Везунчик - Романецкий Николай Михайлович (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗
Глава 32
Прежде чем отправиться на встречу с Баклановым, я заехал на проспект Тореза и все-таки отвалил прилизанному хлыщу, чьим именем сегодня уже не раз назывался, шестьсот рублей. За все в этом мире приходится платить. За любовь — верностью, за надежду — испытаниями, за веру — героической смертью. А за уверенность в собственной безопасности — хотя бы шестью сотнями в наличке…
— Вы приняли правильное решение, — сказал Андрей Воронов перед тем, как познакомить меня с работой портативного — размером с диктофон — искателя.
— Я никогда не ошибаюсь, — соврал я в ответ.
Он сделал вид, будто поверил. Клиент во всем прав! Даже в самонадеянности…
Возле километрового столба с табличкой «6»я остановился за пятнадцать минут до назначенного времени. Закурил, равнодушно оглядывая проезжающие мимо машины, еще раз все обдумал. Менее опасного варианта не было.
Через десять минут подкатила голубая «Хонда»— похоже, Бакланов, как и я, придерживался правила: лучше приехать на пять минут раньше, чем на минуту опоздать. Потому и получил два «Золотых пера»…
Когда он выбрался из машины, я прежде всего потребовал удостоверение. Пластиковый прямоугольник подтвердил, что передо мной именно Сергей Бакланов, репортер «Телевизионной криминальной службы».
— Пойдемте в лес? — спросил Бакланов, когда я вернул удостоверение. Тут мы были на «вы».
— А не опасаетесь, что пущу вам пулю в затылок?
— Была такая мысль, — улыбнулся репортер. — Но интуиция говорит, что вы не убийца.
«Первая пара моих ночных спасителей теперь бы так не сказала», — подумал я.
Мы углубились в лес, подальше от посторонних глаз и ушей. Мобильник и сумку я предусмотрительно оставил в салоне «Забавы».
— Так что же вы хотели мне предложить? — спросил Бакланов, когда мы удалились от дороги метров на сто. — Надеюсь, материал серьезный и я не зря тратил бензин.
Я достал искатель и быстро провел его рамкой вдоль тела репортера. Индикатор налился красным светом.
— Вытряхивайте всю свою аппаратуру!
Он вытащил из нагрудного кармана диктофон, выключил его. И, не дожидаясь повторной проверки, по собственной инициативе, сдал крошечную булавку, заколотую в отворот куртки.
— Серьезный вы мужчина! — В голосе репортера не было и намека на разочарование.
— Жизнь, знаете ли, заставляет! — Я положил диктофон под сосенку, присовокупил к нему «булавку». — Давайте-ка отойдем в сторону.
Мы удалялись от звукозаписывающего арсенала, пока я не посчитал расстояние достаточным.
— Слышали о некоем Виталии Марголине? — спросил я, закуривая.
— Это доктор, которого нашли убитым в подвале собственной клиники. А на улице, рядом с клиникой, еще четыре трупа.
— И пятый неподалеку, в сером «Фольксвагене»… Что вы думаете обо всей этой истории?
Бакланов пожал плечами и тоже достал пачку сигарет.
— Я о ней уже не думаю. Информации никакой. Менты, когда их расспрашиваешь, сразу становятся неразговорчивыми. Говорят, в интересах следствия начальство запретило распространяться. Даже о существующих версиях молчат. — Он прикурил. — А вы каким боком к этому делу прислонились?
Я ответил на вопрос вопросом:
— Но у вас, наверное, есть собственная версия?
Он хмыкнул:
— Версия-то есть. Но я не из РУБОПа. Меня интересуют громкие дела. На которых можно сделать убойный материал. А здесь скорее всего наркотики. Нет смысла тратить время.
Это был откровенный цинизм, но иного я и не ожидал. В конце концов, девяносто процентов журналистов — циники. Грязь, в которой они копаются, к романтизму не располагает.
— А если Марголина грохнули вовсе не из-за наркотиков? А если шансы на убойный материал есть?
Он сразу подобрался:
— Что вы имеете в виду?
— К примеру, торговля младенцами. Или больше того — человеческими органами.
— Человеческими органами?! — Он фыркнул. — Кому нужны сердца или почки младенцев? Что-то я не слышал, чтобы новорожденным делали пересадки…
— А если кто-то овладел технологией, позволяющей вырастить из младенческого сердца полноценный донорский материал? В сокращенные сроки, понимаете?
