Королевская кровь (СИ) - Котова Ирина Владимировна (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
После он сажает ее между своих ног и долго моет ее чудесные волосы, наслаждаясь прикосновением ее тела к своему. Руки его то и дело опускаются ниже, гладят грудь с торчащими бутонами сосков, живот, трогают кругленькую попку, прижатую к самому дорогому. Тася разморена от теплой воды и от ласк, иногда прерывисто вздыхает на особо смелых движениях, но не уходит.
"Она же доверяет тебе, тупица" - соображает дракон, и от этого внутри становится тепло-тепло.
Когда намыливание закончено, он подхватывает ее под попку, с восторгом чувствуя и все округлости, и мягкий пушок там, где он должен быть, и под визг Таисии окунает их обоих с головой.
После они еще долго лежат в воде, лениво и сладострастно целуются, изучают друг друга, в каком-то невообразимом волнующем состоянии, и любуются на огромную чернильно-синюю чашу неба, с крупными, как будто можно протянуть руку и взять, сияющими звездами.
С утра дракона разбудило отчаянное мемеканье и окрики Михайлиса. Энтери, приподнявшись на локте, выглянул в окошко, в которое уже пробивались первые лучи солнца. Двор был заполонен колыхающейся серой массой, в которой спросонья он не сразу разглядел головы, копыта и хвосты. Старый Михайлис с Лорой пригнали целое небольшое стадо!
Тася, в своей длинной ночной рубашке, спала лицом к нему, и во сне казалась совсем малышкой. Он потихоньку, чтобы не разбудить ее, вылез из-под одеяла, оделся и вышел на кухоньку.
Лорик жарила блины и была свежа и прекрасна, как чудесный цветок. Она хихикнула, увидев заспанного дракона. А Энтери с удивлением понял, что, отдавая дань ее красоте, он остается к девушке совершенно равнодушным. Сколько их было, прекраснейших из прекрасных, а такую, как Тася, о которую можно отогреться - он встретил впервые.
"Да уж, - подумал он, - старею, видимо".
Он вышел на улицу, умылся в ручном рукомойнике и подошел к старику. Тот стоял, наблюдая за привязанными друг к другу животными, и курил.
- Хорошее утро, - поздоровался Энтери, ощущая заворочавшегося голодного дракона внутри.
- Хорошее, - благожелательно кивнул старик. - Это все тебе, подранок.
Внутри ликующе взвыл дракон, а человек внимательно посмотрел на старика и спросил:
-- Откуда вы их взяли? Я не знаю, как сейчас стоят овцы, но у нас не всякий мог себе их позволить.
Михайлис внезапно рассердился.
- Ты мне тут еще поупрямься! Не твое дело, откуда я тебе взял еду! А только моя задача гостя вылечить, чтобы ты снова летать смог!
- Отец, - тихо сказал Энтери, - я же на Таисии жениться хочу. Я честный дракон, а не залетный какой-нибудь. Какой я вам гость?
Михайлис глянул на него, пожевал длинный мундштук трубки.
- Ну надо же, - проворчал он свою любимую присказку. - Сговорились уже?
Дракон кивнул.
- Тем более - куда я тебя отправлю, если ты летать не можешь? Без слез не взглянешь - не дракон, а суповой набор! Скажут, что старый Михайлис совсем стыд потерял - не откормил, не выходил, дочку за доходягу выдает.
- А зачем меня куда-то отправлять? - не понял Энтери.
Старый охотник протяжно и как-то ностальгически вздохнул, выпуская дым.
- А как же иначе, сынок? Помню, когда я за ее матерью сватался, так еле выдержал. Это обычай у нас такой. Как сговариваетесь на помолвку - повязываются на руки черные тиньки, это такие плетеные брачные обеты, на верность и постоянство. Черные потому, что чернее тоски нет ничего. И затем влюбленные расстаются на 3 месяца. Ни встречаться нельзя, ни говорить. Как раз срок хороший, чтобы, если это не твоя половинка, это осознать и жизни друг другу не поломать.
А уж если выдержишь, - продолжал его будущий тесть, - тут вы уже считаетесь женихом и невестой, вас оглашают в храме, и на руки повязываются уже тиньки красные. Потому что красный - ретивый, упорный. После этого надо еще три задания-загадки от невесты выполнить, они для всех одинаковы, но мужикам женатым делиться решениями строго запрещено - проклят будет от Синей Богини.
