Красный рыцарь - Кэмерон Майлз (электронные книги без регистрации .TXT) 📗
И все же предприятие было весьма рискованным. Удивительно, но, будучи богатым выскочкой, как называли его и ему подобных знатные лорды, Джеральд Рэндом не потерял вкус к авантюрам, как верны оставались своим пристрастиям и другие любители денег, мечей или женщин. К одному боку он прицепил меч, к другому — кинжал, имелся у него и небольшой круглый щит, достойный аристократа. Он улыбнулся. Победа или поражение — этот миг он ценил превыше всего. В путь. Жребий брошен, приключение началось.
Джеральд Рэндом вскинул руку, послышались одобрительные возгласы присутствующих. Отослав нескольких наемников вперед, он опустил руку и зычно крикнул:
— Тронулись!
Засвистели хлысты, кони, напрягаясь под тяжестью грузов, пригнули головы, отъезжавшие усердно замахали на прощание возлюбленным, женам, детям, снующим повсюду сорванцам и обеспокоенным кредиторам. Огромный караван уезжал, скрипя колесами, бряцая упряжью, унося с собой бьющий в нос запах свежей краски.
Оставшись одна, Анжела Рэндом опустилась на колени перед иконой Девы Марии и зарыдала. Слезы по щекам катились столь же горячие, каковой была ее страсть не более часа назад.
ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ
В битве с виверной погибли семеро. Их тела обернули в простые белые саваны — такова традиция ордена Святого Фомы. От трупов исходил тошнотворно–приторный запах разложения, его не могли перебить ни сильный аромат трав, ни горечь мирра, добавленного в лампады, развешенные в передней части часовни.
Весь боевой состав войска капитана, выстроившийся в нефе, тревожно переминался с ноги на ногу, словно столкнувшись с неожиданным препятствием. Стояли без доспехов и оружия, одежда некоторых поражала ветхостью. Немало было и тех, кто носил стеганки с кольчужными вставками, поскольку других курток у них не имелось, а один солдат и вовсе был босоног, чего стыдился. Капитан оделся скромно — черные чулки и короткий черный жупон, настолько плотно пригнанный, что ему с трудом удавалось согнуться, — последний писк моды с континента. Единственное, что свидетельствовало о его положении, — тяжелый ремень из золотых и бронзовых пластин, красовавшийся на поясе.
Бедность солдат особенно бросалась в глаза на фоне богатого убранства часовни, где даже раки [34] и кресты были свежевыкрашены в пурпурный цвет. Вернее, пурпур обновили к Великому посту. Чего не скажешь о стоявшем сбоку от капитана ковчеге, край которого выступал из–под шелкового покрова: облупившаяся позолота, растрескавшаяся древесина. Да еще во всех подсвечниках, кроме канделябра на алтаре, горел свечной жир, а не воск, и его запах резко выделялся среди прочих.
Красный Рыцарь обратил внимание на Изюминку. Женщина нарядилась в платье и кертл. С той поры, как она появилась у них, он не видел ее в платье, а оно выглядело вполне прилично: из привозного с янтарно–красноватым отливом бархата, выцветшего самую малость, выделялась только свежая заплата с правой стороны груди.
«Там, где был пришит знак, указывавший на род ее деятельности — проституцию, — подумал он, перевел взгляд на распятие над алтарем, и хорошего настроения как не бывало. — Если Бог существует, то как допускает столько дерьма в мире и еще хочет, чтобы я его благодарил?» — Он пренебрежительно хмыкнул.
Стоявшие рядом солдаты опустились на колени, когда отец Генри поднял освященную гостию. Теперь капитан не спускал глаз с капеллана и наблюдал за ним до окончания обряда, в котором хлеб играл роль тела Христова. Даже окруженный своим скорбящим войском, он не мог не насмехаться над несуразностью происходящего. Размышлял от вынужденного безделья, верит ли худой как щепа священник хоть одному произнесенному им слову. Может, он лишился разума от целомудренной затворнической жизни среди монашек или, наоборот, от снедавшего его вожделения. Среди сестер попадались весьма миловидные, и, как всякий солдат, капитан понимал: чем продолжительнее расставание с прежними возлюбленными, тем менее привередливыми становились мужчины, оценивая женскую привлекательность. Кстати, говоря о…
Как раз в этот момент он поймал взгляд Амиции. До этого он на нее не смотрел, более того, старательно избегал, чтобы не показаться слабым, влюбленным, глупым, высокомерным, тщеславным…
У него был длинный список определений того, каким бы он не хотел казаться.
