Имаджика. Примирение - Баркер Клайв (читаем книги онлайн TXT) 📗
Закончив благодарственную молитву, Афанасий распустил собравшихся, и они разбрелись рыться в обломках. Сам же он остался в центре круга, рядом с распростертыми телами тех, кто добрался до убежища, но погиб от ран.
— Подойди сюда, Маэстро, — сказал Афанасий. — Тебе надо кое на что взглянуть.
Миляга шагнул в круг, ожидая, что Афанасий покажет ему трупик ребенка или еще какое-нибудь зрелище раздавленной хрупкой красоты. Но лицо человека у его ног принадлежало мужчине и имело далеко не невинный вид.
— Думаю, ты должен его знать.
— Да. Это Эстабрук.
Глаза Чарли были закрыты, рот — тоже; веки и губы наглухо сомкнулись в миг смерти. На теле почти не было следов физических повреждений. Возможно, просто от волнения не выдержало сердце.
— Никетомаас говорила, что вы принесли его сюда, потому что приняли за меня.
— Мы думали, что он — Мессия, — сказал Афанасий. — Когда же стало ясно, что это не так, мы продолжали поиски, надеясь на чудо. И вместо этого…
— …вам на голову свалился я. Кое в чем ты прав. Действительно я принес с собой это бедствие. Я толком не знаю, почему это так, и не ожидаю от вас прощения, но я хочу, чтобы ты понял: никакой радости мне это не доставляет. Все, к чему я стремлюсь, — это искупить вред, который принес.
— Что-то я не понял, Маэстро. А как такое вообще возможно? — Он оглядел трупы, и его здоровый глаз переполнился слезами. — Ты что, можешь воскресить их той штукой, что болтается у тебя между ног? Ты думаешь, они воскреснут после того, как ты их трахнешь? Затеял показать нам фокус?
Миляга издал гортанный звук отвращения.
— Так ведь в этом и состоит кредо всех Маэстро, не так ли? Вы не хотите страдать — вам нужна только слава. Вы оплодотворяете своим фаллосом землю, и она приносит дары. Земле нужна ваша кровь, ваша жертва. И пока вы будете отрицать это, другие будут гибнуть вместо вас. Поверь мне, я бы с радостью перерезал себе глотку, если б знал, что этим смогу воскресить погибших. Но это был бы никудышный фокус. У меня есть воля, чтобы совершить это, но кровь моя не стоит и ломаного гроша. А твоя стоит. Не знаю почему. Мне кажется, что это несправедливо, но тем не менее это так.
— А что, Ума Умагаммаги обрадуется, если увидит мою кровь? — сказал Миляга. — А Тишалулле? А Джокалайлау? Неужели этого хотят любящие матери от своего ребенка?
— Ты к ним не имеешь никакого отношения. Не знаю, откуда ты взялся, но уж точно не из их нежных тел.
— Но кто-то же должен был родить меня, — сказал Миляга, впервые высказывая эту мысль вслух. — Я чувствую в себе цель, которой я должен достичь, и я думаю, что это Бог вложил ее туда.
— Не забирайся так высоко, Маэстро. Возможно, твое неведение — это единственная защита, которая имеется у нас против тебя. Отрекись от своих честолюбивых помыслов, прежде чем обнаружишь, на что действительно способен.
— Не могу.
— Почему? Ведь это же так просто, — сказал Афанасий. — Убей себя, Маэстро. Напои землю своей кровью. Это самая большая услуга, которую ты можешь оказать всем Пяти Доминионам.
В этих словах он расслышал горькое эхо письма, которое прочитал много месяцев назад, в совсем другой пустыне.
«Сделай это ради женщин всего мира, — кажется, так писала ему Ванесса? — Перережь свою лживую глотку».
Неужели он проделал все это путешествие по Доминионам только для того, чтобы во второй раз услышать совет обманутой им женщины? Неужели, после всех попыток разгадать тайну, в роли Маэстро он оказался таким же злостным обманщиком, как и в роли любовника?
Афанасий определил точность попадания по выражению лица мишени и с мрачной усмешкой вбил стрелу еще глубже.
— Сделай это поскорее, Маэстро, — сказал он. — В доминионах и так уже достаточно сирот. Не стоит умножать число жертв, чтобы потешить честолюбие.
Миляга оставил эти жестокие слова без ответа.
— Ты обвенчал меня с самой большой любовью моей жизни, — сказал он. — Я никогда не забуду тебе этой доброты.
