Сновидения шамана (СИ) - Варлашин Сергей Александрович (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
- Огня! – низко громыхнул Светич и по всему периметру частокола, по его знаку зажгли статичные, крупные факелы.
Сильно закоптив вначале, они быстро напитали влажный воздух, особыми запахами гари от пропитки, позволяющей им гореть всю ночь, без потери яркости и без дыма. Брови Светича нахмурились. Я сам всё пристальней стал вглядывался в темноту.
Вдруг из леса, стало доноситься первое ледяное порыкивание. Гор, стоявший слева от меня и поглаживающий меч по ребру жёсткости и гарде, внезапно достал из нагрудного кармашка крошечную белую таблетку и положил под язык, активно жуя её губами, чтобы ты скорее рассосалась через слизистую. Что это интересно? Таблетка от страха? На меня он не смотрел, его не менее меня тревожили появляющиеся высокие силуэты, идущие на двух задних лапах, ростом явно в районе трёх с лишним ярдов, что можно было понять по колодцу с навесом, который я приметил, ещё когда, мы входили в деревню. Самые низкие из волколаков, были явно выше колодца, а это не менее двух с половиной ярдов и выше.
Пристроив стелу на лук в левой руке, я стал чаще моргать, чтобы лучше настроить резкость глаза. В отличие от меня исключительно все лучники, сейчас были в правосторонней стойке, натягивать тетиву никто не спешил. Идущий впереди всех самый высокий волколак, завыл истошно и под общий исторженный звериный рёв, действительно жуткий, от которого кровь стынет в жилах, вся вышедшая из леса погань лесная, бросилась в бег, кто на двух лапах, кто на четырёх. Их замогильные мотивы перед смертельной схваткой, очень напомнили мне одного знакомого, от мысли и появления которого, так же холодно становится внутри, имя которого я старался не произносить даже мысленно, чтобы не разбудить его из вечного, потустороннего сна.
Я слегка разволновался от увиденной стены погани и стал делать практику, глубокого медленного дыхания, чтобы расслабиться и придать рукам покорность, что очень важно при меткой стрельбе. Мельком взглянув на Гора, я поразился перемене в нём. Глаза его горели, как два огонька у пещерного вурдалака. Лицо презрительно натянулось в ужасную гримасу, словно он сам превращался в нелюдя. Губы кривились в зловещей ухмылке, обнажая плотно сжатые зубы, того и гляди заскрежещут. Скулы напряжены и подрагивают вместе с кадыком, в такт симфонии смерти, навеянной лесной поганью. Руки до хруста сжимают меч, а грудь вздымается широко и часто. Он источал столько ненависти, что её наверно хватило бы на всех волколаков, если её передать им и поровну разделить на всех, но у них хватало своей.
Светич поднял руку вверх и все лучники, как по команде натянули стрелы, а одна пятая, запалила от стоящих рядом с ними факелов, зажигательные стрелы. Другая половина дружины, в моём первом ряду, синхронно забила мечами по окованным щитам, поднимая какофонию боевого звона, калёного металла. Едва лишь погань нечистая первым рядом приблизилась к торчащим из земли кольям, острогам и рогатьям, Светич резко опустил руку и первый залп огненных стрел полетел в наваленные кучи дров, с особой пропиткой. Отчего те полыхнули чуть ли не со взрывом, детонируя между собой, в одной яркой полосе, вспышек белоснежного света, огня и дыма, не подпуская нечисть дальше этой заградительной полосы. Тут же заработали уже все лучники, посылая десятки стрел в зверя, без единой промашки. Приложился и я, неэкономно отстреливая имеющийся запас.
- В бой! – громоподобно и раскатисто прокатился по округе, сквозь шум подпалённого врага, приказ воеводы и он первым прыгнул вниз, первым настигая пылающего самого высокого волколака и разрубая его от головы до паха.
- Ура! – дружно заголосил первый ряд.
Дружина попрыгала вниз, а я чуть не прыгнул следом за ними, вопреки всем тактическим указам, быть стрелком, настолько быстро закипела кровь и ударила горячим фонтаном адреналина в голову. Пожалуй, Гор прыгнул так шустро, что оказался в первом ряду из числа самых приближённых дружинников Светича, врывающегося клином в обескураженного врага, рассекая, рубя и раня разбитый строй, чтобы бегущим позади, было удобнее обезглавливать недорубков. Безудержно хотелось обагрить меч и быть в самом эпицентре боя. Лишь усилием воля, я заставлял себя стоять на месте и без остановки отрабатывать тяжёлыми стрелами по всем, кто пытался приблизиться к главному костяку и не дать ему погасить инерцию стремительной лобовой атаки.
