По Мыслящим Королевствам - Фостер Алан Дин (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗
Гостеприимство Куберта дошло до того, что он предложил гостю единственную кровать. Эхомба об этом и слышать не хотел.
— Кроме того, — сказал он старику, — я по собственному опыту знаю, что постели более цивилизованных людей для меня слишком мягки. Лучше я останусь здесь, с моими друзьями. — Он прилег на диван, где сидел. — На этой кушетке тоже слишком мягко. Уверяю вас, мне будет очень удобно тут, на полу, рядом с камином. — Он многозначительно посмотрел вверх. — Полагаю, что сегодня ночью добрая крыша прекрасно поспособствует сну.
— Думаю, вы правы, друг мой. — Ласково улыбнувшись, хозяин постучал трубкой о каменную облицовку, выбив остатки табака. — В сущности, последнее время тут было довольно сухо. Так что хороший дождь не помешал бы. — Контрапунктом его словам по долине раскатилось эхо громового удара. — Надеюсь, Этиоль, вы будете спать хорошо.
— Спасибо, Ламиди.
Когда старик удалился в комнату позади кухни, аккуратно прикрыв за собой дверь, Эхомба еще некоторое время пытался договориться с диваном о размещении своего длинного тела. Для этого пришлось немало повертеться, и все равно ноги свешивались с дальнего конца, однако окончательная поза, на которой они сошлись, не была неприемлемой, и Эхомба почувствовал, что сумеет уснуть. Большим подспорьем в этом был успокаивающий огонь, а басовое урчание черного кота являлось вполне сносным подобием убаюкивающего шелеста маленьких волн, которые закручивались и ритмично разбивались о берег около деревни…
Он проснулся от раскатов грома и вспышек молний, превращавших окружающий мир в застывшие черно-белые картинки. Цвет вернулся, только когда фиолетовая пелена спала с глаз, и Этиоль вновь стал видеть предметы в мерцании угасающего камина. Алита перевернулся на спину, вытянув все четыре лапы и свесив набок массивную голову, отчего стал похож на удовлетворенную избалованную кошечку. Эхомба знал, что это свойство всех представителей данного вида: каких бы размеров те ни достигали, они неизменно сохраняли свою неотъемлемую врожденную кошачесть.
Симна лежал, свернувшись в кресле и распространяя вокруг себя сильный запах перегара. Земля могла бы разверзнуться под домом, и северянин не проснулся бы, пока не грохнулся на дно.
Второй раскат потряс комнату, сбив с пастуха остатки сна. Дождь барабанил по соломенной кровле и со звоном капал с крыши на твердую землю. От неудобного положения у Эхомбы затекло бедро. Поморщившись, он свесил ноги с дивана на пол и решил пойти размяться, а потом снова попробовать заснуть в другой позе.
В затухающем свете камина Эхомба шагал взад и вперед между диваном и кухней. Делая очередной поворот, он случайно посмотрел в окно как раз в тот момент, когда сверкнула далекая молния. То, что он увидел при ослепительной вспышке, заставило его остановиться.
Недоуменно хмурясь, пастух подошел к двери и отодвинул засов верхней половины. Холодный влажный ветер ударил ему в лицо, и дождь осыпал голую кожу. Эхомба сморгнул капли, вглядываясь во тьму. Где-то совсем близко опять полыхнуло, и его глаза наконец подтвердили то, что он видел сквозь окно чуть раньше. Никаких сомнений не оставалось.
Возбужденно тявкая и лая, носясь туда-сюда с неимоверной быстротой, подпрыгивая вверх выше любой антилопы, собака Ламиди Куберта пасла молнии.
IX
Эхомба стоял в проеме полуоткрытой двери, глядя на невероятное, и на его лице застыло изумление. Он не мог оторвать глаз от маленькой длинношерстной собачки, откусывающей молнию, прежде чем та ударит в землю, поворачивающей ее с громогласным лаем, носящейся взад и вперед, пока не загонит ее в расщелину между валунами, где уже находились несколько других. Молнии метались там, бешено вспыхивая, видимо, не в состоянии решить, ударить ли в землю или отскочить назад в облака, — подобно скотине в загоне, они ожидали указаний от стерегущей их овчарки.
Новая молния попыталась полоснуть по столбу садовой изгороди. Предвосхищая ее удар, собака мелькнула в воздухе с быстротой, за которой не мог уследить даже тренированный взгляд Эхомбы. Клацнув челюстями, овчарка схватила нижний конец молнии, отчего та стала извиваться и хлестать по сторонам, бессильно жаля пустой кусок земли.
