Клятва киммерийца - Уоренберг (Варенберг) Энтони (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗

Мощной струей хлынула алая кровь, и прекрасное тело, слегка вздрагивая, рухнуло на пол подобно тряпичной кукле. Та же участь постигла юношу — нож мага вонзился ему в сердце, прочие создания тут же, отчаянно вереща, кинулись лакать их теплую кровь. Не обращая на них внимание, кхитаец вызвал следующую пару…

Почти всякий раз колдун менял способ убийства: некоторым жертвам он отрезал головы, иным же вспарывал животы, и дымящиеся синеватые внутренности вываливались на камень пола из выпотрошенных тел; или же он вырезал у еще живых сердце и держал на ладони кровавую, судорожно пульсирующую плоть, чтобы затем бросить ее на растерзание ненасытным тварям, явившимся из самых глубин царства безраздельно господствующего зла.

Двенадцать пар были введены в залу, и двадцать четыре мертвых тела лежали возле гроба Паука, когда жертвоприношение, наконец, завершилось. Почти никто из несчастных не кричал и не оказывал сопротивления палачу.

Лишь один, уже стоя на коленях, вдруг словно очнулся, безумным взглядом окинул место кровавой бойни и неожиданно вскочил с яростным воплем, намереваясь если не спастись, то дорого продать свою жизнь.

Ему даже удалось выбить окровавленный нож из руки на миг растерявшегося кхитайца, но дотянуться до оружия он уже не успел — стремительный удар, нанесенный ему сзади чернокожим дарфарским колдуном, швырнул его на пол, и человека, еще живого, немедленно разорвали и куски. По окончании этого чудовищного действа маги, среди которых более половины были, подобно Пауку, ювелирами-чернорезами, сохраняя молчаливое достоинство, удалились в соседнюю залу, где продолжили совершать тризну по почившему гению зла, который остался пребывать в окружении любезных его сердцу демонов и нетопырей, все еще издававшим довольное сытое урчание, с наслаждением вылизывая кровь, лужами собравшуюся на полу из растерзанных тел.

Между тем киммериец и Ллеу на всем скаку приближались к городским воротам. Однако невиданное дело — стража преградила им путь. В эти дни доступ в Зильбербург, гандерландский город, где окончил свои земные дни Паук, был закрыт для чужеземцев.

— Ну-ка, живо разворачивайте коней и езжайте в обход, — рявкнул стражник, мощный и прекрасно вооруженный детина, с ног до головы обвешанный всеми мыслимыми средствами защиты и нападения.

— Это почему же, дяденька? — наивно округлив глаза, поинтересовался Ллеу. — Мы люди мирные, да и спешим очень: сестра моя замуж выходит, мы чуть коней на заморили, чтобы на свадьбу поспеть, а ты вон какой суровый, пропустить нас не хочешь… Нехорошо, сестрица моя шибко расстроится, ежели любимого брата в такой радостный день увидеть не сможет!

— Ты, щенок, дурака-то брось валять, — охранник злобно и заковыристо выругался. — Вали отсюда, пока я подмогу не позвал, иначе как бы на брюхе уползать не пришлось. Какие нынче свадьбы?!

— Ой, дяденька, ты меня так сильно не пугай, а то не ровен час заикаться начну. Вон ты какой грозный, куда ж тебе еще и подмога! — даже не подумал униматься юноша. — А что случилось-то? Мор, что ли, какой на вас напал?

— Мор, — проворчал стражник, — какой там мор… это было бы еще полбеды! Тут похуже дела творятся. Великий человек, могущественный маг умер… — и, спохватившись, что не в меру разговорился с дерзким чужаком, заорал с удвоенной яростью: — Пошел вон, бродяга, пока я тебя с коня не стащил и задницу не надрал так, что и седло сесть с седмицу не сможешь!

— Вот это уж ты совсем напрасно, — вконец опечалился Ллеу, неторопливо спешиваясь.

Он, как и Конан, уже понял, что хотя охрана и выставлена, но непохоже, что усиленная, иначе за время перебранки к стражнику успели бы присоединиться пара-тройка таких же крепких ребят. Впрочем, один, по крайней мере, в наличии имелся — к первому стражнику торопливо приближался напарник, полный решимости разобраться с настырными чужаками.

