Бешеный волк (СИ) - Плотникова Александра (читать хорошую книгу TXT) 📗
Внизу начался переполох: одна из тварей под парусиной умудрилась сорвать с себя ошейник с лунником и стала прыгать на прутья клетки. У фургона лопнула задняя ось, подручным Меалинды еле-еле удалось удержать клетку от падения и успокоить животных. Тварь оглушили пропущенным через кристалл лунника силовым зарядом и засуетились вокруг нее.
Сборище идиотов…
Мобиус отошел от окна и уселся разбирать внушительную кипу докладов, внутренне содрогаясь при виде тех, что были подписаны Малкаром ди Салегри. О Стихии, зачем вы выбрали этого одержимого Опорой Столпа Пламени? Как инструмент, возможно, он хорош, но порой настолько туп и усерден в своей «священной войне», что остается только скрежетать зубами, когда он портит очередное дело фанатичной ненавистью.
«Посмотрю я, как ты попрыгаешь, когда мальчишка займет свой пост».
Кто такой Мобиус Малефор, чтобы спорить с неизбежностью Судьбы? Однако, все же не помешает попытаться с ней сыграть в «птиц и ящериц». Да, надо будет пригласить Кетара как-нибудь на дружескую партию…
Нелюдь, чтоб его. Наверняка просчитал все возможные варианты по пяти вероятностным веткам сразу.
Пальцы бездумно перебирали бумаги, раскладывая их в несколько неровных стопок по степени важности. Эти — о необходимых войскам припасах, те — о нападениях ифенху на селения. Отдельной горкой лежали письма от монархов со всего материка, и тон сих посланий был исключительно уважительным. Влияние ордена с каждым годом росло. При Домах и крепостях открывались магические и обычные школы, на подвластных Инквизиции землях рыцари занимались не только охотой на Темных, но и судебными тяжбами, ловлей разбойников, охраной торговых обозов и тому подобными вещами. Монархи из тех, что послабее, частенько зависели от орденских магов. И это приносило Малефору не только денежные выгоды.
Он вздохнул и едва не выбросил последние три отчета в камин. Опять донесения о трехголовых телятах и бродячих мертвецах, о неурожаях и ураганах там, где их быть не должно. О внезапных странных смертях и нечисти, вылезающей из подземных дыр.
Миру нужен Владыка Тьмы. Но это вовсе не значит, что Темные должны безнаказанно опустошать Ниерр-ато и бегать, где им вздумается. Хранитель Времени со вздохом допил остывший чай, выбрал в завалах бумаг несколько помеченных его личной печатью листов и звоном колокольчика вызвал адъютанта. Юноша со светлым чистым лицом и по-детски невинными голубыми глазами вошел, чеканя шаг и вытянулся по ту сторону стола. Наивный дворяненыш, искренне верящий в рыцарскую честь и высокие идеалы. Жизнь обломает… Может быть.
— Альер, возьми эти бумаги и передай командору Сагару лично в руки. В них находятся распоряжения касаемо семьи отступника Воладара. Выполнены должны быть в течение дюжины дней. Пусть воспользуется услугами магов, работающих с порталами. Все ясно?
— Да, магистр, — кивнул адъютант, принимая бумаги. Его глаза на мгновение округлились при виде лежащего сверху приказа о смертной казни, но он быстро взял себя в руки. — Еще что-то?
— Нет, ступай.
Альер истово поклонился и вышел.
Это был жестокий, но необходимый ход. Он напомнит воинам о твердости, а Воладара заставит действовать так, как нужно Хранителю Времени.
— Да хранят нас Стихии в Эпоху Волка, — пробормотал старый маг, берясь за толстую тетрадь в кожаном переплете и что-то помечая в исписанных убористым почерком листах. — Но я решу, какой ей следует быть.
Дожди наконец-то прекратились. Стояли ясные предзимние дни, когда земля уже схвачена холодом и солнце не может растопить иней на побуревшей траве. Ночами мороз крепчал и ощутимо кусался. Но на небе проплывали лишь тонкие серебристые полоски высоких облаков — и это было на руку безумцам.
Одиннадцать волков бежали след в след за черно-седым вожаком, которому они подчинялись только на время этого похода. Шкуры зудели от того, что пришлось сохранить под ними одежду и оружие, в головах у всех рядом с охотничьим азартом гнездилось недоумение от собственного безрассудства — и чего им не сиделось в безопасности Таймерина?
Когда к каждому из них явилась с предложением вертихвостка Лемпайрейн, они посмеялись над ней и решили выслушать, что скажет наглый юнец только из праздного любопытства, чтобы развеять скуку.
