Рыцари Серебряного Щита - Пшимановский Януш (прочитать книгу .TXT) 📗

Твардовский с тяжёлым вздохом перекладывает сундучок с Тройным Кладом на другое плечо, поднимает голову, смотрит на солнце.

— Увы… Только после полудня можно будет вызвать какого-нибудь из них, да и то из тех паршивых, что отсиживаются в деревне под ивами и на мельницах. Все остальные сейчас спят… Погодите, остановитесь на минутку! — восклицает вдруг он таким странным голосом, что все немедленно застывают на месте.

Чернокнижник несколько раз втягивает носом воздух.

— Ваши милости, дамы и господа! — торжественно обращается он к своим спутникам. — Пахнет дымом. Что хотите говорите, а поблизости живут люди. Значит, можно будет поживиться. Пошли!.. Ну, что же вы молчите?

Ребята продолжали стоять на месте, вопросительно глядя на Здися: он делом доказал, что, хотя и не является здесь старшим, однако вполне годится в командиры. А Здись насупил брови, задумался, на лбу у него обозначилось несколько складок-морщин.

— Мы ведь не знаем, кто там живёт, — сказал он наконец. — И пищу они готовят для себя. Ещё неизвестно, захотят ли они поделиться ею с нами. Времени же мы потеряем немало.

— А мы прикажем им, — оборвал Здися Твардовский. — У нас есть Клад, который даёт нам власть над людьми.

— С Кладом этим надо поосторожнее, — пробурчал Здись, — чтобы не пришлось нам снова удирать. Если вам так хочется, можете идти, а мы…

На Здися умоляюще глядели широко раскрытые глаза Андрейки, полные отчаяния светло-голубые глаза Кристи и скрытые за стёклами очков печальные глаза Данки. Даже Азор присел, вытянул морду и, словно понимая, о чём идёт речь, не отрываясь глядел на своего хозяина, слегка кивая ему хвостом. Четыре пары глаз просили: «Согласись, мы поедим немножко, ну, совсем капельку, и быстро пойдём дальше. Голод ужасно мучает нас…»

Очень трудно сказать «нет», когда самые близкие твои друзья просят, чтобы ты сказал «да». Здись был молодым командиром, с чувствительным, не огрубевшим ещё сердцем, и…

— Если вам так хочется, можете идти, — повторил он, — а мы… пойдём с вами. Только осторожно, — строго добавил Здись, чтобы не было заметно, что он изменил своё решение. — Сперва надо посмотреть, кто там живёт…

Уставив глаза в землю, Здись прошёл мимо сразу развеселившихся девочек и зашагал впереди, в ту сторону, откуда долетал запах дыма.

Не прошли они и ста шагов, как деревья перед ними расступились. Ребята, пан Твардовский и Азор притаились за кустами можжевельника. Сквозь редкие стволы была видна большая поляна, а на ней — белый двухэтажный каменный дом, окружённый садом и обнесённый забором из металлической сетки. Из труб валил дым. Возле входных ворот виднелась часовенка. Золотился в лучах солнца крест, а на пороге часовни дремал седой ксёндз в чёрной сутане. В его руках, плотно сжатых, были чётки. Бесцеремонная курица, негромко кудахтая, всё пыталась их клюнуть.

— Обед обеспечен, — сказал Твардовский. — У меня здесь есть кое-что специально для особ духовных. Орель, Омогель, Турмило… — он положил руки на крышку, сундучок начал излучать зеленоватый свет и через минуту открылся. — Умный и глупый, юный и старый, толстый и тощий — выполнят всё, чего вера захочет!..

Скрипнул ключ в замочной скважине. Чернокнижник извлёк из второго тайника кусок не то оконной замазки, не то глины и, положив его на ладони, показал ребятам.

— Это пластилин? — спросила Кристя. Твардовский добродушно покачал головой.

— Это волшебный воск, из которого можно вылепить знак, в какой люди слепо верят…

— Что за знак? — перебила его Данка.

— Любой, — рассмеялся чернокнижник. — Чтоб жить было удобней, чтоб не надо было раздумывать над тайнами мироздания, люди лепят себе разные знаки и верят в них. Не думают и верят… Погляди! Заклинаю на Ореля, Турмилу, меняйся, Клад, меняйся каждый миг…

Воск под пальцами Твардовского начал мякнуть, менять форму и вдруг вытянулся вверх, принял очертания столбика, оканчивающегося странными лицами, смотревшими на все четыре стороны с четырёх боков, и в таком виде застыл, окаменел.

— Световид! [7] Я видела такого на картинке, — шепнула Данка.

Божество, которому наши далёкие предки-славяне делали жертвоприношения, сурово посматривало на ребят. Потом Твардовский вылепил серебряный полумесяц, который заставляет мусульман трепетать, падать ниц, и чёрный крест, вынуждающий ещё миллионы людей во всех уголках земного шара подолгу выстаивать перед ним на коленях.

— Он даст нам сегодня пропитание, — сказал Твардовский. Идите за мной и не говорите слишком много. Беседу буду вести я. А коль спрошу вас о чём, кивайте головами. Поняли?

— Ну, ну… — машинально ответил Андрейка, которому как раз в эту минуту удалось схватить жучка и запрятать его в коробок, а стало быть, он совсем и не слышал, о чём идёт речь.

— Поняли, — подтвердили девочки. Здись только молча кивнул головой.

…Твардовский опустил голову, большая, глубокая морщина пересекла его лоб. Он двинулся вперёд, как человек, идущий навстречу сильному ветру.

— Бывало, что под сенью этого знака просвещали, учили и лечили людей, строили города и корабли. Но бывало и по-другому: во имя того же самого креста заживо сжигали людей, вырезали целые народы, душили малейшую смелую, живую мысль — и всё для того, чтобы мрак и ночь безраздельно царили над миром…

— Сжигали живых людей? И прямо… насмерть?.. — прошептала потрясённая Кристя.

— Не огорчайся, — успокоил её Твардовский, положив руку на плечо девочки. — Это не вина креста. Под самым прекрасным знаком можно творить плохие дела. Происходит это тогда, когда люди перестают думать и начинают слепо верить.

— А из этого воска, — спросила Данка, — можно вылепить также и звезду, и серп, и молот, и орла [8]?..

Твардовский утвердительно кивнул головой.

— Можно.

— Если нам надо идти, так пошли, — сказал Андрейка. — Вы разговариваете, а курица уже разбудила того пана в чёрном платье, и он смотрит сюда.

Но смотрел не только он, старичок, — прикрыв рукой, как козырьком, глаза, — смотрела сюда и курица, склонив голову набок, чтобы лучше было видно. Наверно, оба они услышали, что кто-то разговаривает в лесу, или заметили выбритую и потому блестящую, как покрытый глазурью глиняный горшок, голову Твардовского, торчащую из-за кустов можжевельника.

Лицо чернокнижника моментально изменилось. Исчезло с него выражение задумчивой серьёзности, по лицу пробежала хитрая усмешка жаждущего власти человека, которую сменила затем маска глуповатой покорности. Кивнув ребятам, он двинулся вперёд. Они вышли из тени на поляну, озарённую солнцем, благоухающую настоем разных трав.

Старичок спокойно ждал, уставившись на крест, который Твардовский нёс в высоко поднятой руке.

— Слава Иисусу Христу! — приветствовал он подходящих, чуть поклонившись.

— Во веки веков! — торжественно сказал чернокнижник и направился прямо через ворота к дверям, ведущим в дом.

— Куда вы, граждане? — встрепенулся ксёндз.

— Слова веры святой и пыль далёких большаков несём мы к порогу сего дома, — ответил Твардовский.

Ксёндз поднял брови, улыбнулся и нерешительно показал рукой:

— Пойдите сперва к администратору, он вас обо всём проинформирует. Вы его найдёте в холле, от входа — справа.

Твардовский, не опуская руки с крестом, двинулся к входу. Ребята — гуськом за ним. Здись оглянулся и обнаружил, что Азор куда-то исчез, а Андрейка остановился и беседует с ксёндзом возле часовни. Однако времени уже не было на то, чтобы кликнуть их или вернуться за ними обратно, — звякнул звонок у входа, и через приоткрывшуюся дверь они вошли в просторный зал, украшенный образами. Из-за небольшого письменного стола поднялся и пошёл к ним навстречу худощавый черноволосый ксёндз.

— Слушаю вас. Вы по какому делу? — сухо спросил он, недовольно глядя на грязные следы, оставленные ими на натёртом до блеска паркете.