Бык из моря - Джеллис Роберта (бесплатные версии книг txt) 📗
— Искать мира тебе нужно не со мной. Ты оскорбил Диониса.
— Диониса?.. — Теперь голос Миноса зазвучал неуверенно.
— Он пришел благословить виноградники, как обещал. И узнал, какой прием был оказан его Устам. Только благодаря моим мольбам Кносс не превращен в кровавые развалины. Дионис — бог не из терпеливых.
Минос облизнул губы.
— Ты знаешь свою мать. Что я мог сделать? И что — могу?..
Ничего, подумала Ариадна. И все же первым согрешил он — оставив быка из моря себе. Если Пасифая носит то, что носит, по воле Посейдона, то перечить Колебателю Земли — значит навлечь на Крит беды куда худшие, чем трагедия одной семьи. Посейдон может разорвать остров на куски, погрузить его в море. Одновременно Ариадне вспомнился горький вопрос отца, вечно ли им быть зерном меж жерновов воли Посейдона и гнева Диониса. Посейдон не передумает, но Дионис больше не сердится, и долг его Уст — объявить правду.
Ариадна покачала головой.
— Наказание, постигшее вас, не имеет ничего общего с Видением господина моего Диониса. Предостережение было послано вам как его милость, чтобы, если такое возможно, спасти вас от гибели. Вы не вняли ему — и будете страдать, но не от руки Диониса и не по его воле. Мой бог Дионис лишил благословения виноградники Кносса не потому, что твоя жена пожелала выносить проклятие Посейдона, и не потому, что ты не принес в жертву быка из моря. Твои виноградники обойдены, потому что царица Пасифая осмеяла его Видение и угрожала Устам, которые изрекли его.
Минос прищурился. Ариадна знала, что он злится, и жалела его, понимая, как неприятно получать выговор от собственной дочери, к тому же совсем малышки в его глазах. Но сочувствие ее было недолгим; Ариадна испугалась, когда брови отца приподнялись, а губы искривились в злой усмешке.
— Так Дионис не станет ссориться с Посейдоном.
На какой-то миг Ариадна застыла — от потрясения. Так истолковать ее попытку успокоить его! А потом в ней пробудилась женщина, что жила внутри нее.
— Ссориться из-за какого-то проклятия, наложенного на глупцов-смертных? — Она засмеялась, и голос ее был как будто чужим. — Ты был моим отцом до того, как отдал ему, — только потому Дионис и решил предостеречь тебя. Но сомневаюсь, что его взволнует, если на тебя обрушится хоть десяток проклятий.
Сомнение вспыхнуло в глазах Миноса — он вспомнил свои умирающие лозы среди цветущих земель. Не сказать, чтобы ему так уж верилось, что Пасифая носит проклятие — если, разумеется, забыть о том, что бог наставил ему рога, — но коль скоро Дионис не требует больше, чтобы она вытравила плод, небольшое унижение — вполне приемлемая плата за возрождение лоз.
А потому, когда Ариадна уже поворачивалась, чтобы уйти, он окликнул ее — и снова поднес кулак ко лбу.
— Отныне и впредь, — проговорил он, — Уста Диониса ожидает в Кносском дворце привет и почет. Я удваиваю традиционные дары этому храму. И униженно молю снять проклятие с моих лоз, дабы ничто не возмущало мира в царстве моем.
Голос его был вкрадчив, лицо застыло. Сердце Ариадны подпрыгнуло в груди. Она видела это лицо и слышала этот голос, когда отец выторговывал льготы у египетского фараона и царей Греции. За его смирением стоит расчет. Она только испортила все. Ей не удалось убедить Миноса, что плод чрева Пасифаи — проклятие. Скорее она сделала Посейдонов «дар» желаннее для него — ведь, может быть, с его помощью Минос сможет держать в руках свой народ, несмотря на неприязнь Диониса.
Достаточно ли серьезен этот повод, чтобы послать Призыв? В тишине личных покоев Ариадна смотрела на кресло бога — и размышляла. Должна ли она рассказывать о тех планах, что как ей показалось, лелеет ее отец? А вдруг Дионис, чтобы показать свою силу, уничтожит то, что зреет в чреве Пасифаи? Спокойно ли снесет это Посейдон? Рискнет ли помериться силой с Дионисом, зная, что безумие последнего может пасть на него? Или изберет более легкий путь, обвинив во всем народ Крита и разорвав остров на куски, как уже делал прежде?
