Посадка в лужу (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович (библиотека книг .TXT) 📗
До нее что, только сейчас дошло, с кем она связалась?!
Приплыв в какую-то лишь ему известную точку, плот встал, лязгнул, и его небольшие бортики внезапной выдвинулись вверх, а сама поверхность плота — пошла вниз. Опять-таки — бортики вверх ушли бесплатно, а вот пол под нашими задницами дрогнул, загудел и сдвинулся только после очередного донорства Митсуруги. Последняя заматывала руку с видимым превосходством — мол, вот какой тут замок многоступенчатый отгрохан, только для реальных, добровольных и золотых классов!
По рассуждениям Умного Ежа, с которым никто не стал спорить, «лифт» опустил нас ниже уровня этого моря, под конец… плавно заняв специально для него вырезанную нишу внутри крайне знакомой всем и каждому полусферы Дома Матери. Впрочем, Дом достаточно сильно отличался от ранее нами виденных, он был выполнен из «таграй хокку», а его Хозяйка-джинния была вся с ног до головы изрисована татуировками. Также из Дома вели лишь два прохода — квадратная шахта строго вверх и один боковой.
При виде джиннии Митсуруги испытала прилив несвойственного ей энтузиазма, соскочив с платформы раньше, чем та успела утвердиться в полу. Я и сам еле успел сделать невинно-непонимающий вид, отвернувшись к продолжавшей страдать Лале — точно такого же татуированного джинна мы с Ай встречали в Диком Лесу. Товары у него были… ммм… закачаешься.
Когда Митсуруги на нас оглянулась, я понял, что ей дико, прямо до невозможности хочется, чтобы остальные члены команды не подходили к джиннии и «качались», но запретить она не могла. Интересно, что там такое?
Через пару минут после того, как я удовлетворил свой интерес, наша небольшая компания волей-неволей узнала, как выглядит танцующий самосочиненный танец победы орк высотой два с половиной метра. Я делал победные жесты, я улыбался не стесняясь, я работал бедрами и хвостом так, как будто никто не видит.
В принципе, не видела одна Лала. Ее по-прежнему жутко тошнило.
Причиной моего безудержного восторга и безобразного танца стали вовсе не вкусные и питательные рационы, которые очень удобно хранить и переносить. И не разные наборы одежды, выполненные из толстой, чрезвычайно мягкой и почти непробиваемой жизненными неурядицами кожи. Даже не пара весьма интересных лично для меня орудий убиения ближнего и дальнего своего. Свитки… здесь продавались особые свитки.
Как и в Диком Лесу, каждый Бесс мог приобрести лишь один экземпляр продающегося свитка, который мог использовать только он сам. Но Дом Матери в земных недрах предлагал совершенно иное, нежели его труднодоступный аналог в Лесах поверхности. Здесь джинния за один золотой продавала «Древний свиток особенности: Темновидение». Особенность просто позволяла хорошо ориентироваться во тьме. Конечно же, она сама бы у меня такого восторга не вызвала, особенно на фоне приёма «Чувство объема», но совсем другим вопросом было то, как эта особенность прививалась реципиенту!
«Древний свиток особенности: Темновидение» предлагал заменить одну из имеющихся особенностей Бесса! На выбор!!
С моих плеч рухнула скала. Грудь плавно поднялась, глубоко вдыхая аромат настоящей свободной жизни, разум торжественно расправил плечи и огляделся по сторонам новым, избавленным от налета гормонов взором.
— Наконец-то… — прошептал я, проводя ладонями по лицу.
— Тебя можно поздравить с возвращением в мир разумных? — с издевкой поинтересовалась Ай и вздрогнула, когда я на нее посмотрел.
— Да, можно, — спокойно ответил я, не обращая внимания на следующую реплику девушки. Мысли скользили как пришпоренные, сталкиваясь, расходясь, порождая новое и переосмысливая старое. Нужно было на столько вещей взглянуть иначе…
Интерлюдия
Жизнь есть игра множества выборов, сопряженных с последствиями, которые приходится принимать. Иногда принимать приходится буквально, иногда — полученный негативный результат удавалось смягчить. Карл Моссберг, к своему великому сожалению, которое, впрочем, было в очень глубоком прошлом, сделал выбор, который привел к последствиям тысячекратно более паршивым, чем смерть. Избежать последствий было нельзя, но приняв их, Карл потратил много лет, всматриваясь в бездну открывшихся ему вопросов.
