то, то не услышал собственных слов из-за гула в голове, Он прошел мимо Кевара и стал спускаться по широкой лестнице, а день светился серо за большим южным окном, дробясь на полувыбитых стеклах.