— Бедный Пай-о-па, — сказал Афанасий, начиная вкручивать стрелу. — Еще одна твоя жертва. Сколько же в тебе должно быть яда, Маэстро.
Миляга повернулся и молча пошел прочь, под аккомпанемент повторяющихся наставлений Афанасия.
— Поскорее убей себя, Маэстро, — говорил он. — Ради себя, ради Пая, ради всех нас. Поскорее убей себя.
Миляге потребовалось около четверти часа, чтобы выйти из разрушенного лагеря и перестать спотыкаться об обломки. Он надеялся отыскать какое-нибудь средство передвижения возможно, автомобиль Флоккуса, — чтобы реквизировать его для возвращения в Изорддеррекс. Если он ничего не найдет, ему предстоит долгий путь пешком, но, стало быть, так уж суждено. Какое-то время дорогу ему освещали слабые отблески пожаров за спиной, но вскоре они угасли, и ему пришлось продолжать поиски при свете звезд, лучи которых едва ли помогли бы ему обнаружить машину, если бы визг свиноподобной любимицы Флоккуса Дадо не скорректировал маршрут. И Сайшай, и ее потомство до сих пор оставались в салоне. Машину перевернуло бурей, так что Миляга подошел к ней только для того, чтобы выпустить животных, а после отправиться на новые поиски. Но пока он возился с неподатливой ручкой, в запотевшем окне появилось человеческое лицо. Это был Флоккус, и он приветствовал появление Миляги воплями радости, не менее пронзительными, чем визг Сайшай. Миляга взобрался на борт машины, и после долгих усилий и отчаянной ругани ему удалось наконец выломать дверцу.
— Маэстро, ты — мое спасение, — сказал он. — А я уж было решил, что придется мне здесь задохнуться.
Вонь в машине была невыносимой, и Флоккус пропитался ей насквозь. Когда он вылез, Миляга увидел, что одежда его покрыта коркой поросячьего дерьма. Постарались и детишки, и мамаша.
— Какого черта ты вообще здесь оказался? — спросил у него Миляга.
Флоккус счистил прилипшее к очкам дерьмо и яростно заморгал.
— Когда Афанасий сказал мне, чтобы я тебя вызвал, я сразу подумал: что-то здесь не так, Дадо. Лучше тебе сматывать удочки, покуда еще есть такая возможность. Когда я сел в машину, буря уже начиналась, и нас просто-напросто перевернуло. Стекла здесь пуленепробиваемые, и разбить их нельзя, а замки заклинило. Выбраться не было никакой возможности.
— Тебе, наоборот, повезло, что ты здесь оказался, — сказал Миляга.
— Теперь вижу, — сказал Флоккус, озирая отдаленную перспективу разрушений. — Что здесь произошло? — спросил он.
— Какая-то сила проникла сюда из Первого Доминиона в погоне за Пай-о-па.
— Так это сделал Незримый?
— Похоже на то.
— Недобрый поступок, — вдумчиво произнес Флоккус, что было явной недооценкой событий этой ночи.
Флоккус вытащил из машины Сайшай и ее потомство (двое ее отпрысков погибли, раздавленные матерью), и вдвоем с Милягой они принялись возвращать автомобиль в нормальное состояние. Это потребовало кое-каких усилий, но мускулы Флоккуса вполне искупали недостаток роста, и вдвоем им удалось справиться. Миляга открыто выразил намерение вернуться в Изорддеррекс, но пока не был уверен в намерениях Флоккуса. Когда двигатель заработал, он спросил:
— Ты поедешь со мной?
— Я должен бы остаться, — ответил Флоккус. Последовала напряженная пауза. — Но я вообще-то никогда не был в ладах со смертью.
— Ты и о сексе говорил то же самое.
— Верно.
— Что ж тогда остается от жизни, а? Не так уж и много.
— Ты предпочитаешь отправиться без меня, Маэстро?
— Вовсе нет. Если ты хочешь ехать со мной, поехали. Но только давай поскорей. Мне надо быть в Изорддеррексе еще до того, как взойдет заря.
— Зачем? На заре что-то должно случиться? — спросил Флоккус с суеверным трепетом в голосе.
— Наступит новый день.
— Радоваться нам этому или печалиться? — спросил Флоккус, словно почувствовав какую-то глубокую мудрость в ответе Миляги, но не сумев до конца постичь ее.
— Радоваться, Флоккус. Разумеется, радоваться. И дню, и случаю, который нам представится.