Ее пронзительный взгляд словно говорил: «Усмири гордыню. Преклони колени» — настолько явственно, что он испугался, не произнесла ли она этого вслух.
И опустился на колени. Она права — достойное поведение ценится не меньше благочестивых речей. А точно ли то была она? Посмотрела ли на него Амиция?
Рядом шевельнулся Майкл, отважившийся взглянуть на него. Капитан отметил улыбку оруженосца. Сэр Милус, расположившийся чуть поодаль, прилагал усилия, чтобы согнать с лица ухмылку. «Им важно, чтобы я верил. Ведь мое неверие разрушает их веру, а они нуждаются в утешении».
Служба продолжалась, солнце сходило с небосвода, почти горизонтальные его лучи отбрасывали сквозь витражи яркие разноцветные полоски света на белоснежные льняные саваны погибших.
Dies irae, dies ilia
Solvet saeclum in favilla
Teste David cum Sibylla! [35]
Цветные полоски все расширялись, и у солдат перехватывало дыхание — словно ореол славы скользил по мертвым телам.
Tuba, mirum spargens sonum
Per sepulchra regionum,
Coget omnes ante thronum [36].
«Это просто игра света, суеверные глупцы! — хотел крикнуть капитан, хотя и сам ощущал благоговейный трепет, охвативший всех. — Они специально проводят службу в это время, чтобы усилить воздействие благодаря лучам заходящего солнца и витражам, — размышлял Красный Рыцарь. — Однако весьма сложно распланировать всю церемонию, да и солнце частенько светит необязательно под нужным углом».
Но даже священник то и дело запинался, читая молитвы.
Майкл всхлипывал и в этом был не одинок. По щекам Изюминки текли слезы, да и Плохиш Том выглядел крайне растроганным. Сквозь слезы он снова и снова повторял: «Deo gratias» [37]. Его грубый голос служил фоном голосу Изюминки.
Когда заупокойная служба закончилась, рыцари забрали тела из капеллы и на носилках, сооруженных из копий, спустили с холма, чтобы похоронить в освященной земле недалеко от придорожного креста рядом с мостом.
Подошел сэр Милус и опустил руку на плечо капитана — редкое проявление дружбы. Глаза были красные от слез.
— Понимаю, чего тебе это стоило, — произнес он. — Спасибо.
Йоханнес хмыкнул, кивнул, вытер лицо тыльной стороной рукава тяжелой куртки, сплюнул и заглянул ему в глаза.
— Спасибо, — сказал он.
Капитан лишь покачал головой.
— Все равно приходится хоронить. Служба их не оживила.
Процессия покинула капеллу через парадные двери, во главе шествовал священник, но в центре внимания была настоятельница, одетая в строгий, но дорогой черный хабит, с распятием из черного оникса, поблескивавшим белым золотом. Она кивнула, и капитан ответил вежливым поклоном. Безукоризненность черного хабита с надетым поверх восьмиконечным крестом словно подчеркивала простоту темно–коричневой рясы церковнослужителя, скрывавшей его тщедушное тело. Когда тот проходил мимо, Красный Рыцарь ощутил стойкий запах пота. Священник оказался не особо чистоплотным, и несло от него отвратительно по сравнению с благоуханием монахинь.
Сестры чинно следовали за настоятельницей. На службе присутствовали почти все обитательницы монастыря, числом более шестидесяти, облаченные в серые хабиты с восьмиконечными крестами своего ордена. За ними шли послушницы — еще шестьдесят женщин в светло–сером. Одежда некоторых мало чем отличалась от платьев мирянок, пригнанных по фигуре, у других — наоборот.
Несмотря на серые одеяния и сгущавшиеся сумерки, капитан без труда различил среди прочих Амицию. А когда отвернулся, то заметил, как лучник по прозвищу Подлый Сим кому–то помахал рукой и тихо свистнул.
