Волчонок на псарне (СИ) - Чарова Анна (электронные книги без регистрации .txt) 📗
- Не делай так больше. Это отвратительно.
Он разозлился даже больше, чем когда я ударила носатого камнем. Из-за чего? Из-за того, что я сыто бэкнула? Но ведь это значит, что мне хорошо, и я наелась...
- Почему? - возмутилась я.
- Тебе предстоит жить среди людей, а не среди полузверей, а у нас не принято так делать и прилюдно пускать газы, облизывать пальцы. Учись вести себя правильно. Или я прикажу тебе.
Надувшись, я вытерла руки о рубаху. Колдун, негодуя, закатил единственный глаз и протянул мне тряпку:
- На, вытри. Учись быть человеком.
***
Когда мы выехали на безлесный холм, весь будто присыпанный пеплом, впереди что-то сверкнуло синим - я аж с места вскочила с криком:
- Что это там? Аааа... - я плюхнулась на сиденье. - Понятно. Озеро. Очень большое озеро.
- Это море, - улыбнулся колдун. - У него нет берегов с той стороны, такое оно огромное, а еще бывают огромные волны, с меня высотой. И вода там соленая, ее нельзя пить. Переночуем, и завтра ты увидишь его вблизи. Уверен, что тебе понравится.
Солнце село, и мы остановились возле деревянного дома у дороги, который охраняло множество мягкотелых с пиками, в железных панцирях. Вошли внутрь, колдун оставил меня одну, а сам отправился к пузатому дядьке, что-то ему рассказал. Здесь пахло жареным мясом, дымом, ели мягкотелые, причем делали они это, не сидя на коврах и скрестив ноги, а сидя на деревянных штуковинах и свесив ноги, еда стояла на высоком деревянном подносе.
Колдун вернулся и сказал:
- Садись за стол, как я. Поужинаем и пойдем спать.
Он уселся на деревянную штуковину, я сделала так же и скривилась, согнула ноги в коленях, подтянула к животу, но заметила, что колдун недоволен, и вытянула их. Неудобно, жуть! Заднице твердо, спина, как палка, не нагнешься толком.
Толстая розовая тетка принесла похлебку в деревянной миске и черпачки, я схватила миску, поднесла к губам, но колдун хлопнул по столу. Взял черпачок, опустил в похлебку, зачерпнул немного и отправил в рот.
- Учись.
Хотелось взять миску и надеть ему на голову, а черпачок в рот запихать. Уж и поесть по-человечески нельзя! А потом что будет нельзя? Дышать, разговаривать? Зажмурившись, я сжала руки в кулаки. Никто никогда не указывал, что мне делать, разве что Прыщ, за что был бит. Ну, в последний раз так точно. Но если вылью еду на колдуна, будет хуже. Надо перетерпеть злость.
- Молодец, - оценил колдун мои усилия.
Чтоб ты сдох! Поглядывая исподлобья, я взяла черпачок, опустила в похлебку, набрала туда еды, отправила в рот. Еще и еще раз. Мучение сплошное, лучше лепешкой наесться. Отложив черпачок в сторону, я принялась жевать, но колдун наклонился и проговорил:
- Тебе нужно учиться управляться с ложкой. Давай лучше сама.
- Есть не хочется, - ответила я.
- Работай ложкой, - распорядился колдун. - Пока все не съешь, не остановишься.
Рука схватила проклятый черпачок и принялась кормить меня насильно. Сначала думала, что из вредности глотать не буду, но где уж там. Тогда я закрыла глаза и сдалась. Ничего, колдун, ты свое получишь, клянусь!
Наконец похлебка закончилась и, подавляя желание обозвать колдуна и запустить в него ложкой, я отложила ее в сторону, опустила голову, чтоб лишний раз его не видеть.
Мы поселились в комнате с двумя топчанами для сна. Мне привычней было спать на полу, я попыталась стянуть тюфяк, но колдун велел:
- Раздевайся, ложись, как есть.
Он приказал, и тело избавилось от рубашки, затем - от штанов. К счастью, колдун повернулся к стене и не смотрел на меня, иначе не знаю, как пережила бы позор... Пережила бы, наверное, до сих пор ведь живая, и буду жить целых сто лет. Привыкну, смирюсь...
Нет! Никогда. Тебе меня не сломать, проклятый колдун!
Повернулся он только, когда я накрылась одеялом и подтянула колени к животу.
