Артур-полководец - ап Хью Дэвид (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Только дойдя до середины комнаты, он понял, что произошло на самом деле: это не он соблазнил Моргаузу, нет. Она предложила ему себя взамен, за то, что он сохранит жизнь Куты. Судя по всему, нахал Ланселот на такое был вполне способен.
«Я победитель! Что вижу, то и беру!» – воскликнул потаенный голос, и у Питера стрельнуло в голове.
Он замер на полушаге, и чуть было не обернулся и не отменил назначенную Моргаузой встречу. Но нет, нельзя. Это привлекло бы к нему еще больше внимания. «Но это же… Это же самая настоящая проституция!»
У Питера вдруг ужасно заболело в паху и он поморщился. Он на миг задумался и решил, что нужно будет в поединке получить нечаянное ранение, и тогда ему не придется принимать у себя королеву Моргаузу.
А потом пришла другая мысль: «Господи Всевышний, вдруг мне и не придется получать ранение нечаянно? Вдруг меня действительно ранит или убьет этот Куга? А если так, то что случится с моим телом – там, дома?» Они с Бланделлом о такой возможности не говорили, а что, если…
Питер вдруг понял, что уже вышел из флигеля и шагает по усаженному осинами внутреннему двору. Наконец он вошел в триклиний.
Вечеринка выдохлась. Мужчины и женщины слонялись по пиршественному залу или лежали – полураздетые или раздетые донага. Свечи одна за другой догорали, и зал все больше и больше погружался во мрак. Только несколько свечей на столе у Артура и Меровия слуги постепенно заменяли свежими. А хозяин замка и гость продолжали тихо беседовать.
Питер вдруг ощутил страшную усталость – будто бы дня полтора не присаживался, шагал. Он пересек зал в дальнем конце, под колоннами, и добрался до лестницы. Поднялся на второй этаж, отыскал комнату, в которой произошло его вселение в тело Ланселота, и повалился на кровать, даже не задернув занавес на двери.
«Конец первого дня», – успел подумать он перед тем, как крепко уснуть. Во сне ему снились конные рыцари из ИРА, палящие из автоматов.
Глава 20
Анлодды не оказалось ни на кухне, ни в триклинии – нигде. Корс Кант немного поискал ее, а потом без сил опустился на ступени у входа в зал.
Он уронил голову на руки, вызвав в воображении дикую богиню с волосами цвета крови. В ушах его звучал голос, до ужаса похожий на голос его возлюбленной: «Багряные, а не алые! Корс Кант Эвин, и как ты только можешь надеяться на то, что станешь настоящим бардом, если не разбираешься в таких простых…» Юноше казалось, что ее пальцы нежно касаются его шеи, руки обнимают его…
Позади скрипнули половицы. Бард напрягся, затаил дыхание и медленно обернулся.
Перед ним в ожидании стоял король Меровий. Корс Кант неуклюже вскочил и жестом предложил королю садиться.
– Давай сядем вместе, – сказал Меровий так, словно говорил с равным. Он вытащил из кармана глиняную трубку с длинным мундштуком, набил ее персидским гашишем, снял светильник с ближайшей колонны, закурил.
Корс Кант вдыхал вьющийся над чашечкой трубки Меровия дымок. Король молча курил, а Корс Кант обрел зрение настоящего барда: он разглядел причудливый, едва заметный геометрический орнамент вышивки на тунике Меровия – связанные друг с другом треугольники, образовывавшие шестиконечные звезды. Странно.., казалось, звезды медленно завращались, а потом так же медленно поползли по одеждам короля, будто муравьи…
Корс Кант глубоко дышал… Вдох – раз, два, три.., выдох – четыре, пять… Вскоре странный геометрический рисунок распространился дальше – на колонны, на резные поручни лестницы и даже на звездное небо.
– Корс Кант, – проговорил наконец Меровий. – У тебя такой подавленный вид.., ты похож на Атласа, держащего на плечах небесный свод. Откуда столько бед в столь нежном возрасте?
– Никогда не думал… – пробормотал бард, – как это.., звезды… Хотел сказать, как они похожи на звезды. Были похожи. Были. Они всегда были так совершенны?