Отработав свыше норматива, все имеющиеся у меня в запасе стрелы с серебряными наконечниками, нашпиговав и замедлив большую часть погани, я сам спрыгнул вниз. Снося на ходу огромные, злобные клыкастые и мохнатые головы. С упоением сдобряя кровью залежавшийся в ножнах меч и казалось, даже подрагивающий там всё это время, от нетерпения и кровожадности. Снося мерзкие, отвратные головы всем, кому не посчастливилось сносить её сразу же. В основном это были изрядно посечённые калеки без одной, двух или трёх конечностей, но остающиеся от этого ещё злобней и опасней.
Попадались и такие изрядно обгоревшие живчики, кого нашпиговали десятком стрел, в том числе в голову, а они продолжали нелепо, кукольно и сильно заторможено передвигаться по полю боя. Специальные стрелы, разрезали мышцы проходя сквозь плоть врага и вязнув в ней, заставляя испытывать дикую боль при движении, но тем не менее болевой порог обычного волка довольно высок и они почти не чувствуют боли в стычке. Тем более что здесь имели место быть, не совсем обычные волки, а загадочные порождения тёмных сил природы, не знающих в принципе, что такое человек разумный.
Это были сущие проклятые существа, не ведающие страха, боли и сожаления, поганые порождения, от которых всеми силами, как могли, отмахивались Верхала, Мализерн, Норскла и другие некрупные поселение. Особенно Верхала, прекрасно знающая, что такое орды волколаков штурмующих город, не смотря на количество стрел пущенных с крепостных стен и всё равно подавляющая ряды воинов, пробирающая в город и наносящая грандиозные разорения и смертоубийства населения, каждый год. Потому отправляющая в Грагурклу, круглый год, любые металлы, провизию, материалы и всяческую материальную поддержку, осознающая, что эта деревня действительно большое подспорье для всей нечисти идущей в кровавую луну, только с единственной целью, убивать и пожирать всё живое на своём пути. Особенно лакомую для них человечину и конину, всегда имеющуюся в больших запасах у людей, во всех почти без исключения поселениях.
Поравнявшись и яростно добивая всю нечисть, я со всей дружиной медленно, но верно дошёл до самого леса, пока не была вырезала, вся разношёрстная стая, до последнего серого, бурого и чёрного хвоста.
- Отходим! – загремел на всё поле брани Светич и вся дружина, на чудо без потерь, рванула бегом обратно.
По мере их приближения, из лесу пошла вторая волна. Да такая неистово злющая, что была вся на четырёх конечностях и мерзко рычала, словно копилась от самого начала Поганого леса, не сбавляя бега и наращивая количество голов. По мере приближения к частоколу, я увидел, как скинули вниз канаты с множеством петлей по всей длине. Едва я хватился за один из них, чтобы быстро вскарабкаться, как меня неожиданно быстро втянуло наверх, так что я чуть не выронил меч и не сорвался вниз.
За экстренный подъём отвечала более молодая часть дружины, с едва проклюнувшимся пушком на лице, но уже походящая своей явной богатырской комплекцией на нас с Гором и более того. Тут же я заметил, что на моём приступке рядом с оставленным луком, уже лежал новый наполненный колчан, что говорило, о отличной работе по части своевременного снабжения. Вся ударная дружина так же быстро, оказалась вновь на стене. Всё это в целом говорило, о отличной слаженности и регулярной тренировки воинов в течение года, с самых детских лет, по самой строгой воинской дисциплине в местных окрестностях. Видимо критерий отбора был достаточно прост, пока не выросла окладистая борода, в бой не пускали, оставляя либо в рядах снабженцев, либо лучников.
Правда, это правило не было применимо к Гору, которого мы представили честным наёмником. Оказавшись рядом со мной, через одного бойца, он сейчас внушал буквально суеверный ужас. Половина лица залита бурой кровью, а с меча она ещё струится под ноги. К торсу прилипли вражьи потроха, отчего, я сразу, чуть не принял их за его собственные.