- Теперь поворачивайся к стене и спи. Пожелал бы тебе хорошего сна, но над твоими мыслями я не властен.
Хорошо, хоть мысли остались моими, подумала я перед тем, как заснуть.
***
Самым отвратительным для меня было - завтракать с помощью черпака, ложки то есть, и сидеть на стуле, свесив ноги. Не еда, а наказание! Колдуну же нравилось поедать ложкой кучу жидкой сладковатой гадости, похожей на рвоту. Не пойму, что за радость эта ложка, когда гораздо удобнее есть руками? Или еще проще - наклонить тарелку и понемногу выливать гадость в рот. Нет же, мучайся.
Ненавижу тебя, колдун. Ненавижу, ненавижу, ненавижу! От злости я аж подавилась, отодвинула пустую тарелку. Хорошо, хоть мысли он читать не умеет, иначе ему было бы неприятно находиться рядом со мной и смотреть, как жестоко я его убиваю.
Промокнув рот тряпкой, колдун встал.
- Идем, Талиша. Ты еще не знаешь, но у тебя сегодня счастливый день, я даже завидую тебе, потому что ты впервые увидишь море.
После завтрака мы снова сели в карету и поехали. Здесь вокруг были холмы и лес такой густой, что неба не видно. Вспомнив, как добрый лес помогал мне с Мышем, я снова попросила помощи, но он не избавил меня от злой воли колдуна. Я по-прежнему не могла ей противиться.
Если вчера случившееся оглушило меня и притупило чувства, то сегодня нахлынуло отчаянье. Не хотелось ни двигаться, ни дышать, казалось, что мир злой - и люди, и деревья, и даже воздух. Спрятаться, залезть от них под лавку, в темноту.
Ближе к вечеру мы въехали в стойбище... Точнее, город мягкотелых, где тоже были каменные дома с красными крышами. Колдун сказал, что он называется Сердце Дракона, и дальше мы не поедем, останемся тут, "пока не подует благоприятный ветер".
Мы ехали между высокими домами, будто в овраге. Люди здесь были яркие, в красивых разноцветных одеждах, их было много, так много, что казалось, пестрая река течет вдоль дороги. Только теперь стало ясно, какие крошечные семьи заргов, в Пустоши, откуда мы пришли, мягкотелые не строили городов, там людей было мало, и мне думалось, что нас много, теперь же стало ясно, что заргам никогда не одолеть мягкотелых, даже если все семьи объединятся.
И как жить дальше? Я смотрела на улицу, и в груди будто бы росла дыра, затягивала внутрь краски, людей, радость, никогда не будет, как раньше, будут чужие люди и чужой мир, меня лишили воли, и я не могу даже умереть...
Впереди, за домами, блеснуло что-то ослепительно-синее и снова исчезло за каменными стенами, и я напряглась, вытянула шею, глядя перед собой. Что это там...
Снова блеснуло, вроде бы у синевы не было конца, а когда мы выехали на пятачок, где толпились страшные бородатые дядьки, я захлебнулась собственным дыханием. Передо мной словно расстилалась бесконечная шелковая ткань, синева вздыхала, колыхала огромные лодки с изогнутыми носами, весел у них было очень много, так много, что не хватит рук, чтоб посчитать. Красивые, гордые, с трепещущими полотнами на длинных палках. По лодкам бегали люди, одна, двигая веслами, отплывала назад. Лодки поменьше стояли на берегу, перевернутые вверх днищами. Два усатых дядьки выгружали из маленькой лодки, прибившейся к берегу, кадушку с рыбой. Над синей водой туда-сюда сновали белые птицы с черными кончиками крыльев, истошно вопили, одна такая околачивалась возле рыбаков, когда у них из кадушки выпала рыба - небольшая, серебристая, с ладонь - схватила ее и полетела прочь.
Было так красиво, что я забыла о колдуне, о том, что я теперь - рабыня, об уготованной мне страшной участи, и пожирала море глазами, впитывала ощущения.
- Можешь подойти к воде, но учти, она соленая...
Не дослушав его, я спрыгнула на землю и побежала босиком по серым круглым камням, остановилась у кромки воды, которая то накатывала на берег, ворочая камешки и оставляя белую пену, то убегала. Не задумываясь о том, что будет дальше, я скинула рубаху и плюхнулась в воду прямо в штанах, нырнула, открыла глаза и увидела солнце, состоящее словно из множества мерцающих кусочков, косые лучи, пронзающие толщу воды и трепещущие на дне.