- И что? - спросил немного ошеломленный от столкновения культур дракон. Он-то думал, что сходят сегодня-завтра в храм, проведут обряд, и унесет он свою Тасеньку в дворец к себе, если он еще стоит. И там она наконец-то станет его - и душой, и телом.
- Ну, если выполняешь, загадки решаешь, - то тут же священник и проводит обряд. Свадьбу играем, молодых поздравляем, и на ночь вы в храме остаетесь, на половине Синей. Там супруги и познают гммм...гхм....да ...друг друга.
На словах про "познание" старик смутился, снова затянулся, выпустил дым - о дочери все-таки говорит.
Энтери, обалдевший так, что даже мемекающие овцы и возможность наконец-то наесться досыта ему стали безразличны, как-то нервно протянул руку к трубке:
-- Можно? Давно хочу попросить попробовать.
-- Ну давай, - с сомнением сказал старик. - Только дым не глотай, держи во рту, не вдыхай, кому говорю!
Но дракон уже надрывно кашлял, вытирая слезы в уголках глаз. Потом попробовал еще раз, так, как говорил Михайлис. Никаких особенных ощущений он не испытал, но ритмичное вдыхание-выдыхание дыма вводило в своеобразный транс.
- Успокаивает, - заметил он, передавая трубку обратно.
- А то! Потому и курю, - ответил старик. - Со смертью жены начал...
Когда они вошли обратно в дом, Тася уже встала и, одетая в цветастое платье до колен, нарезала крупными кусками свежепеченный хлеб. Дух от хлеба шел сногсшибательный. Улучив момент, когда отец и сестра его девушки отвернулись от них, Энтери провел губами по ее затылку, вдыхая ставший уже родным запах, и, воспользовавшись тем, что огромный нож остановился - Тасенька замерла от его близости, коварно стянул аппетитно пахнущий ломоть, получив, впрочем, за это шлепок по удирающей спине. Они захихикали, девушка продолжила резать хлеб, а Энтери мгновенно справился с украденным куском, сел на лавку и начал смиренно ждать завтрака.
Старый Михайлис тоже улыбался сквозь усы, потому что легендарный театекоатль, змей небесный, и его суровая несмеяна-дочка, которая, казалось, заморозилась после смерти обожаемой матери, вели себя как дети. Смеха старшей дочери он не слышал уже два года и только за это готов был змеюке скормить хоть сто голов скота. Главное, чтоб паршивец, улетев, не почуял свободу и не забыл его девочку. Иначе она снова замерзнет. А он, видят Боги, возьмет ружье, найдет и пристрелит несостоявшегося зятя.
Так думал старик, и улыбался, радуясь за дочь, и сверкал глазами, и хмурился, а Энтери, поймав его взгляд, почувствовал себя как-то неловко, будто в чем-то провинился, непонятно, в чем. Но тут перед ним поставили горшочек с дымящейся кашей, в которой аппетитно желтело сладкое сливочное масло, и он забыл и думать о странных взглядах хозяина дома.
После завтрака старик полез в огромный сундук, стоящий у него в комнате, долго что то искал, наконец, вынырнул оттуда, держа в руках вязаный мешочек и статуэтку Синей Богини размером с человеческую ладонь. Богиня была изображена по канону - босоногая, со строгим лицом, покрытая с головой покрывалом, обнажавшим тем не менее левую грудь, живот с пупком и верхнюю часть бедер. Одной рукой она придерживала покрывало у шеи, другой - на бедрах.
- Дети мои, Таисия и Энтери, идите сюда, возьмитесь за руки, - позвал он.
Тася смущенно взяла Энтери за руку, потянула за собой, они, остановившись, обнялись. Лори, как сидела на лавке, так и не смогла встать, только широко раскрыла глаза, сказала "ой" и прижала руку ко рту.
Михайлис тем временем колдовал над статуэткой - поставил ее в деревянную чашу, со специальным углублением, чтоб не упала, обмазал ароматным маслом, поклонился, зажег курительную палочку и обошел с ней дом , а затем вставил еще дымящуюся палочку в углубление у ног богини. Затем начал ритуальное вопрошение:
