Страшные сказки для дочерей кимерийца (СИ) - Тулина Светлана (книга жизни .txt) 📗
— Где Атенаис? — спросил он уже совершенно спокойно, когда Закарис наконец отлип от решетки и обернулся. Король Асгалуна сиял, как новенький аквилонский империал
— В Дан-Маркахе, в крепости. Хвала Влюбленным, король Конан, и пусть милость Иштар всегда так же хранит твою дочь, как этой ужасной ночью! Она совершенно цела, передает тебе привет и просит немедленно прислать служанок со сменной одеждой и мыльным камнем. Сказала, что не может показаться в городе в грязном платье. И добавила, что только очень грубый мужчина может утащить женщину, не дав той даже переодеться. Она у тебя очень… решительная.
Конан довольно фыркнул. Даже если бы он сомневался в честности новоиспеченного асгалунского короля, последние слова убедили бы его окончательно. Так сказать могла только сама Атенаис. Причем Атенаис, действительно не расстроенная и не озабоченная ничем более серьезным, чем грязная и порванная одежда.
— Дан-Марках — это далеко? — спросил он уже совсем миролюбиво.
— Это недалеко, можно доскакать за пару поворотов клепсидры, если очень сильно гнать… я не стал рисковать и везти ее обратно сразу. Мы же не знали, на что тут наткнемся. Думали — придется помахать мечами… да и скачка была бешеная, чуть коней не запалили.
— Вы — это кто?
— Мы — это мои ребята. Они были размещены за городом. Чтобы не пугать гостей. Мирные намерения и все такое… — Слова о мирных намерениях Закарис словно выплюнул и крутанул желваками на скулах, как будто продолжая давний спор.
Конан вспомнил Квентия и свой меч — и тоже поморщился, вполне сочувственно.
— И сколько вас?
— Три центурии. Я привел почти всех — мы же не знали, что тут творится. Но знали, на что способны цыгу…
Конан присвистнул. Асгалун, конечно, город немаленький, но чтобы три центурии сразу… Не удивительно, что Зиллах попросил держать их за городом…
— Стальная наводит порядок в городе — там народ перепуган и полно мародеров. А Бронзовая и Серебряная ждут у ворот. Я решил сам глянуть, что тут и как, и вот… — Закарис помрачнел: — За что ты посадил под замок моих мальчиков?
— Ха! — Конан сплюнул. — Я бы мог о том же спросить тебя.
Надо отдать Закарису должное — он не удивился и понял все мгновенно. Обернулся к жадно слушавшему Хануушу, заломил бровь.
— Ты слышал вопрос.
Ханууш хватанул ртом воздух, словно вытащенная из воды рыба. Выпучил глаза, пискнул:
— Они сами! Они первые начали!!!
Конан хмыкнул, качнул головой. Разбираться с чужими подчиненными ему совершенно не хотелось. У них свой начальник есть, вот он пусть и разбирается. Развернулся к выходу, на ходу коротко бросив «соколу»:
— Ключи! — и, когда тот, не поняв, протянул ему связку, досадливо пояснил, — Да не мне! Ему.
И кивнул на грозно нависшего над трепещущим Хануушем Закариса.
***
Двор постепенно оживал.
И не только из-за обилия стражников всех мастей, которых теперь тут было столько, что просто плюнуть некуда. Одно хорошо — трупы они со двора убрали с похвальной быстротой и сноровкой.
Видя такое количество охраны, обычные люди тоже осмелились выползти по своим мелким житейским делишкам. Из города потянулись обратно ночные беглецы, вид у большинства из них был несколько пристыженный. Засновали туда-сюда немногочисленные пока еще слуги. При этом тех, кто пережил эту ночь в замке, было легко отличить по вызывающе горделивой осанке и чуть ли не спесивому выражению лиц. По двору бегал невесть откуда взявшийся Тейвел, охая и причитая над понесенными убытками во вверенном его попечениям замке и даже не подозревая, какой скверной участи он просто чудом избежал в это солнечное и по всем приметам счастливое утро…
— Ее никто не видел.
Квентий подошел, как всегда, совершенно бесшумно. Сел рядом, прямо на ступеньки. Зажмурился, подставляя теплому солнцу усталое лицо.
— Одно радует — среди убитых ее точно нет. Сам проверял.
Конан пожал плечами.
— Если она жива — она скоро вернется. Очень скоро. Ты же ее знаешь.
Конан знал. И знал, что Лайне никогда не стала бы убегать или прятаться при виде опасности — пусть даже и такой жуткой, как пошедший в смертельную пляску цыгу или обезумевшая толпа. Ее вполне могли прибить мимоходом — уже там, в городе, просто от страха. Она же маленькая, много ли ей надо? Если жива, она, конечно же, вернется, куда бы не закинуло ее шальной и дикой волной вчерашнего бегства.
Если жива…
Заскрипели ступеньки. На внешнюю галерею вышел Закарис в неловко сидящем красном королевском конасе. Этот плащ шился на более мелкую и худощавую фигуру. Но другого пока под рукой не было, а простому люду Асгалуна следовало лишний раз напомнить, что у него теперь новый король. Правда, кидарис он пока оставил свой — из сероватого войлока, с чешуйчатым расположением золотых пластин. Этот напоминающий шлем головной убор куда больше подходил грубоватому королю-воину, чем украшенный изящными золотыми вставками белоснежный колпак его погибшего брата.
Новый король Асгалуна потоптался немного, повздыхал. Наконец тяжело оперся о деревянные перила и заговорил:
— Конан, ты извини, конечно, это не мое дело, но я очень боюсь. За Лайне…
Конан вздохнул. Последнее время ему часто приходилось вздыхать — слишком уж много вокруг оказалось человеческой глупости. Не взрываться же каждый раз, не набрасываться же с кулаками. Они же не со зла это, они же как лучше всегда хотят…
— Я тоже, — сказал он мягко. — Но что изменится оттого, что мы станем бояться вместе?
Закарис ударил себя кулаком по ладони:
— Ты не знаешь Селига! А я — знаю! Хотя лучше бы и не знал. Он тот еще мерзавец, способный на любую гнусность, и я действительно всерьез опасаюсь за Лайне.
— Не понял? — Конан развернулся, чтобы лучше видеть. — А при чем здесь Селиг?
— Как это при чем? Он ведь ни малейшего уважения не проявил! Кинул поперек седла, как захваченную в бою добычу, и ускакал, словно всю жизнь был служителем Бела, да не примет тот под свое покровительство его мерзкую душонку! Понятно же, что не просто так увез — он за просто так даже не почешется. Мои ребята видели, но остановить не смогли, прости. А он ничего не делает просто так. Значит, задумал что-то. Нехорошее что-то. Он такой.
— Селиг? — переспросил Квентий, начиная злорадненько улыбаться. — Это такой щеголеватый, с деревянным мечом? Он ей еще брошку подарил, да?
И вдруг не выдержал, сорвавшись в ехидное хихиканье.
Конан втянул полную грудь свежего осеннего воздуха и понял, что это погожее и такое радостное утро ему действительно нравится. Вслух он смеяться не стал, хотя и хотелось.
Закарис нахмурился. Сказал доверительно:
— Про этого Селига много чего болтают. Нехороший он человек. А она — совсем ребенок, ее любой может обмануть или обидеть…
Квентий заржал в полный голос, Закарис смотрел на него хмуро и непонимающе. На всякий случай отодвинулся. Конан кусал губы и жмурился. Спросил задумчиво:
— А скажи-ка мне, брат, как король королю, далеко ли от Асгалуна до славного города Шушана и хорошо ли этот Шушан укреплен? Давно поразмяться хотелось, а тут такой случай сам в руки идет… правда, людей у меня маловато.
— Это не как раз трудность устранимая! — Закарис обрадовался, что может хоть чем-то помочь и искупить невольную вину. — Я дам тебе всех серебряных и половину стальной. Жалко же малышку! Такая славная. Бедная девочка — одна с этим разбойником…
— Действительно, жалко! — Квентий лицемерно возвел хитрые глазки к небу и снова захихикал. — Бедный разбойник!
— Или нет, знаешь что... — Закарис хмурился, что-то прикидывая и Квентия явно не слышал, — бери лучше стальных и бронзовых целиком, они при штурме куда сподручнее, а мне тут для поддержания порядка и одних серебряных вполне хватит! В конце концов, это же в моем замке с тобою такое произошло и мой долг, как хозяина… надо спешить! Страшно даже представить, что будет, когда этот мерзавец притащит ее в свой замок!..
