Железный Кулак. Сага великих битв - Говард Роберт Ирвин (читать книги .TXT) 📗
Удар, еще удар! Четыре перчатки, со свистом рассекая воздух, поочередно вонзаются в человеческую плоть. Знатоки утверждали, что выстоять против ударов Диего Лопеса и одновременно контратаковать невозможно. Но что эти знатоки слышали о «Барбари», как они могут судить о человеке, почти год проработавшем там мешком для отработки удара? Перед внутренним взором Карнеса возник обшарпанный ринг, прокуренный зал, оскаленные лица зрителей. А он — он вновь был железным человеком, подставлявшим под удар железную челюсть и стальные балки ребер.
«Меня нельзя нокаутировать! Никто не может меня нокаутировать!» — на разные лады эта фраза повторялась в его мозгу, перекрывая крики и шум зала.
Наконец Карнес увидел сквозь кровь и багровую пелену столь знакомое по взглядам других бойцов отчаяние в глазах Лопеса. «Меня невозможно нокаутировать», — повторял про себя Кирби, удваивая усилие, с которым вгонял кулаки в тело гондурасца. Лопес покачнулся, попытался уйти от очередного хука «льва пустыни» и начал отступать. Увлекшийся Карнес шагнул вперед и раскрылся, догоняя отступающего противника. Расплата последовала незамедлительно. Промахнувшись, Карнес получил полновесный удар булавой в солнечное сплетение. Ощущение было такое, словно с него живьем срезают мясо тупым раскаленным ножом. А главное, из раскрывшейся раны на животе хлынула кровь, вызвав на трибунах возгласы ужаса и изумления. Оторопевший судья замешкался, не зная, что предпринять, но прежде, чем он решился остановить бой, Карнес последним усилием воли швырнул в тигрином прыжке свое тело вперед. Теперь все было поставлено на одну карту — эту последнюю атаку.
Он не чувствовал адской боли в животе и в груди. Не чувствовал ударов булавы, становившихся с каждым разом слабее и слабее. Он дрался так, как дрался в старые времена, в прошлой своей жизни. В каждый удар он вкладывал всю накопившуюся в нем первобытную, животную злость и ярость. Ошеломленный этим натиском Лопес, с кружащейся от пропущенных ударов головой, с затуманенным взглядом, пятился на подгибающихся, дрожащих ногах, отчаянно и безуспешно пытаясь нанести ответный удар, перейти в контратаку.
Левой в голову, правой в корпус, левой, правой — с постоянством метронома и энергией парового котла, двигающего многотонные колеса. Последний хук — от бедра, всем корпусом, плечом, рукой — в голову…
И вот великан Диего Лопес лежит на ринге без движения, его голова — в луже крови.
Время снова отступило на год назад, снова замаячили тусклые фонари над рингом «Барбари», снова на холсте корчилось, пытаясь встать, человекообразное существо. «Десять!» — выкрикнул рефери, и Карнес, не дождавшись, когда поднимут в знак победы его руку, рухнул на ринг, на того самого человека, у которого он только что вырвал, выбил свой триумф.
Первое, что Карнес услышал, придя в себя, был полный тревоги и ужаса голос Джона Рейнольдса:
— Господи, ну и рана! Она была наскоро зашита, а тот страшный удар Лопеса сорвал все швы! Кирби! Кирби, сынок! Ну почему ты мне ничего не сказал?!
На избитых, окровавленных губах появилось подобие улыбки.
— Ты бы ни за что не разрешил мне драться в таком состоянии, отменил бы матч. Вот почему я был вынужден неподвижно стоять и молотить Лопеса в ответ на его удары. Я закрылся, как мог, дабы обезопасить корпус, поскольку боялся, что из-за слишком резкого движения в сторону рана может раскрыться. Но сейчас все кончено, Джон, я в полном порядке. Да не убивайся ты так! Не забывай, тебе еще нужно дотренировать будущего чемпиона. И помни: меня никто не сможет отправить в нокаут! Никто! Никогда!
БОЙЦЫ ПОБЕРЕЖЬЯ
Чемпион полубака
По выпяченной челюсти и хищному блеску глаз я сразу же могу определить человека, желающего подраться.
