Чародеи. Пенталогия - Смирнов Андрей (книги .txt) 📗
— Вот именно, — кивнул принц. — Тем, кто мог бы тут сам навести порядок, эта штука просто не нужна. А те, кому она нужна, не владеют достаточной силой, чтобы что–то сделать.
— А если подвести энергию из какого–нибудь другого места? — предложила Идэль.
— Пытались. Но есть один момент. Курбанун слишком близок к нашему родному миру. Прокладывать канал придется через Кильбрен. Я слышал, при Джейбрине одна из хеллаэнских компаний пыталась договориться. Приор отказал. Вероятно, он рассчитывал сам заняться этим местом… когда–нибудь. Когда разгребет текущие дела. Но руки так и не дошли.
— Глупость какая–то, — Идэль передернула плечиками. — Деду не обязательно было делать все самому, он мог послать кого–нибудь с поручением тут все обустроить.
— Нет, — Фольгорм покачал головой. — Сначала нужно было перестроить Рунный Круг так, чтобы высвободить нужное количество силы. И не на один раз, а наладить постоянный канал, по которому сила могла бы переходить в Курбанун. И здесь потребовалась бы работа не одного специалиста, а многих. Короче, это был проект государственного масштаба, и у Джейбрина, к сожалению, на него времени так и не нашлось. А отдельных исследователей сюда отправляли еще раньше, при Гарабинде или даже еще при Юлианаре… нет, один человек тут ничего не сможет сделать. Слишком все масштабно. Кроме того, помимо проблемы со слишком мощными и совершенно непредсказуемыми потоками разрушенного Круга имеется еще проблема местного населения.
— Тут кто–то живет? — Идэль недоверчиво посмотрела по сторонам. Ни птиц, ни животных, ни деревьев… ни травинки. Нет даже мха. Скалы и песок. И все.
— Тут — нет, — ответил принц. — А в мире — да. Кочевники.
В глазах Идэль блеснуло понимание.
— Как мы когда–то?
Фольгорм кивнул.
— Людей очень мало, растительности почти нет… перемещаются по пустошам вместе со своими стадами и кормят их чем придется. К попыткам изучить это место они всегда относились крайне отрицательно. Для них эти руины священны.
— Я их понимаю, — прошептала принцесса.
— Я тоже, — согласился Фольгорм. — По сути, они — это мы. Те, кем мы могли бы быть, сложись все немного иначе. Но это не отменяет того факта, что они изо всех сил мешают спокойному и всестороннему изучению этого места.
— А их не пытались инициировать в нашем Круге?
— Пытались. Неудачно. Наш Круг реагирует на них так же, как на любых посторонних. — Фольгорм мельком посмотрел на Дэвида. Одно исключение — посторонний, на которого Кильбренийский Источник отреагировал не так, как должен был, — находилось у него перед глазами.
— А почему они вообще представляют проблему? — спросила принцесса. — По идее, они должны быть обычными дикарями. Или нет?
— Да, это дикари. Но вот только не совсем обычные дикари. Искажение планетарного метамагического поля отразилось и на энергетике отдельных существ. Большинство погибло, те, кто сумели выжить — изменились. У местных больше половины новорожденных не доживают и до года — даже не столько из–за условий и качества пищи, сколько из–за врожденных дефектов гэемона. Те, кто выживает, приучаются иначе принимать и отдавать энергию… не так, как свойственно обычным людям. По сути, это уже и не люди вовсе. Это раса, которая предположительно когда–то была человеческой, но которая со временем все больше и больше демонизируется… в соответствии с местными условиями, конечно. Обычным демонам тут тоже не очень комфортно. Слишком резкие перепады силы. То ее очень много–то нет вообще. Нужно иметь весьма специфическое строение эфирного тела, чтобы тут выжить…
— Интересно, что это там происходит? — спросил Дэвид, показывая в сторону руин.
* * *
Йраг расстался со своими товарищами, приказав им продолжать путь без него. Воины не хотели отпускать вождя, но он поклялся, что не войдет в Город Бога — просто будет ждать за его чертой столько, сколько потребуется. Тогда воины захотели остаться с ним, ведь они беспокоились о детях не меньше, но Йраг отослал их. Он собирался нарушить клятву, потому что любил Чийни и знал, что остальные слишком суеверны, чтобы преступить запрет Прародителя, донесенный до них Сарабадом. Кроме того, нельзя было исключать, что шаман все–таки сказал правду. Если так, то, когда вождь войдет в Город Бога, разгневанный Прародитель заберет только его собственную жизнь. Дурные предчувствия терзали Йрага, и он был готов рискнуть своей жизнью, но не хотел рисковать жизнями людей, с которыми вырос, — даже если бы они смогли преодолеть страх и войти в город вслед за ним.