Часть II
АСТЕРИОН
Глава 8
Никто не любит признаваться в собственных серьезных ошибках или становиться причиной катастрофы. Ариадна не хотела говорить Дионису, что никто из ее родных не внял Видению, что мать пожелала выносить вложенное в ее чрево Посейдоном и отец согласился на это. Она решила не Призывать его, пока не найдет причин, которые убедили бы его не наказывать больше ее семью, — но искала она втуне, и в конце концов ранним утром бог появился у ее постели без всякого Призыва.
Вид его был ужасен: кожа бледная, почти серая с зеленоватым отливом, губы запеклись, веки набухли, глаза обведены синеватыми кругами, под ними — похожие на синяки мешки... Ариадна испугалась бы, если бы не видела подобного раньше — примерно так выглядели ее братья, когда им случалось предаваться слишком бурному веселью в компании амфор с вином и женщин для утех. Но разве может бог страдать похмельем — и разве может вожделение истощить его?
Отогнав эту мысль подальше, Ариадна села и протянула руку.
— Чем могу я служить тебе, господин?
Дионис так вцепился в ее руку, что Ариадне пришлось закусить губу, чтобы не вскрикнуть. Увидев это, он ослабил хватку.
— Я просто хотел убедиться, что ты здесь, что благословение виноградников Крита не пригрезилось мне... — Он глубоко вздохнул и выдавил улыбку. — Ну вот, я повидал тебя — и могу уйти.
— Нет, не уходи так скоро, господин бог мой! — Ариадна вылезла из постели, подошла поближе к нему — и глаза ее широко раскрылись: одежда на Дионисе была измарана и изодрана, и в прорехах зияло грязное, расцарапанное в кровь тело. — Ты весь в пыли и устал. Позволь, я приготовлю для тебя купальню... — Она осеклась, подумав, стоит ли упоминать о том, что он весь в порезах, царапинах и потеках крови. Разве могут боги быть ранены и истекать кровью, как простые смертные?
— И?.. — Он улыбнулся, и при этом куда более живо, чем до того.
— И найду какое-нибудь притирание для твоих ран, — набравшись смелости, договорила Ариадна.
Он колебался, глядя на нее пустым немигающим взглядом, потом проронил:
— Да.
— Тогда приляг, господин, — предложила она, подталкивая его к постели, но с удивлением заметила, что он упирается, и добавила: — Пока я все приготовлю.
Отвернувшись, она потянулась к брошенному на креслу платью, а когда вновь повернулась — он уже лег, с долгим удовлетворенным вздохом вытянулся и прикрыл глаза прежде, чем Ариадна вышла. Так что она не очень торопилась, когда будила слуг, чтобы нагреть и принести воду, и когда велела жрицам убедиться, что в кладовой и на кухне есть, чем утолить божественный голод.
Когда все занялись делом, Ариадна тихонько прошла к полкам, где хранились лекарства, и взяла горшочек бальзама для ран. Она спрятала его в складках платья и вернулась в спальню. Что бы сама она ни думала о богах, которые едят хлеб и сыр и могут оцарапаться о колючки или получить синяк, споткнувшись о камень, — она не хотела порождать те же сомнения в других.
Как она и надеялась, Дионис спал, шумно всхрапывая и свернувшись, словно замерз... или пытался от чего-то укрыться. Ариадна поставила запечатанный горшочек поглубже на полку, где его нелегко будет разглядеть, а потом прикрыла бога покрывалом. Он был так красив — даже изможденный и грязный, — что, будь ее воля, она так и простояла бы всю жизнь, любуясь им, но он вдруг пошевелился, пытаясь перевернуться, и Ариадна, вняв предупреждению, вышла и закрыла за собой дверь.
Постояв немного, она отправилась сказать слугам, чтобы наполняли бассейн только холодной водой, а горячую держали на маленьком огне, пока не понадобится. Потом, припомнив вдруг, каким изможденным было лицо Диониса, помчалась на кухню: попросить повара приготовить отвар, которым она пользовала в подобных случаях своих братьев.
Повар выбранил ее за то, что она пришла сама — верховная жрица должна отправлять по делам слуг, а не носиться всюду, как девчонка на посылках, — но питье приготовил без проволочек. Ариадна постаралась поточнее запомнить, что и как он делает, чтобы суметь в случае нужды приготовить напиток самой.
