Ключ от Снов - Челяев Сергей (книги бесплатно без .TXT) 📗
– Это еще почему? – упер руки в бока Колдун, готовясь дать бездельнику хорошую взбучку.
– Посмотри на его ногу, господин! – возбужденно заговорил саам. – Видишь?
– Да, – спокойно ответил Колдун. – Какая-то слизь или черт-те что! Сопли одни! И что теперь?
– Ты разве не знаешь, милостивый господин? – закатил глаза воин. – Это – нельзя! Нельзя трогать. Это – смерть!
– Что ты мне еще тут болтаешь! – оборвал его Колдун. – Где смерть? Какая смерть?
– Погоди, – остановил его подошедший Лекарь. Он осторожно приблизился и склонился над Коростелем, внимательно разглядывая его сапог. Ноздри Лекаря раздувались, на скулах медленно перекатывались желваки. Прошло еще несколько мгновений тишины, прерываемой только сопением зорза, затем Лекарь стремительно выпрямился и, обернувшись, тихо процедил сквозь зубы:
– Будет лучше, если все отойдут… И скоренько…
ГЛАВА 13
СЛОВО И ЖЕСТ
– Все началось с того, что к нашим хозяевам невесть откуда пришла какая-то мерзкая старуха. Она была весьма неприятная обличьем, да так сразу и принялась понукать нашими хозяевами, что твой пастух! – начал Мастер кукол, и Гвинпин немедленно его перебил.
– Что еще за ведьма? Откуда она взялась? – осведомился он.
– Этого не знает никто, – таинственно прошептал Мастер, – но я своими глазами видел, как она неожиданно вышла из леса, и мастер Кукольник с Мастером Коротышкой как завидели ее, ну прямо-таки остолбенели! Представляешь?
– Вот это уже что-то, – важно заметил фельдмаршал Гвинпин. – И что же было дальше?
– А ты знаешь, Гвиннеус, в чем суть искусства пантомимы? – вместо ответа спросил Мастер кукол.
– Ну, в общих чертах, – замялся Гвинпин. – Я же все-таки как-никак тоже актером был…
– Тогда слушай, – заторопился Мастер. – Вчера ночью я сумел подслушать такое, что у меня просто до сих пор голова кругом идет. Хотя, признаться, это теперь объясняет мне очень многие странности и мастера Кукольника, и мастера Коротышки.
– Тогда перестань говорить загадками, – потребовал Гвинпин, – и расскажи все как есть.
– Идет, – согласился Мастер, и обе куклы заерзали, устраиваясь поудобнее.
Пантомима – искусство древнее и сокрытое от дилетантов и торопыг. У лицедейской пантомимы своя магия, своя история падений и взлетов, великих лицедеев и бездарных подражателей. В свое время еще королева белых полян Ядвига Расчетливая, умная и жестокая правительница, снискавшая себе, тем не менее, славу мудрой и щедрой покровительницы муз, однажды случайно увидела игру безвестных актеров на представлении пантомимы во время воскресной ярмарки и была совершенно очарована. Она немедленно велела доставить актеров пред свои светлые очи, обласкала их всячески и милостями, и деньгами, после чего взяла себе ко двору одного старого актера, которого особо выделила из всей бродячей труппы. Впоследствии он стал ее советником в тонком деле дипломатии, помогая королеве Выстраивать Жест и Играть Чувство. Ядвига, и сама не чуждая тонким искусствам, иногда даже пописывала вирши, один из которых и был посвящен столь поразившему ее молчаливому мастерству. Хотя, быть может, эти строчки и мысли, весьма необычные и несвойственные королевам, но вполне по плечу любому бродячему трубадуру средней руки, ей только приписывают льстивые современники, как и многое другое впоследствии?
С тех пор с легкой руки мечтательной властительницы мимов всегда привечают в землях полян, да и в балтийских землях у них всегда найдется благодарный и, что немаловажно, не скупой зритель. Многим лицедеям и жонглерам знакомо это безмолвное умение говорить молча. Но Гвинпин никогда не мог себе и представить, что есть куклы, созданные специально только для этого искусства, которого он всю жизнь отчего-то беспричинно побаивался и сторонился. Может быть, тому виной была чарующая пластика актеров, их преувеличенные жесты и отрешенные чувства, магия которых необъяснимо нервировала деревянного философа. А может быть, просто раскрашенные белым лица, лица-маски, умевшие выражать одновременно лишь одно чувство, но так, что оно порою выплескивалось через край.
Давненько уже по балтским землям разгуливали среди других-прочих трубадуров и бродячих поэтов два актера. Теперь, пожалуй, никто уже и не вспомнит их подлинных имен, да и были ли они у них когда-нибудь, настоящие? И много ли мы знаем настоящих имен актеров, чья жизнь, как правило, – бесконечная смена масок, иные из которых так и норовят прирасти чужой личиной, да так и остаться навечно…
Звали их во всех землях по-разному, и было отчего. Один актер был длинным и тощим, как гладкий и прямой древесный сук, таким же было и его лицо, словно вырезанное из желтоватой кости. Второй лицедей напротив был маленького роста и, надо заметить, с весьма неприятными чертами лица. Они более подошли бы вредной и проказливой обезьянке, коих немало и ныне странствует по свету вместе с их хозяевами – фокусниками, факирами, жонглерами и попросту проходимцами, норовящими обмануть честной народ даже за ломаный медный грош. В русинских земляках их прозвали Шиш да Кумыш – меткое, надо сказать, сравнение, и сразу оно легло на слух завсегдатаям праздничных ярмарок, где актеры и показывали свое искусство, не гнушаясь никакой платой. И литвины туда же – вечно они, признаться, выдумают такое, что хоть затылок чеши три дня, все одно не дочешешься. Звали они актеров Бролюкай-Добилюкай, а это все равно что «братья-клеверочки», как два близняшки, сходные меж собой и лицом, и фигурой. Всем известно, как похожи листья клевера один на другой, вот так над двумя горемыками и подшутили, и тоже имечко скоро прилипло. А в балтских землях их прозвали Ветряк и Половиныш. Один – длинный и худой, как ветряк, а второй – ну чуть выше пояса ему как раз и будет. Актеры над именами своими посмеивались, откликались на все, лишь бы платили звонкой монетой за представления веселые, но поучительные. И знай себе колесили Ветряк с Половинышем по всей равнинной Балтике и морским форпостам, захаживали и к русинам северным да новогорским, и к полянам белым с висловчанами, да и мазуров не избегали – там народ всегда хлебосольный и повеселиться любит, даром, что бедняк на бедняке.