— О, какая встреча! — белые зубы Ллеу сверкнули в приветливой улыбке. — Конан, ты погляди только! Это, видно, насчет твоей задницы поговорить пришел!

Киммериец даже не подумал слезать с коня. Двое — это для зеленоглазого так, слегка поразмяться. Ни к чему обижать парня собственным вмешательством.

Однако стражники были настроены серьезно» очевидно, получив приказ убивать при необходимости всякого, кто осмелится претендовать ни то, чтобы проникнуть за городские стены.

Во всяком случае, на Ллеу они смотрели с ненавистью. Двигаясь, невзирая на мощь, с легкостью крупных хищников, они приближались к юноше, обходя его с двух сторон. Все ясно, подумал варвар, они с Ллеу просчитались, предполагая, что малое количество охраны свидетельствует о слабой защите городских ворот.

Судя по их уверенным, точно рассчитанным движениям, то были опытные бойцы. Он спрыгнул на землю, но все произошло очень быстро…

Ллеу отступил на пару шагов. Руки его висели вдоль тела, как плети.

Двое убийц — а в том, что именно они собираются сделать, сомневаться не приходилось, — продолжали неумолимо прижимать его к стене. Конан успел подумать — если им это удастся, все закончится менее чем через минуту. Вдруг первый из стражников сделал быстрое движение, и в руке у него сверкнул кинжал. Юноша словно разом лишился костей.

Он упал, мигом перевернулся на живот и сразу же — снова на спину, с силой выбросив в стороны ноги. Подошвы сапог описали стремительный круг.

Лезвие кинжала рассекло лишь воздух. Державший его стражник, видимо, был столь убежден в неотразимости выпада, что, промахнувшись, потерял равновесие.

Носок сапога Ллеу ударил его в висок, и было ясно — удар смертельный.

Но самое поразительное заключалось в другом…

Юноша вовсе не казался в этом поединке проворнее или быстрее в реакции, нет — он просто действовал так, словно знал заранее, что произойдет в следующий миг.

Второй нападавший находился левее и чуть позади. Он быстро пригнулся, что-то нащупывая управой лодыжки. Ллеу шагнул к нему.

Его движения стали каким-то странными, глаза расширились, рот приоткрылся. Юноша взмахнул руками, будто собирался плыть; тесноватая рубаха лопнула у него на спине.

Противник выпрямился, сжав деревянную рукоятку своего оружия, к которой была прикреплена стальная струна. На другом ее конце свисал граненый металлический шар размером с кулак взмахнул рукой, и шар полетел в лицо Ллеу. Раздался звон предельно выжатой струны.

Шар не достиг цели буквально на полпальца.

Тогда стражник закружил возле юноши, не отрывая от него взгляда. Внезапно он прыгнул вперед, разом покрыв разделявшее их расстояние.

Рука изогнулась в резком рывке — но на миг позже, чем требовалось. Только на миг…

Ллеу резко — упреждающе — поднял левую руку, и стальная струна захлестнула его запястье. Он отклонился назад, натягивая струну, и неожиданно легко — словно черенок из гнилой сливы — вырвал оружие из руки врага, одновременно нанеся ему удар ногой в пах.

Стражник с воем упал и перекатился в сторону, в последней отчаянной попытке подняться. Возможно, это могло бы помочь ему — в бою с обычным противником.

Но не с этим.

Едва поверженный враг оказался на спине, Ллеу подпрыгнул, вымахнув вверх почти на три локтя.

На миг он словно застыл в воздухе… Потом каблуки его сапог ударили лежащего человека в грудь.

Раздался хруст костей — и тяжесть тела юноши, умноженная на страшную силу прыжка, смяла грудную клетку. Вероятно сердце и легкие были мгновенно раздавлены — стражник содрогнулся, изо рта его выплеснулся фонтан крови. Потом он затих. Юноша быстро восстановил дыхание.

— Путь свободен, — сквозь зубы проговорил он, оборачиваясь к Конану, все еще находящемуся под впечатлением увиденного; глаза юноши сузились, и горели яростью, он ничуть не сожалел о том, что сделал. — Это не человек, — выдавил он, очевидно, о втором убитом. — Сволочь, мразь… сколько невинных людей он погубил…

Ллеу был прав: он знал, что имел дело с тем, кто прошедшей ночью доставлял жертв к гробу Паука.