Белая змея - Ли Танит (лучшие книги txt) 📗
— Именно так.
— Пожалуй, мне не стоит радоваться этому, а то ты можешь сразить меня. Я слышала, твой народ умеет убивать молнией из разума. Но где ты будешь потом? К тому же мой камень черен, госпожа.
— Люди Равнин используют черный камень.
— И сжигают своих мертвых.
— Здесь я живу не по своим законам. Я уважаю обычаи стран, которые посещаю. Они влияют на меня.
— Ты чего-то не договариваешь, — произнесла Пандав. Ее блестящие глаза, словно сделанные из такого же агата, какой украшал ее воротник, сощурились.
— А что ты хочешь услышать?
— Почему именно моя?
— Это суть равновесия, закорианка, которую ты не в силах понять. Кроме того, твоя — одна из лучших, гордость каменщика. Самая крепкая.
— Ты боишься, что саардсинцы взломают ее и осквернят?
По движению вуали танцовщица угадала, что эманакир усмехнулась.
— Перед Застис ты пришла ко мне и спрашивала о Лидийце, — продолжила Пандав.
— Если угодно, это была прелюдия к сегодняшнему разговору.
— Но ты уже встретилась с ним. Об этом знают все на стадионе и в Женском доме — то, что вы вместе зажгли Звезду. Ты околдовала его и едва не искалечила на тренировочном дворе, чтобы он провел с тобой всю пору Застис. Почему бы тебе не попросить его помощи и в этом вопросе?
— Он никогда ни о чем не заботится впрок. А это важно, Пандав. Женщины, которые менее защищены от любой опасности, думают о ней в первую очередь, — эманакир умолкла. Затем она подошла к закорианке и откинула вуаль с лица. Она глядела на Пандав снизу вверх, ибо жители Равнин уступали Висам в росте. Но эта хрупкость и невообразимая юность белой девушки взволновали танцовщицу, плотски и эмоционально, и поэтому заставили ее беспокоиться.
— Прости меня, Пандав, — тихо произнесла она. — Моя раса заносчива и жестока. Я умею только требовать. Разреши мне вымолить твое прощение и просить снова. Пожалуйста, Пандав эм Ханассор, я умоляю тебя — позволь мне выкупить твою черную гробницу на холме. На те деньги, которые я тебе дам, ты выстроишь еще лучше. Хотя я обещаю, что она тебе не понадобится. Твои дни будут долгими.
— Но не твои? — Пандав охватила дрожь. — Да, я вижу. Потому ты и торопишься.
— Скоро ты услышишь, что я умерла. Тогда радуйся, если захочешь. Продай мне гробницу. И прими мое благословение в ответ на твои проклятья.
Велва вошла в Соляной квартал, переплетение узких улочек и развалин, расположенное между торговой частью города и восточными трущобами. Хозяину таверны она сказала, что ее снова хочет Лидиец. Он не возразил и не потребовал денег вперед, не подозревая, что это ложь.
Она шла по кривой грязной улице, извивающейся сквозь весь квартал. Не ведущий ни к какому важному месту и отвратительный на вид, этот путь тем не менее пользовался в городе прекрасной — точнее, дурной — известностью. Иногда из каких-то темных щелей к девушке тянулись руки, пытаясь достать ее плащ или коснуться лица. Но это были слабые, неуверенные попытки. Обычная похоть уже не ускоряла течение ночи.
Не оглядываясь, Велва оставляла позади дверные проемы и разверстые пасти переулков, похожие на пещеры открытые витрины, полные того, что когда-то было живым, а теперь стало смертельным. На этой улице, подобной следу червя, продавались все виды снадобий — настойки, эссенции и эликсиры, зелья, дарующие сон или смерть, по рецептам многих земель. Здесь можно было купить даже «Поцелуй Эарла», который теперь был известен всему Вису — сок желтых плодов с таинственного острова, лежащего в море вдали от берегов Элисаара и в стороне от обычных торговых путей. Говорили, что его открыл Ральднор, светловолосый Повелитель Гроз, во время своего плавания, закончившегося на Континенте-Побратиме. Если съесть такой плод, то опьянеешь. Очищенный от кожуры и протертый, он делает все вокруг прекрасным, открывая врата в царство богов — а затем убивает, быстро, но в немыслимых мучениях. Однако, отжав и разбавив сок, любой мог умеренно потреблять его в течение многих лет и получать столь же умеренное наслаждение — или, если будет угодно, познать куда больший экстаз, но сгореть за несколько месяцев. Те, кто пьет этот сок десятки лет, отрицают, что он убийца. Они любят его, как друга, цепляются за него, как за возлюбленных, и в конце концов соединяются с ним. Те же, кто желает познать удовольствие во всей полноте, не страшатся смерти — разве жизнь может предложить им что-то более впечатляющее?
