Мудрец - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗
— А этот Манало не может нам помочь? — съязвил Кьюлаэра. — Если до сих пор жив Боленкар, почему бы не жить и Манало?
— Манало был Ломаллином, он, переодевшись, долго ходил среди людей неузнанным. Он не бросил Огерна и Лукойо в том кольце камней — он преобразился, принял свой истинный облик и стал настоящим. Когда его дух бился с Улаганом, меч, выкованный им из звезд, сломался, и кусок его до сих пор лежит на земле, далеко на севере.
— Откуда тебе все это известно? — ехидно прищурился Кьюлаэра.
— Да, откуда? — дрожащим голосом спросила Луа, вытаращив глаза.
— И правда, откуда? — насупился Йокот. — Наши мудрейшие из мудрейших, наши жрецы и колдуны о таком не слыхивали. О мудрец. Откуда?
— Я прожил больше, чем они, — ответил Миротворец, — и сохранил знания, потерянные поколениями, пересказывавшими эту историю.
— Сколько же тебе лет? — прошептала Китишейн, а Кьюлаэра ушел во тьму, и Миротворец повернулся следом за ним.
— Я должен сторожить его, друзья мои. Поговорите друг с другом и ложитесь спать.
Он встал, тяжело оперся на свой посох и зашагал в ночь. Он шел за Кьюлаэрой, ведомый скорее чутьем, нежели следами, звуками или запахами, — негодяй двигался с отточенным беззвучием лесного жителя и лишь случайно наступал на мягкие участки почвы, сохранявшие его следы. Старик понимал, что если бы Кьюлаэра хоть чуточку постарался, то избежал бы и этого. Нет, он шел следом за Кьюлаэрой по-шамански, зная наверняка, куда движется преследуемый, как по едва заметным следам, которых сам почти не замечал, так и при помощи магии.
Он вышел из леса к темному озерцу, озаренному лунным светом. Кьюлаэра сидел на валуне, понурив плечи, повесив голову. На мгновение Миротворец почувствовал сострадание: у парня был такой несчастный вид, но мудрец напомнил себе, что этому зверюге необходимо пройти через страдания, если ему суждено стать тем героем, какого в нем увидела Рахани. Набираясь решимости, старик вспоминал, что сделал Кьюлаэра с гномами и что мог бы сделать с Китишейн, потом представил себе преступления, за которые племя изгнало негодяя. Печалясь, но не теряя твердости, он уселся на кучу сосновой хвои, сложил ноги, выпрямил спину и приготовился к долгому бдению. Мало-помалу его сознание успокоилось, чувства улеглись, и Миротворец погрузился в транс, в котором он мог отдохнуть не хуже, чем во сне. Его глаза были устремлены на Кьюлаэру, его сознание и тело были готовы прийти в движение, если тот зашевелится, хотя сам старик сидел совершенно неподвижно.
Его сознание было безмятежно, как водоем, укрытый навесом, но в его глубинах плавали и вертелись воспоминания. Вновь он увидел битву духов Ломаллина и Улагана, воскресил в памяти горящий осколок звезды, прочертивший небо далеко на севере, вспомнил, как пришла к нему Рахани, излучая похвалу и радость, как он сошел с Мирового Древа в медвежьем облике, потом вспомнил бьющее из Рахани желание, когда она мановением руки придала ему снова его собственный облик, облик мужчины в расцвете лет.
Он вспомнил долгие годы любви и счастья, дал себе некоторое время погостить в этих воспоминаниях, ибо это было необходимо ему, дабы сбросить невыносимую усталость — попутчицу старости, забыть о том, что люди все так же жестоки в своих желаниях и поступках, как были всегда, что им хватает малейшего толчка Боленкара, чтобы они перестали помогать друг другу, отказались от дружбы и терпимости. Он вспомнил ласки Рахани, слова любви и одобрения — и успокоения в те мгновения, когда они вдвоем смотрели, как растут города Зла, как несчастные, порочные сыновья и внуки Боленкара пришли в города и деревни, чтобы вредить, приказывать, властвовать и порабощать. В ужасе улинка и он, ее супруг, смотрели за тем, как началось новое падение человечества.
Огерн сидел на хвое и наблюдал эту картину, но глаза его сознания смотрели более живо, чем телесные. Он был начеку, когда Кьюлаэра неожиданно встал, глянул с тоской на свои следы, затем — в сторону лагеря, но потом все-таки лег у валуна и скоро заснул. Тогда Миротворец успокоился и дал себе снова уйти в воспоминания, чтобы набраться твердости для предстоящего пути — ему невыносимо трудно было все время жестоко обращаться с Кьюлаэрой, это не было для него естественно.
Потом Огерн сбросил дремоту и увидел, что поднялась звезда Рахани и осветила озерцо. Он надеялся, что это добрый знак. Он сбросил страшный сон воспоминаний, проникся решимостью противостоять деяниям Боленкара, направил сердце к маяку обещанного воссоединения с Рахани и, окрепший духом и телом, встал и размял онемевшие и застывшие за ночь руки и ноги. Затем он поднял посох и подошел к Кьюлаэре, чтобы вновь начать перевоспитание негодяя.
— Просыпайся! — Посох просвистел и ударил Кьюлаэру по крестцу.
Верзила бешено завопил от неожиданности, вскочил, рукой схватился за ушибленное место, потряс головой, чтобы проснуться. Миротворец весело возгласил:
— Весь день собираешься дрыхнуть? А ну, раздувай угли, пора готовить завтрак!
— Еще темно! — запротестовал Кьюлаэра.
— К тому времени, как приготовим еду, будет светло! За работу!
Он взмахнул посохом, как кнутом, и Кьюлаэра отпрыгнул с удивленным криком, развернулся и поплелся в сторону лагеря, слишком ошеломленный и слишком сонный для того, чтобы злиться и сопротивляться.
Но костер уже тлел, а над ним жарилась добыча, когда они вышли из лесу. Китишейн встретила их тревожным взглядом:
— Единорог пропал, Миротворец!
— Нет. — Мудрец со вздохом опустился на землю у костра. — Твой единорог останется рядом до тех пор, пока ты не будешь уверена, что тебе не нужна защита от Кьюлаэры, девица. Единорог будет следить из лесу, с обочины, но для тебя останется невидим. Пусть сердце твое согреется уверенностью от его присутствия.
Китишейн последовала совету Миротворца. Когда покончили с завтраком и залили костер, посох Миротворца снова ударил по плечу Кьюлаэры. Тот заревел от боли:
— Что я такого сделал?
— Это за то, чего ты не сделал, — сурово сказал Миротворец. — За все то время, что я тебя вижу, ты ни разу не мылся. Снимай одежду теперь же и ныряй в озеро!
