Чудовы луга - Кузнецова Ярослава (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
— Я позову вашего слугу?
— Конечно…
Опять он забыл, как ее зовут. По-птичьи как-то… пеночка… соечка… ах, да…
— Конечно, Ласточка. Скажи, чтобы Ило пришел.
По обычаю, на пролитие дареной крови требовалось согласие. Закон строго карал ослушников.
Дареная кровь — драгоценность, которую воспрещено лить на землю.
Несколько веков назад король Лавен объединил земли Дара под своей рукой. Несколько веков назад святая Невена поднесла ему чашу с волшебной кровью в знак любви. Двенадцать рыцарей выпили — Лавен и его верные. Волосы их окрасились в сияющие, нечеловеческие цвета, глаза приняли все оттенки радуги. Болезни обходили испивших стороной, век удлинился на несколько десятилетий, а смерть приходила милосердно и быстро, не истощая тело, не туманя разум.
Божественная, благословленная кровь…
Лавенги — среброволосые, прекрасные — с тех пор правят Даром, опираясь на мечи потомков одиннадцати цветных лордов.
Дареная кровь — неприкосновенна. Даже кровь бастарда.
Вошел Ило, невысокий, темноволосый, с темными глазами андаланца — мать Соледаго выкупила его из рабства несколько лет назад, совсем мальчишкой. Глянул с беспокойством — в руках недоплетенный кошель. Не любит сидеть без дела.
— Слушай и запоминай, — сказал Мэлвир, припоминая принятую формулу.
Лекарка звякала ножами, но что ему звон стали…
Ило кивнул согласно.
— Разрешаю и велю этой женщине пролить мою дареную кровь во имя исцеления, — четко сказал Соледаго.
— Я услышал и запомнил, сэн Соледаго.
Ило посмотрел на хозяина с испугом, заломив тонкие брови. Раны и увечья не пугали его, но у андаланца было нежное сердце.
Что не помешало ему нажить клеймо строптивца на плече, рубцы на запястьях и полосы от плети на спине.
— Да ладно тебе, Ило, — добродушно сказал Мэлвир. — Что мне сделается.
А Герт потерял столько крови, что не пришел в себя и на тот момент, когда Мэлвир уезжал с острова. Лекарь поил его каким-то кроветворным отваром, вливая снадобье по капле…
Ило жалобно всхлипнул и Мэлвир счел за лучшее отпустить парня на улицу, сковырнется в обморок еще. И так третьи сутки переживает, что драгоценный сэньо помрет от укуса болотной твари, почернеет и распухнет, и придется везти его в таком виде матушке, леди Агате.
Сам он с равнодушным видом смотрел, как лекарка отворила вену и как темная влага ползет в подставленный таз, сворачиваясь смородиновым желе.
Женщина молчала, погруженная в какие-то свои мысли, смотрела, как течет золотая кровь, хмурила брови. Под глазами пролегли слабые морщинки — словно кистью провели.
— У тебя, может, кто был в отряде сэна Раделя? — проявил догадливость Соледаго. — Уж не убили ли его?
— Да не знаю я, благородный сэн, — с тоской ответила лекарка. — Ничего я не знаю. Может и убили.
Она отошла, взяла со стола моток полотняного бинта. Постояла немного, не поворачиваясь лицом.
Странная какая-то.
— А обратно как затворишь? — спросил Мэлвир с любопытством. Ему ощутимо полегчало. — Ты верно заговоры знаешь? Леди моя матушка, бывало…
— Не знаю я никаких заговоров. Замотаю бинтом покрепче, и все хорошо будет. Руку не трудите пару дней, благородный сэн.
Она ловко остановила кровотечение, наложила повязку, взяла таз и вышла из шатра.
Кровь, выпущенную из вены, принято сжигать. Так же, как остриженные волосы или ногти. Ласточка понесла таз к костровой яме. Что-то маяло ее под сердцем, словно тупая щепка засела. Она даже знала, что именно.
— У тебя… кто-то был… — звоном отозвалось в ушах. — Уж не убили ли его…
На глаза словно сетку набросили, повело в сторону. Руки ослабли. Таз выскользнул из безвольных пальцев.
Лекарка усилием воли справилась с тошнотой, проморгалась и глянула под ноги.
Золотая драгоценная кровь разлилась по земле и попачкала ей башмаки.
14
— Спляши со мной! — шепнул он ей на ухо.