С высунутым языком, горящими и настороженными глазами, собака флегматично стояла неподалеку от сада, поджидая очередной удар с небес. Тут что-то заставило ее обернуться, и она увидела в дверях пораженного Эхомбу. Чихнув, овчарка по-собачьи тряхнула головой и кинулась к загону из валунов, громко лая на пойманные там молнии. С одновременным оглушительным треском затравленные молнии втянулись обратно во взбаламученные тучи, из которых возникли, чтобы больше уже не громыхать и не грозить.
Старая овчарка с удовлетворенным видом повернулась и вприпрыжку побежала к дому. Остановившись под выступом соломенной крыши, она энергично отряхнулась, разбрызгивая воду во все стороны. Ее шерсть распушилась, но только отчасти — чтобы высушить эти черно-белые космы, надо было отряхнуться не раз и не два. Высунув язык, овчарка внимательно смотрела на высокого незнакомца.
— Ну что, — сказала она, превосходно выговаривая слова, — ты собираешься меня впустить, чтобы я смогла обсохнуть, или намерен держать меня здесь, пока я не умру от холода.
— Мне бы не хотелось, чтобы ты умирала, — ответил Эхомба, делая шаг назад.
Овчарка обошла его и направилась прямо к камину. Увидев, что спящий Алита занял почти все пространство перед тлеющими угольями, она вздохнула и стала пристраиваться на крохотном свободном кусочке пола между огромным плечом кота и очагом. Там улеглась и закрыла глаза, являя собою картину совершенного собачьего довольства.
Эхомба закрыл дверь и запер на щеколду от ветра и дождя, а потом подошел к камину и присел напротив овчарки.
— Я видел, как собаки пасут овец, видел, как они пасут антилоп. Мне даже приходилось наблюдать, как собаки пасут верблюдов. Но никогда раньше я не видывал, чтобы они пасли молнии.
Прежде чем ответить. Роили потерла лапой левый глаз.
— Ламиди всегда был хорошим человеком, добрым и заботливым. Но он стареет быстрее меня, и ему уже трудно играть так, как раньше. Когда мне становится скучно, то приходится самой искать развлечения. — Она кивнула в сторону двери. — Вот и пасу молнии, чтобы оставаться в форме.
— Думается мне, что собака, которая способна пасти молнии, одной лапой справится даже с очень большой отарой овец.
— Хм-м! Молния — всего лишь быстрая; а овцы хитрые, и если захотят, то могут быть намеренно коварными. Ты сам пастух и должен это знать.
— Я больше занимаюсь крупным скотом. Там не так.
— Ты прав. Крупный скот вполне предсказуем.
— Раз уж мы с тобой беседуем, — поинтересовался Эхомба, — интересно узнать, как вышло, что ты умеешь говорить?
Роили тряхнула головой и принялась вылизывать мокрые лапы.
— Многие животные умеют говорить. Просто они предпочитают не делать этого в присутствии людей, которые воображают, будто это их уникальное свойство. Вот и твой поразительный кошачий спутник тоже разговаривает. Хотя ему и не хочется. Для него это прямо-таки проклятие.
— Проклятие?
— Ну да. Единственно, чего ему хочется, это убивать, есть, спать, заниматься любовью да валяться на солнышке в укромном месте. Вот почему он столь краток. Не потому, что он грубиян; просто его раздражает способность, от которой он бы с удовольствием избавился.
— Ты очень быстро обо всем догадываешься.
— Я ни о чем не догадываюсь, Этиоль Эхомба. Я знаю.
— Даже говорящая собака не может знать всего.
— Правда. — Овчарка по-собачьи качнула длинной мордой. — Но я знаю очень многое. Больше, чем другие собаки. Видишь ли, я — колдунья.
— А, теперь понятно. — Эхомба серьезно кивнул. — Ты — женщина, которую с помощью злых чар превратили в собаку.
— Вовсе нет. Я родилась собакой, и всегда была собакой, и умру собакой. Я никогда не была, да и не хотела бы стать человеком. Некоторые собаки ничего иного в своей жизни не делают, как только предлагают дружбу. Другие трудятся. Я — пастушья собака. Но кроме этого, я колдунья, в бытность щенком обученная колдуньями. — Она повела головой в сторону двери, ведущей в спальню. — Уже много лет я живу с Ламиди. Это не так уж плохо. Он добрый и понимающий человек, который знает, кто я, и это его не беспокоит. Для собаки полезно, чтобы рядом был человек. Хорошо для души, да и должен ведь кто-то менять воду в миске.
