Пересмешник - Пехов Алексей Юрьевич (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Глава 7
ЧЭР МЕРТВЕЦ
Муж Катарины нашел меня, когда я, несколько утомленный музыкой и беседой с членом Комитета по гражданству о миграции Иных в городскую черту, поднимался на второй этаж.
Он заметил меня снизу, прошел через весь зал, где вальсировали пары, и вступил на лестницу. Я смотрел, как он поднимается, одновременно кивая и принимая поздравления от проходящих.
Рисах — из племени сынов Иенала. Того поколения, которое в городе называется Создателями Печати. Они были первыми из своего народа, кому Князь разрешил поселиться в черте Рапгара. Раньше сынам жить в столице запрещалось.
Рисах — человек современных правил и принципов. Он не так религиозен, как его братья по крови, не носит бирюзовые мантии, не жалеет о Лакмии — последней потерянной иенальцами крепости, после чего начался их великий исход из страны, захваченной Малозаном, не поклоняется цветущему посоху и ведет светский образ жизни. Для ортодоксов его веры муж Катарины является чем-то вроде отступника от заветов предков, тогда как обычные иенальцы считают его благодетелем общины.
Рисах богат, честолюбив, логичен до мозга костей, жесток с врагами, ему покровительствует Князь, и перед его силой и властью заискивают многие. Из больших достоинств этого человека могу назвать то, что он самозабвенно любит Катарину и своих детей.
— Тиль. Я рад, что ты пришел. — Он протянул мне руку, и на его пальце сверкнул огромный бриллиант. — Спасибо. Это честь для нашей семьи.
У него хищное лицо с тонким носом, широкими ноздрями и глубоко запавшими глазами. Тонкая ухоженная бородка и усы. Как и все иенальцы, Рисах носит в левом ухе серьгу в форме цветущего посоха. Правда, не все сыны могут себе позволить использовать для этого золото, бриллианты, рубины, изумруды и сапфиры.
— Спасибо, что пригласили меня, — сказал я в ответ, обмениваясь с ним рукопожатием.
Мы друг друга на дух не переносим. И он, и я дали это друг другу понять еще во время нашего знакомства. Рисах не любит таких, как я. Я не жалую таких, как он. Мы — люди разных взглядов и разного отношения к жизни.
Но, несмотря на это, наши взаимоотношения смело можно назвать ровными. Во-первых, потому что мы оба достаточно воспитанны для того, чтобы уметь контролировать свою неприязнь и вести себя прилично и в обществе, и в беседах с глазу на глаз. Впрочем, это не главная причина нашего спокойного общения друг с другом. Основная — это, конечно, Катарина.
Я знаю, что ей будет больно, если ее друг будет врагом для ее мужа. Он знает, что его любимой женщине будет очень неприятно, если он будет плохо относиться ко мне. Поэтому, ради Кат, мы ведем себя как воспитанные господа. Насколько я понимаю, она даже не догадывается о том, что мы с Рисахом, мягко говоря, недолюбливаем друг друга, но для счастья одной женщины забываем об этом.
— Катарина рассказала мне о твоем подарке. Я благодарю тебя и хочу сказать, что впечатлен. Поющая жемчужина — драгоценность, достойная Князя.
— Я никого не оскорблю здесь, если скажу, что Катарина достойна ее не меньше, — любезно ответил я ему.
Он вежливо улыбнулся, склонил голову, показывая, что принимает комплимент.
— Надеюсь, у тебя все в порядке? — Его темные глаза светились показной заботой.
— Разумеется. Вечер прекрасный. Все замечательно. Извини, что я веду себя слишком нелюдимо.
— Ты абсолютно свободен. — Он развел руками. — Еще раз хочу сказать, что для моего дома честь, что ты почтил нас своим визитом. Пойду к гостям. Если тебе что-нибудь потребуется — я в твоем полном распоряжении.
Мы раскланялись, и он стал спускаться вниз. Мажордом громогласно объявил приезд мэра.
Я вошел в галерею, заглянул в оружейную комнату, но Талера не было и здесь. Пожав плечами, я решил вернуться, поискать его внизу, чтобы все-таки попытаться убедить остаться, так как мне совершенно не хотелось огорчать Катарину, но тут дорогу мне преградил старший инспектор Грей.
— Какая встреча! — умилился я. — Вы решили оставить покер, чтобы побеседовать со мной?
— Я проиграл из-за вас! — Он говорил все так же резко, его глаза метали молнии, а левая половина рта кривилась от гнева. — Вы вывели меня из себя, публично оскорбили, и я требую публичных извинений!
Я с удивлением посмотрел на него и покачал головой:
— Не знаю, чего в вас больше — трусости или наглости, господин жандарм.
— Как вы смеете…
— Смею! — холодно перебил я его. — Смею, господин Грей. Если речь идет о публичных оскорблениях, то требовать извинений вы можете только публично, а не в пустом коридоре, где нас никто не слышит.
Он лишь вращал глазами и сжимал кулаки.
— Разговариваете вы со мной здесь потому, что, попроси вы извинений прилюдно, а я ответь вам отказом, у вас не осталось бы выбора и пришлось вызывать меня на дуэль.
— Я не собираюсь губить свою жизнь из-за пустых слов какого-то преступника! — прошипел он, разбрызгивая мелкие капельки слюны.
А вот это он уже зря. Анхель угрожающе вздохнула, и я почувствовал, как на ее клинке собирается сила.
Как я уже однажды говорил, мой голос достаточно тих для того, чтобы меня считали опасным, поэтому, когда я внезапно оказываюсь рядом, беру за грудки, приподнимаю над полом и впечатываю в стену, людей это… ошеломляет.
— Вы, старший инспектор, глупы и невежественны, что не раз и не два доказывали всем окружающим. Я с радостью бы выбил мозги из вашей пустой головы, если бы вы нашли в себе хоть капельку смелости подтолкнуть меня к этому. Позвольте освежить вашу память — преступником я был исключительно по вашей вине и вине господина Фарбо. Погоня за должностью, инспектор, сыграла с вами злую шутку. И спустя шесть лет вы стали посмешищем для всего города. Ума не приложу, почему чэр Гвидо эр'Хазеппа назначил на поиски опасного убийцы такое бездарное убожество, как вы.
Он что-то полузадушенно пискнул, и я понял, что переусердствовал. Оторвал его от стены, поставил на пол и, разжав пальцы, поправил лацканы помятого смокинга.
— Вы пожалеете! — Его вот-вот должен был хватить удар.
— Я уже жалею, — любезно ответил я ему, испытывая ощущение, что только что по собственной воле вляпался в кучу навоза. — Будьте так добры избавить меня от своего назойливого общества.
Он дернулся, хотел что-то сказать, передумал и, развернувшись на каблуках, пошел прочь.
— Опасную вы игру затеяли, чэр эр'Картиа, — сказал бы мне Стэфан, будь он здесь.
Я и сам был не рад, что не сдержался. Истинный чэр должен держать себя в руках, даже если разговаривает с личным врагом.
Я ощутил неодобрение Анхель. Она моих эмоций не разделяла и искренне считала, что один из тех, чей некролог я ежедневно ищу в «Времени Рапгара», должен был получить хорошую трепку.
— Извини, но лоск цивилизации еще не полностью с меня слетел. К тому же затевать столь вульгарную драку в доме Катарины мне не позволит совесть. Не хочется их дискредитировать. Господин Грей не стоит этого.
Амнис имела свое мнение на этот счет, но, понимая, что я все еще не в духе, оставила свои мысли при себе.
В коридоре появился взволнованный Вэйверли, дворецкий Гальвирров.
— Что-то случилось? — участливо спросил я его.
— Нет, чэр, просто я обратил внимание на старшего инспектора. Он спускался по лестнице и, как мне показалось, был чем-то недоволен. Я решил проверить, все ли в порядке.
Я уверил его, что все в порядке и, не спеша возвращаться в зал, попросил принести мне кофе в малую гостиную. Я частенько провожу там время, когда устаю от приемов. Ни Катарина, ни Рисах ничего не имеют против этого.
Один из стюардов принес мне поднос с кофейником, сахарницей и чашкой, поставил все на маленький шахматный столик, спросил, желаю ли я еще чего-нибудь, и, не получив утвердительного ответа, поклонившись, вышел.
Я, все еще злясь на свою горячность, которую, как мне казалось, давно из себя изжил, выпил чашку и налил еще одну. Если меня кто и хватится, то не раньше чем через полчаса.