Он стоял перед ними несуразно тощий и высокий, с растрепанными седыми лохмами и сжатыми в упрямую тонкую линию губами, с затвердевшими от напряжения скулами, настороженный и дикий. Что нового он может им предложить? Шкуры свои потерять непонятно ради чего?
Но когда он заговорил… Медовые глаза вспыхнули такой всепоглощающей страстью, одержимостью, почти вожделением мести, что их невольно затянуло в эту бурю. Он говорил рублеными, злыми фразами, и хриплый голос его то и дело срывался от ярости. Это чувство с каждым словом все сильнее захватывало старших ифенху, заставило всколыхнуться что-то в глубине их звериной сути, и они затрепетали, словно уже почуяли добычу.
Этот сладостный, давно позабытый за безопасными стенами поместья вкус охоты.
Звери бежали молча. Ни рыков, ни подвываний — только зеленоватые огоньки глаз да стелющиеся над землей мохнатые призраки. Промерзшая земля похрустывала под лапами остатками травы. Лунный свет серебрил спины. Парок единого слаженного дыхания тянулся за стаей мерцающим шлейфом. Их тела двигались как одно, сердца бились в унисон. Разумы невольно стремились слиться. Тысячи запахов будоражили нюх. Тысячи звуков складывались в музыку ночи. Там, где медлительной инквизиторской колонне потребовались недели, неутомимые звери прошли за пару дней почти без остановок. Их вела ненависть вожака. Он был быстр, но, тем не менее, осторожен и ухитрялся избегать рыцарских разъездов, не сбавляя скорости.
Тайрелион Тагар остановился на взгорке, тяжело дыша. Он в стае был единственным тхаргом — зверем более крупным и выносливым, нежели обычные волки, но и его доконала гонка. Язык свисал из пасти чуть ли не до земли. Лапы подкашивались. До опушки сероствольниковой рощи оставалось каких-то пара прыжков, но он больше не мог и шагу ступить. Проклятый мальчишка совсем загнал всю стаю. Тайрелион покосился на него. Молодой волк спокойно стоял на опушке во весь рост и принюхивался, оценивающе оглядывая округу. Ифенху молча разбрелись кто куда и попадали в траву, чтобы хоть немного передохнуть. Отсюда прекрасно видна была как сама крепость, так и деревенька неподалеку.
Тайрелион подошел к вожаку и встал рядом. От Ваэрдена пахло решимостью и странным для его бешеной натуры спокойствием.
«Ты безумец», — мысленно заявил ему Тагар.
«Такой же как ты», — ответил Бешеный Волк. «Ты же не стал отсиживаться дома».
Тагар промолчал.
«Они не ждут нападения», — заговорил Ваэрден. Мысли его были холодны и расчетливы. «Большая их часть все еще рыщет в поисках беглецов, как будто мы не успели скрыться. Провинциальные идиоты. Они привыкли истязать слабых. Дающая отпор добыча им не по зубам. Мы легко проберемся в крепость и перебьем тех, кого нужно».
«Если мы задержимся, им на помощь придут деревенские, а потом и остальной Орден. Ты это понимаешь?»
«Мы уберемся оттуда раньше, чем они сообразят, что к чему».
Показалось, будто вокруг него колышется марево Тьмы. Старший волк тряхнул головой, прогоняя наваждение. Но оно никуда не делось.
«Телята в хлеву».
С этой мыслью между Тайрелионом и Волком вклинилась старая волчица Миара. Она источала презрение всей собою, от ушей до нервно подрагивающего хвоста.
«Эти — не бывший отряд Воладара. Они не осмеливаются нападать на Темных старше ста лет».
Ваэрден отдал приказ спускаться, даже не потрудившись облечь его внятной мыслью. Просто всеобщее желание как можно быстрее и тише оказаться внизу стало непреодолимым. Ифенху подобрали языки, повскакивали с мест и так же след в след потрусили к стенам крепости.
На них смотрел равнодушный немигающий глаз Акрея. Младшая луна тонким скромным серпиком светилась поодаль, почти на краю небесного купола. Стая скатилась по склону и помчалась прозрачными безлистными перелесками, обходя деревню по широкой дуге. Похрустывала, шуршала под лапами схваченная морозцем палая листва. То и дело трескался обжигающий ледок в лужах. Одно удовольствие так бежать, словно на прогулке. Или на охоте, когда стая загоняет косулю и твердо уверена, что дичь не скроется и не даст отпора.