Йраг возвращался к руинам, продвигаясь на юго–запад и опасаясь, что потерял слишком много времени. Его черный соорни был измучен и требовал отдыха: день клонился к вечеру, а с самого утра они останавливались лишь раз, у города, когда отдавали детей Сарабаду.
Наконец с гребня песчаного холма Йраг увидел руины. Бестелесный Прародитель казался пожаром, рвущимся из сердцевины города к небесам — однако узреть этот пожар мог лишь тот, кто умел Видеть. Йраг погнал соорни к городу. Повсюду сновали демоны, но он не обращал на них внимания. Он оставил жеребца у самой границы — там, где еще не было пламени Прародителя, но уже ощущалась его теплота. Одна из легенд гласила, что сам Прародитель незрим даже для тех, кто умеет Видеть, и сияние в руинах — не он сам, но его кровь, хлещущая из раны, которую давным–давно оставили самые первые из Чужаков. Оружие Чужаков было отравлено, и поэтому Прародитель сначала сошел с ума и разрушил весь мир, а затем погрузился в тяжелый сон, и продолжал спать, пока все вокруг медленно приходило в упадок. Чужаки ранили Бога для того, чтобы, напиться его крови, и доверять им ни в коем случае было нельзя. Позже они не раз приходили с дарами и фальшивыми предложениями мира, но всякий раз их цель оставалась все той же: они жаждали крови и силы Прародителя. Поэтому Чужаков всегда убивали, и их лживые речи и красивые побрякушки не помогали им. Ведь побрякушки можно снять и с мертвого тела, а лживые речи никому не нужны.
Йраг крался среди руин по следам Сарабада и девятерых детей. Тепло Прародителя становилось все ощутимее. Рано или поздно это тепло станет огнем, от которого нет спасения, ибо топливом для этого огня служит сама душа.
Йраг знал, что пламя Прародителя горит по–разному в разное время. Иногда оно сильнее, иногда стихает. Никто, кроме шаманов, не знал от чего зависит и каким будет незримое пламя в тот или иной час. Шаманы тоже этого не знали, но, погружаясь в колдовской сон, могли соприкасаться со снами Прародителя и узнавать их содержание. Если Прародителю снились кошмары, он ворочался во сне, края его раны расходились и тогда пламя становилось сильнее. Если же сны Прародителя (а значит, и шамана, подглядевшего их) оказывались пусты, пламя слабело. Йраг был в окрестностях города Бога несколько раз, и знал, насколько яростным может быть пламя. Сейчас же, похоже, Прародителю вообще ничего не снилось… Интересно, долго ли продлится затишье? Неужели шаман не солгал?…
Он увидел Сарабада на площади, на фоне исполинской огненной колонны спящего Бога. Прародитель был так близко и сиял так ослепительно, что Йраг не мог уже определить, видит ли он его тем зрением, которое позволяет созерцать демонов и духов, или же облик Прародителя стал доступен и для телесных глаз. Прародитель пока бездействовал. Сарабад начертал странный рисунок и расположил детей по периметру большого круга, внутри маленьких кругов. Все дети, были без сознания — а может быть, просто спали. Сарабад стоял в центре и читал какие–то заклинания. Но так продолжалось недолго. Йраг сидел в своем укрытии очень тихо, но что–то выдало его. Вероятно, некоторые из мелких демонов, которых тут витало великое множество, служили шаману. Либо он мог видеть сквозь стены и даже испарения от огненной крови Прародителя не становились для него преградой. Во всяком случае, закончив одно из своих заклинаний, он вдруг остановился и посмотрел туда, где сидел Йраг. Шаман вытянул свой посох, и хвосты из гривы coopни затрепетали, как от сильного ветра. Затем хвосты превратились в змей, которые метнулись к убежищу Йрага, и у последнего уже не осталось никаких сомнений, что он обнаружен. Хотя змеи были не из плоти, Йраг успел убить одну и ранить еще нескольких, прежде чем остальные оплели его и впрыснули яд. Вождь почувствовал, что обездвижен.