Поэтому, когда Свен Ларсен рывком сбросил свое огромное тело с койки и обвинил меня в краже его кисета, мне сразу стало ясно, что у него на уме. Но мне не хотелось драться со Свеном. Я уже раза три или четыре колотил этого болвана, и у меня не было желания снова лупить его. К немалому удивлению команды, я сказал:
— Свен, это уж слишком! Незачем врать, чтобы затеять со мной драку. Я понимаю, ты очень хочешь быть чемпионом «Морячки», но у остальных ребят нет шансов победить тебя, а я не намерен тебя калечить!
Тут я замолчал, потому что он заревел, как бешеный бык, и бросился на меня. Ну до чего же, черт побери, знакомая картина — напряженные, безжалостные лица вокруг, жесткие койки вдоль стен, тусклый свет фонаря, качающегося над нашими головами, и в центре я, босой, голый до пояса, не имеющий ничего, кроме своего громкого титула!
Нет ни одного дюйма палубы этого полубака, не обагренного моей кровью. Нет ни одного края койки, о который я не ударился бы головой. А с тех пор, как я повзрослел, не найдется ни одного моряка на всех Семи Морях, который мог бы похвастаться победой надо мной в поединках на этом полубаке.
Ни крен судна, ни качающаяся палуба, ни теснота и грязный, прокуренный воздух не мешают мне. Это моя стихия, и, если бы я мог драться на ринге, как на этом полубаке, где нет никаких канатов, я был бы чемпионом чего-нибудь посолиднее, чем наше грузовое парусное судно.
Ну так вот, Свен шел на меня по старинке, прямой, открытый для ударов, беспорядочно размахивая правой рукой. Я нырнул под эту руку и левой нанес удар прямо ему по ребрам. Не дав парню осесть, сразу же ударил правым хуком в челюсть. Свен стал падать. В этот момент судно накренилось, и его отбросило почти на противоположную койку. Когда на полубаке идет бой, пощады не жди!
Здесь всегда бьются до конца! Я подскочил к нему. И не успел швед поднять руки я подскочил к нему и снова заехал в квадратную челюсть.
— На сегодня хватит, Свен! — прорычал я.— Мне неохота снова тузить тебя!
Но он опять пошел на меня, качаясь, сплевывая кровь и что-то неразборчиво рыча. Он попытался взять меня в клинч, но правый хук в челюсть снова сбил его с ног.
Стряхивая с глаз пот, я не без раздражения взглянул на него, удовлетворенно сознавая, что опять доказал свое право на титул чемпиона самого прочного судна, плавающего по морям. Вы, может быть, подумаете, что это не так уж и много, но это мой единственный титул, и я горжусь им!
Мне не хотелось добивать Свена. Вообще-то, мы с ним хорошие друзья, но он никак не мог примириться с мыслью, что не может одолеть меня в бою.
На следующий день, встретившись с ним между вахтами, я увидел, что он сердит и мрачен. Окинув взглядом его огромную фигуру, я удовлетворенно покачал головой, подумав, что если мне так легко удается сбить с ног такого гиганта, как Свен, то о каких победах можно было бы мечтать, выпусти меня на настоящий ринг!
Свен был ростом шесть футов и четыре дюйма и весь состоял из двухсот сорока пяти фунтов сплошных мускулов. Я могу пальцами согнуть монету, разорвать колоду карт и смять пополам подкову. Но Свен, вне всякого сомнения, еще сильнее меня. Однако размеры и сила –—– это еще не все!
— Свен,— спросил я,— почему ты так стремишься победить меня?
Он помолчал, но потом разговорился.
— В Стокгольме у меня есть девушка,— начал Свен.— Ничего себе девушка, но у нее есть еще один ухажер. Его зовут Олаф Эриксон, он владелец «Таверны Рыбака». Каждый раз, когда я выхожу с моей девушкой прогуляться, он налетает на меня и сбивает с ног. Если бы я сумел победить тебя, я сумел бы справиться и с Олафом!
— Так ты что, хочешь потренироваться на мне? Так вот, Свен, тебе никогда не побить ни меня, ни Олафа, ни любого другого, кто умеет владеть руками, если ты не научишься боксировать по-настоящему! Конечно, ты настоящий тигр, когда дерешься с неопытными докерами или матросами, которые и перчатки-то никогда не видели и умеют только кусаться да увертываться. Но что будет, когда ты встретишься с настоящим боксером? Свен,— продолжил я, поддавшись внезапному порыву,— сдается мне, что негоже моряку дальнего плавания быть побитым балтийским рыбаком! Это бросает тень и на профессию, и на судно! Свен! Я потренирую тебя, чтобы ты показал этому болвану, где раки зимуют!