В темном дверном проеме Велва дернула за шнур. Она не услышала звонка, однако дверь приоткрылась на ширину двух пальцев.
— Чего тебе? — спросил хриплый голос.
— «Поцелуй Эарла».
— Будешь платить или принесла вещи на обмен?
— У меня есть деньги.
— Дай-ка взглянуть на них.
Воспитанная улицами Саардсинмеи, Велва позволила ему увидеть лишь отблеск ярких дрэков. Она сохранила деньги Лидийца, думая вернуть их ему. Но он больше не приходил к ней. Его околдовала ведьма.
— Заходи, — произнес кто-то невидимый. Он схватил ее за руку, но она оттолкнула его.
Из темноты тянуло морской сыростью и грязью. Лампа еле горела — ни продавец, ни клиент не стремились быть увиденными. Велва почти не боялась, что ее изнасилуют и ограбят, поскольку живая она была куда полезнее для них. Они знали, что та придет снова — раз попробовав это зелье, все возвращаются к нему.
— Какой именно? — спросил человек, которого она не могла разглядеть.
— Не обычную смесь. Неразбавленную. Из мякоти.
Вот теперь она не в безопасности. Такой особый состав пьют только один раз — и обычно не сами.
— Это не так просто, — произнес человек. — Зачем тебе именно она?
— Мой любовник, — Велва чуть отвернулась, ибо он придвинул лампу, желая разглядеть посетительницу. — Он стар и болен. Обычный сок уже не действует на него.
— Хочешь, чтобы он загнулся, да?
— Мне нужны его деньги, — спрятав лицо под капюшоном, она вытащила флакон. — И наполни еще одну склянку разбавленной — для меня.
Торговец хмыкнул, готовый услужить. Теперь, явно приученная к зелью старшим партнером, она полностью в его власти. Молодая и здоровая, она будет ходить к нему еще долгий десяток лет.
Стояло зимнее утро, когда работорговцы пришли в рыбачью деревню в миле от Ханассора. Темный конус утеса, содержащий в себе город, закрывал солнце, но море так и сверкало. В Закорисе никогда не бывает настоящих холодов.
Тетка, заменявшая Пандав давно умершую мать, чистила рыбу и вывешивала ее сушиться на шестах. Она была пышногрудая и с большим животом, вечно ждущая ребенка, как в старину, когда мужчины деревни считали всех своих женщин общими. Прочие женщины в поте лица работали на каменистом берегу, выгружая из сетей рыбу, которую мужчины наловили еще до восхода солнца. Над хижинами вился дымок.
Пандав, чье имя в те дни произносили как что-то вроде «Пенгду», каталась кувырком, не желая мыть горшки в бадье с водой. Тетка-мать проклинала ее, называя Ненавидимой Зардуком. Трехлетняя Пенгду, утирая слезы, поскольку теткины удары были весьма чувствительными, отчищала грязь. Она еще не знала, что уже совсем скоро, в ином мире, синяки от побоев исчезнут навсегда.
Уже век, с самой войны Равнин, Закорис был вардийским и звался Вар-Закорис. Мощь Ханассора ушла в прошлое, теперь у страны имелась новая столица — в глубине материка, с иным названием. Иногда близ деревни появлялись светлокожие люди с желтыми волосами. Они никого не радовали, но и не раздражали. Боги сказали слово, Зардук покарал свое древнее царство, а душа земли ушла в Вольный Закорис, за горы.
Увидев приближающихся всадников, тетка-мать Пенгду позвала остальных женщин. Речь всадников была похожа на вардийскую или тарабинскую, но они не принадлежали к светлой расе. Тогда, наверное, дорфарианцы, любимые вардийцами и тарабинцами.
Однако они не были и дорфарианцами.
Они пробирались среди камней. Женщины стояли, готовые драться, если понадобится. Их мужчин, отдыхающих после ночной ловли, нельзя было беспокоить.