Ласточка давно уже забыла, как это — отплясывать под пронзительную, неостановимую музыку, которая уже и музыкой перестала быть, превратившись в звуковую плеть. Забыла, как толкает и несет толпа, как крепко надо сжимать горячие, скользкие от пота пальцы партнера, чтобы кружение не вырвало их у тебя из рук. Как раз за разом проносится во мраке пылающая гора, словно падающее солнце перед концом света.
Они сцепились руками и взглядами, а тень и свет меняли маски на лице Кая. Отблески пламени приближали его, окрашивая кровью и золотом, глаза становились рыжими, рысьими, шальными; в следующий миг тень отодвигала его далеко-далеко, лоб и скулы схватывал иней, а глазницы проваливались двумя полыньями во льду.
Как срывается дыхание и пересыхает рот, Ласточка тоже напрочь забыла.
— Кай, Кай, хочу пить. Пойдем, глоток воды поищем… — Она остановилась, тяжело дыша. По вискам текло, прическа растрепалась и липла к шее.
— Вон там бочки выкатили новые. — Он оказался рядом, притиснувшись боком и грудью, провел ладонью по щеке, стирая пот, потом прижался губами, слизывая. — Ты пьянее вина, — сообщил он и засмеялся в ухо.
Ласточка огляделась. За скачущими головами, в нескольких шагах от помоста, толпился народ. Кай по-хозяйски обнял ее черной рукой… впрочем, уже не черной, большая часть сажи переместилась Ласточке на платье, и повлек к помосту, свободной рукой разводя толпу, как святой Карвелег разводил морские волны.
— Вина моей прекрасной леди, — гаркнул он людям перед бочками. — Или отправлю всех отплясывать свою удачу!
— Пощади, Смертушка, — фальшиво взмолился кто-то весьма нетрезвый. — Ща наб…булькаем и тебе и леде твоей… Все чин-чином, не того… не гневись. Братцы, у нас там кубок по рукам гулял, иде он?
— Ба, — воскликнул другой, — Да это никак Ласточка! Мать, ты?
— Я, Корешок. — Ласточка приняла оловянный кубок с вином, уже изрядно помятый.
— Эк тебя пометили! — восхитился стражник, тыча пальцем в сажистые пятна. — До утра не отпляшешь.
— Отпляшет, — пообещал Кай, наблюдая, как она пьет. И добавил вполголоса, то ли для себя, то ли для Ласточки: — Не слезу, пока не отпляшет.
— А со мной поплясать не хочешь?
Кто-то отделился от толпы и шагнул вперед. Ласточка вскинула голову, но рыцарь — а это был рыцарь, здоровенный, в залитой вином котте, Ласточка вспомнила, что именно он повалил их стол — обращался не к ней.
— Я, знаешь, не привык от смерти бегать, — он прищурился, разглядывая Кая с высоты своего роста. — Я вот ее на танец приглашу, нашу Смертушку. Пойдем, дорогая, попрыгаем.
Светлые, коротко стриженые волосы торчали перьями на рыцаревой голове. Улыбка плавала, взгляд тоже плавал, но на ногах рыцарь держался крепко. Он сунул пальцы за широкий клепаный пояс и осклабился.
— Увы, благородный сэн, — Кай тоже выпрямился и смерил его взглядом. — Смерть сама выбирает, с кем ей танцевать. А тех, кто ее зовет, обходит стороной.
— Да ну? — рыцарь шагнул еще ближе и сграбастал Кая за плечо. — А если я настойчивый?
— Эй, благородный сэн, — вмешался Корешок. — Ты бы того… не настаивал бы. Беду накличешь.
— Да трахал я вашу смерть! — захохотал тот.
Кай дернулся, сбрасывая его руку, рыцарь, продолжая хохотать, перехватил его запястье.
— Ишь, строптивая! Пойдем, напугаешь меня голой задницей.
— Каррахо!
Каев сапог пришел рыцарю точно в коленную чашечку.
— А, сученыш!
Рыцарь размахнулся, Кай едва успел отдернуть голову — огромный кулак, слава Богу, не в кольчужной рукавице, смазал его по скуле и уху. Удар развернул парня и отшвырнул на несколько шагов.
— Стража! — закричала Ласточка. — Корешок, кто-нибудь, растащите их! Сейчас смертоубийство начнется!
Мужчины у бочек растеряно переглянулись.
— Да я не на дежурстве… — промямлил Корешок.
Кай приподнялся на руках, облепленный какой-то шелухой, глянул с ненавистью.