— Понимаю, разумеется… — Он задумался, делая быстрые затяжки, одну за другой, одну за другой. Потом затушил окурок о подошву и подытожил: — Мы ходим вокруг да около. Какой в этом деле интерес у вас?
Наживка была проглочена, и теперь следовало подсекать. И я подсек — рассказал ему, что знал. Без истории с Арчи Гудвином, разумеется, и только до того момента, как меня похитили. Не упомянул я о своем нанимателе и кое о чем другом: должно же что-то остаться и на потом. Хрустальные шкатулки тоже оказались за пределами моего рассказа.
У Бакланова, помимо репортерского цинизма, была и репортерская интуиция.
— Да, тут может быть не только убойный материал, тут может родиться сенсация. Да еще с выходом за кордон! — Его серые глаза подернулись поволокой мечтательности; он уже видел себя известным не только в масштабах северной столицы, он получал Пулитцеровскую премию. — Но каковы гарантии?
— А гарантий нет. — Я развел руками. — Могу только сообщить вам, что не стану претендовать на дележ гонорара. Все лавры общественной известности достанутся вам. Мне, при моей работе, они противопоказаны.
Он вновь задумался. Я терпеливо ждал.
— Слушайте, — сказал он наконец, — на кого вы работаете? Только не надо мне лепить горбатого, будто серчали на злых дядек из-за бедных несчастных малюточек!
— На кого я работаю, это секрет. Пока секрет… В интересах вашей же безопасности. А что касается злых дядек… Подумайте сами, с чем мы останемся, если у нас начнут отнимать еще и наших детей.
Эта фраза пробила даже репортерский цинизм. Кто из нас не мечтает оказаться в спасителях человечества?
— Вы романтик. — Это прозвучало так, будто он сказал: «Вы педераст!»— Но иногда мне нравится романтизм. В тех случаях, когда добро имеет кулаки. Я готов начать расследование. Сегодня же поеду в клинику…
— Э-э, нет! — оборвал я его. — Ни в какую клинику, друг мой, вы не поедете! Ни сегодня, ни завтра… Мне надо, чтобы наши действия были согласованы.
Он усмехнулся:
— Иными словами, чтобы Бакланов не рыпался и выполнял исключительно ваши указания.
— Иными словами — да!
— А если я пошлю вас к черту?
— Посылайте. Я обращусь к другому криминальному репортеру, более сговорчивому. Думаю, долго искать не придется.
— А я расскажу о вас всем моим друзьям. Что у вас крыша поехала, что вы одержимы маниакальной идеей, что вас разыскивают психиатры.
Я пожал плечами:
— Валяйте, рассказывайте! Хоть один желающий все равно отыщется. Возможно, он окажется менее опытным, чем вы, репортером. Возможно, мы с ним потерпим поражение… Что ж, по крайней мере, когда-нибудь вы убедитесь, что именно из-за вас преступление осталось ненаказанным. — Я старался сдерживаться, но последние фразы, помимо воли, звучали, как обвинения. — Вы узнаете это, когда ваш сын или ваша дочь родят вам якобы мертвого внука!
— У меня нет детей, — сказал он.
— Значит, это будет внук вашего брата. Или ваших друзей. Или знакомых. Земляков, наконец!
Бакланов крякнул и опять задумался.
Над нами шумели сосны. Сквозь могучие кроны проглядывало голубое небо, в котором застыли островки перистых облаков. Мне отчего-то стало вдруг тоскливо: словно я видел эту картину в последний раз.
— Вы ведь рассказали далеко не все. — Репортер смотрел на меня с усмешкой.
— Далеко не все, — согласился я. — Но у вас есть шанс узнать все, и довольно скоро. Поверьте, это в интересах вашей же безопасности. Бакланов, в отличив от меня, слишком заметная фигура!
— Так почему же вы не продолжите расследование сами? Кишка тонка или?
— Или!.. Я его продолжаю. — Пора было сделать еще одну подсечку. — Дело в том, что я мертв. И мне бы не хотелось, чтобы кое-кто узнал, что я выжил.
Он не сделал больших глаз и не разразился удивленными восклицаниями. Он просто спросил:
