Леди Артур (СИ) - Осипов Игорь (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Э-э-э, — протянул я и глянул снизу вверх на девушку: — Ты думаешь, она отдельно ходит?
Что-то мне не улыбалась перспектива встретиться с призраком большой кошки во время похода в туалет. Особенно после того, как я видел тень хвоста у Катарины.
— Не знаю. Но я несколько раз просыпалась с куском хлеба в руках. И не помню, как в сумке рылась, — она пожала плечами, а потом положила свою ладонь на мою. — А твоя система — она же как дух говорящей вороны. Давай вместе их кормить. Я мясом. Ты сыром и варёными яйцами.
— Ну, давай, — неуверенно ответил я. Вот в то, что встроенный в голову процессор начнёт жрать втихаря от меня сыр, как-то не верилось. Да и мог бы — скорее уж конфеты точил бы. Ну, подыграю Катарине. Она боевая, но в некоторых вопросах наивная, как монашка-первоклашка.
Мы шли. По пути я слушал писк магодетектора. Вскоре можно стало различить три источника, два из которых находились в десяти шагах от нас. И в одном уж точно сомневаться не приходилось.
— Подожди, — произнёс я и повёл Катарину к небольшому костру, у которого хлопотала Марта — Лукреция таки взяла с собой в качестве служанки ту деревенскую волшебницу с вырванным языком. На огне на большой чугунной сковороде, чёрной от нагара, уже скворчало мясо с луком, а в котелке кипела вода. Рядом с костром лежал мешочек с бобами. Так, понимаю, у нас на обед будет похлёбка с мясной поджаркой и бутерброды с сыром.
Противный скрип, как от ржавых дверных петель, усилился. Но я и так уже мог видеть висящие в воздухе солонку и перечницу, небольшой ножик и деревянную лопатку, в то время как Марта аккуратно нарезала тоненькими ломтиками сыр. Немая ведьма заметила нас, кивнула, а потом протянула желтоватые кусочки сыра.
— Ы. А-а-а, — промычала она, поднесла пустую руку к своим губам и сделала вид, что откусывает.
Я взял кусок, попробовал. И скажу: недурной вкус у Лукреции, если ей пармезан подают.
— Спасибо. Вкусно, — поблагодарил я и повёл Катарину к повозке с оборудованием, в которой засела Лукреция. Преобразованные в звук показания датчика стали другими: чётко выделялся однотонный сигнал, похожий на то, когда долго тянут одну и ту же ноту на скрипке. На его фоне часто-часто звенели молоточки ксилофона. Очень быстро. Но стоило мне коснуться тента фургона, как звуки резко оборвались, а в просвете показалось взволнованное лицо Лукреции.
— Уже обед? — быстро спросила волшебница, бегая взглядом по нашим лицам.
— Не-е-ет, — с натужной улыбкой, ответил я. Магесса явно что-то прятала. Нужно будет потом проверить пломбы и замки на ящиках с оборудованием.
— Я тогда ещё немного вздремну, — произнесла Лукреция, театрально потянувшись. А я заметил небольшую записную книжку в ее руке. Но начинать истерику и обвинять ее в шпионаже без оснований — глупая затея. Хотя…
— Не буду мешать, — снова улыбнулся я. — Но осторожней с пломбами — они волшебные. На них проклятье: кто их сорвёт — матка отвалится.
Лукреция брезгливо поджала ноги и поправила плед, накинутый поверх лавок.
Сделав невинную физиономию, я отошёл от фургона.
— Матка отвалится? — нахмурившись, спросила Катарина. И я кивнул, изо всех сил стараясь оставаться серьёзным, но самому хотелось засмеяться в голос: чувство юмора у девушки отсутствовало напрочь, вообще.
— Не яси, — пробормотала она. — Никогда не любила проклятья. Вот пуля в живот — это понятно. Нож под рёбра — тоже. А проклятья не люблю. Никто их не любит.
Я вздохнул и обратился к внутренней помощнице:
— Система, выдели сигнатуры «Марта» и «Лукреция». Очисти от них запись сигнала за последние три минуты. Воспроизведи.
— Воспроизвожу.
Из какофонии по очереди пропали скрип несмазанных петель и нотки ксилофона под аккомпанемент одинокой скрипичной струны. Остался какой-то невнятный шум, словно из старых динамиков.
— Усилить.
Шелест стал громче. И с каждым разом он становился отчётливее. Одновременно с этим в дополненной реальности появилась отметка, обозначающая поле относительной шириной примерно в двадцать градусов, откуда исходил сигнал. А потом метка резко сместилась, словно источник обежал поляну и застыл в противоположной стороне.
— Черт, — выругался я. — Система, произвести фильтрацию в реальном времени.
— Выполняю.
От звука стало не по себе.
«Ненавижу», — хрипел голос, словно записанный на сильно поцарапанную виниловую пластинку. «Ненавижу», — повторял он раз за разом.
— Определить местоположение! — в голос выкрикнул я, начав быстро озираться. Но ничего необычного видно не было.
«Ненавижу!» — начал кричать голос, сменившись скрипом пенопласта по стеклу.
— Что случилось? — доставая пистолет, спросила Катарина, которая ела уже третий кусок сыра, пока я проводил анализ. Недоеденный кусок упал ей под ноги, и вскоре второй пистолет оказался в руках храмовницы.
— Не знаю, — растерянно ответил я. Крик метался по поляне, не желая затихать, а потом вдруг обрёл плотность.
— Ненавижу! — заорала одна из солдаток, вышедшая в этот момент из леса с охапкой хвороста. Она выронила свою ношу, неспешно, как киношный зомби, достала топор из-за пояса и на ватных ногах направилась к ближайшей сослуживице.
У меня волосы дыбом встали на голове — и не только. А по поляне разнеслись вопли:
— Дульс! Это Дульс!
На поляну сбежались все, включая полуголых молотобойчих и рыцарш. Клэр застыла с выпученными глазами, а Ребекка быстро хлебнула из фляжки, вытерла тыльной стороной ладони губы и начала раздавать указания:
— Не подходить. Выдохнется сам. Отпустит ее.
А зомби, закатив глаза, отчего виднелись только белки, ковыляла по поляне и неуклюже размахивала перед собой топором. Создавалось впечатление, что женщина резко разучилась пользоваться оружием и только истерично повторяла: «Ненавижу». Поняв, что никого не сможет настичь, бесноватая направилась к ближайшему фургону, занося топор над головой.
— Не яси, — пробормотала Катарина и бросилась вперёд.
В этот время Ребекка уже давала другие указания:
— Не дайте подойти! Отталкивайте жердями и древками копий!
Женщины всполошились и начали хватать, кто что мог.
А Катарина почти на цыпочках начала заходить к женщине сзади.
— Толкай! — орали солдатки, выставив оглобли и пики в сторону зомби.
— Ненавижу, — роняла вместе с пеной изо рта одержимая. Действительно, это было очень похоже на одержимость.
— Проснись! — раздавались крики.
— Воду. Холодную воду!
Кто-то подхватил ведро и плеснул на лицо зомби. Та на секунду замолчала и заморгала, хватая ртом воздух, а через секунду завизжала о ненависти с новой силой.
— Блин, — выругался я и метнулся к своему фургону. С ходу запрыгнул на подножку и, перегнувшись через борт, дотянулся до аптечки под лавкой; из неё вынул флакон с нашатырём: вдруг поможет. — Потерпите, я щас. Я щас, — бормотал я под нос.
А на поляне завязалась другая драма: Катарина, подобравшись со спины, обхватила женщину и держала, а зомби ещё больше распалилась, начав бить затылком в стеклянное забрало. На прозрачном материале уже остались пятна размазанной волосами крови из рассечённой головы.
— Ненавижу! — орала одержимая, а когда я подскочил поближе, попыталась меня пнуть. Но стоило мне застыть, как зомби задала вопрос, глядя в мою сторону:
— Почему? Почему ты их не ненавидишь?!
— Ух ты блин, — только и смог я выговорить.
Женщины тем временем осмелели. Кто-то ухватил руку с топором и пытался вытащить оружие из онемевших пальцев.
— Вяжи ее! — гаркнула Герда, кинув верёвку дочке Урсулы. Глория присела сбоку и попыталась схватить ноги бесноватой, но та была слишком сильна и постоянно вырывалась.
— Недотёпа! — раздался рядом голос самой Урсулы, которая в кирасе поверх нижней рубахи подбежала поближе и хлопнула Катарину по плечу: — Падай вместе с ней!
Храмовница без слов сделала подсечку и рухнула на траву.
— Это я недотёпа?! — закричала Глория, коленями прижимая к земле руку с топором и позволив солдатке наконец-то завладеть оружием одержимой.