Момент, когда бездна взглянула в ответ, Карл пропустил, он был чересчур занят. Как и следующий за ним, когда в какой-то очередной момент существования он сам стал бездной.
Существование, лишенное базовых инстинктов, было заполнено тем, что нормальный бессмертный назвал бы любопытством. Для Моссберга это было совсем иным — его Игра или Формула, как он предпочитал называть процесс, являлось единственным смыслом бытия. Узнать, познать, обдумать, вплести в картину, рассмотреть изменившийся результат. Один раз, другой, тысячу. Миллион.
Иногда Моссберг, привыкший уже даже в мыслях именовать себя Абракадавром, предполагал, что его коллеги из свежеобразованной Лиги ценили его вовсе не за уровень, класс или результаты исследований, а за совершенно иное — разум. Абракадавр очень давно перестал быть человеком — ему пришлось это сделать в ходе классового сценария, продлившегося безумно долго. С точки зрения человека.
Именно Абракадавр стал основателем Лиги Некромантов. Ему для этого не пришлось составлять зубодробительные заклинания, поднимать армии нежити, выводить хитрые многоходовые планы. Вообще, ему не пришлось даже поднимать состоящее из псевдоплоти седалище от стула.
«Нашей первоочередной задачей должно стать убеждение как можно большего количества смертных в том, что труп ближнего — это не только горе и печальный факт бытия, но еще и чрезвычайно трудоспособный голем, облегчающий жизнь тем, у кого она продолжается. Главное — чтобы под рукой был некромант».
Столь дикая фраза, прозвучавшая от столь авторитетного неживого, ошеломила некромантов. Вызвала толки, обсуждения, горячие и холодные споры, а также послужила толчком для написания нескольких научных трудов. И в конце концов была признана гениальной. Разумные и некроманты должны быть одной дружной семьей — первые нуждаются в рабочей силе, солдатах, охранниках… да в чем только не нуждаются! А некроманты? В трупах и золоте, разумеется, а у кого это все получить, как не от живых?
Симбиоз медленно, но уверенно вел Лигу к могуществу и процветанию.
Самому Абракадавру было всё равно. Для него Лига была лишь удобным инструментом, за аренду которого приходилось периодически платить. Справедливо, в рамках сложившихся условий сотрудничества, но не особо важно. Куда интереснее были те тайны мира, которые нельзя было купить за золото, узнать от шпионов или приобрести за другую информацию. Чем больше деталей получала чудовищно сложная головоломка в черепе немертвого Бесса, тем более полный взгляд на мир у него формировался.
Сидящий в позе лотоса орк, раздраженно рассматривающая его архимаг и валяющаяся без сознания трикстер содержали в себе части загадки, которые можно было изъять лишь добровольно.
Или незаметно.
Лала Всёпропало — наименее ценный экземпляр. Абракадавр предполагал, что при убийстве трикстером смертного к бесконечной памяти Лалы цепляется полноформатный оттиск сущности покойника, тем самым предоставляя ей полный доступ ко всем его воспоминаниям. Технически, так бы оно, наверное, и было, если бы не уже набранное количество этих оттисков. Козырю совершенно не хватало концентрации даже на нормальную жизнедеятельность и мыслительные процессы, поэтому девушка была чрезвычайно импульсивной и поверхностной. Поняв, что Всёпропала стремится оказаться в ситуации, когда верх берут первичные инстинкты, помогающие ей «сбросить» наведенные оттисками фрагменты мыслей, Абракадавр потерял интерес к этому образчику. Любопытно, но бесполезно.
Митсуруги Ай — если бы некромант был способен испытывать эмоции, а не симулировать их, он бы назвал японку своим личным разочарованием. Потрясающие возможности и потенциал (если сравнивать с другими Бессами), знания, личные качества, сопутствующие блага (высшая дриада) — и всё это использовалось самым непродуктивным из возможных способов. Собранные о японке сведения в сумме рисовали следующую картину — ее использовали как особо доверенного агента. Другой вопрос, что тот или те, кто использовали Митсуруги Ай, определенно были плохо информированы о ее потенциале и возможностях. Моссберг был уверен в том, что недооценка потенциала архимага — ошибка, а не намеренное искажение данных, посему довольно быстро утратил интерес к руководительнице похода.