Меровий улыбнулся и подал Корсу Канту белую глиняную трубку. Бард растерялся, вспомнив предложение Мирддина: «Прожигатели жизни, никчемные людишки с отвисшими челюстями и остекленевшими очами, транжиры, у которых денег больше, чем чести, законники, философы, не стоящие одного серебряного milliarensi!
Но все же Корс Кант взял у короля трубку, почему-то доверяя Меровию, и затянулся плотным, густым дымом.
«Какое глупое занятие – вдыхать дым. Природа заставляет нас бежать от дыма и кашлять, вдыхая его. Просто удивительно, как это вельможи быстро пристрастились к этому пороку, стоило Артусу приучить их…
Подумать только… И ведь все остальные нововведения Артуса они легче восприняли после того, как пристрастились к курению… Не взаимосвязано ли это? А может быть, это пример того, что ораторы зовут «post hoc, ergo proter hoc» : неспособность поверить в то, что нечто, следующее за чем-то, может быть вызвано первым? И почему прежде я никогда об этом не задумывался?»
Корс Кант заморгал, поняв, что уже довольно долго молчит, а надо бы из вежливости поддерживать разговор.
– Я как-то раз сочинил песнь об Атласе, – поспешно проговорил он, стараясь не вспоминать о том, что сказал по поводу этой песни король. В моей песне он изнемог от тяжести небесного свода и в один прекрасный день сбросил со своих плеч надоевшую ношу. И тогда каждому из нас пришлось взвалить на себя по кусочку небес.
– Могу ли я когда-нибудь послушать эту песнь?
– Но она.., не по канону сложена. Меровий удивленно поднял бровь.
– Я хотел сказать.., она не по правилам сочинена, – пояснил Корс Кант. – Ни стиля, ни… Там нет ни великих героев, ни морали в конце. Даже одноглазого великана нет. Честное слово, получилось примерно так, словно это поет какой-нибудь забулдыга в винной лавке, пьяно бряцая на лире. – Юноша уткнул подбородок в колени. – Вот мне все и твердят, уши прожужжали.., говорят, что у меня песни.., не правильные.
Горько ему было произносить эти слова, но правда есть правда.
– Знаешь, что? Таковы же песни и моего придворного барда. Но я все равно заставляю его петь их.
– И он поет? Поет песни.., которые бросают тень сомнения на правление его повелителя?
Меровий рассмеялся и разжег потухшую трубку.
– Сомнения! Да он.., порой он выставляет меня бессмысленным младенцем. Но поэтому он и остается моим придворным бардом уже восемь лет. Я дорожу его мнением, он говорит мне то, что другие не осмелятся. Не бойся своих песен, Корс Кант. Артус добрее и умнее, чем ты думаешь.
Он молча затянулся, изучая, по-видимому, какие-то только ему видимые геометрические фигуры, после чего сказал:
– Но нет, не сомнения в собственных песнях так удручают тебя. Тут есть что-то еще. Как ее имя?
– Ч-чье? – ошарашенно переспросил бард.
– Той женщины, чья поступь тебе послышалась в моих шагах.
У юноши засосало под ложечкой. Он в испуге отодвинулся подальше от Меровия.
– Значит.., это правда! – прошептал он. – Ты воистину полубог, и читаешь в сердцах людских, так как мы, простые смертные, в книгах!
– Про меня говорят, что я полурыба, а не полубог. Но я не полудурок, и о твоих мыслях очень легко догадаться. А особенно – после беседы с супругой твоего повелителя, у которой имеется одна багряноволосая вышивальщица, и эта вышивальщица страшно раздражена «всем бардовским отродьем, а особенно – одним бардом».
– О… – обескураженно выдавил Корс Кант, радуясь тому, что темно, и король не может разглядеть его пылающих щек. – Государь, и ты тоже их такими считаешь?
– Их?
– Ее волосы. Ты сказал – «багряные», государь. Но они алые, не правда ли?
Меровий на миг задумался.
– Дитя, а сама она как их зовет?
– Гм-м-м. Если ты полурыба, государь, то та рыба, которая составляет эту половину, – самая мудрая рыба.
– Кое-кто так и говорит. Корс Кант покачал головой.
– Она что-то еще скрывает. Вера… Я знаю, что здесь и спрятан ключик, но как его подобрать… Я не в силах, государь…
Меровий улыбнулся, вытянул длинные ноги и положил их на спину каменного дракона.
