Сборник "Чистая фэнтези" - Олди Генри Лайон (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Она ищет лазейки там, где их нет.
– «Прободная язва» Реми берет ману отовсюду, куда дотягивается. Не злокачественное перерождение магии, а природное явление. Стихийное бедствие, что ли? Фактически парень – канал. Труба, связывающая внешний объект с «прободным» фонтаном. «Мановорот» открывается, срабатывая на сигнал: «глаза в глаза». Затем он всасывает всю ману, до какой способен дотянуться, и выплескивает на объект в виде порчи. Отсроченной, замечу. Собака наелась и спит, граф д'Аранье не сразу упал в овраг…
– Пес спит, – кивнул старец. – А граф, пожалуй, вообще не узнал, что его сглазили. Звери чувствительней нас, людей. Продолжай, отрок.
– Парень – канал, – повторил Мускулюс. – Дырка в плотине…
Озноб липкими пальцами ощупал спину малефика. Лишь сейчас, сдуру брякнув про «дырку», он понял, из каких глубин всплыла странная ассоциация. Легенда о мальчике, который пальцем заткнул брешь в плотине и спас родной город от наводнения. Овал Небес, Реми Бубчик всю свою короткую, всю несчастную жизнь затыкает пальцем дыру в собственной голове!
Андреа представил, как он сам день за днем трясет башкой, стараясь ни на чем не останавливать взгляд. Силы души, сколько их ни есть, вкладывает в одно: никому никогда не смотреть в глаза! Превращается в идиота, в маниака, скорлупаря, одержимого одной жгучей мыслью о целостности скорлупы. Палец синеет, немеет, случается, вылетает из дырки, и напор воды хлещет куда попало – вставить обратно, любой ценой, заткнуть, сдержать, остановить, терзаясь угрызениями совести за тех бедолаг, кто утонул в разливе…
В легенде о героическом мальчике говорилось, что к спасителю вовремя подоспела помощь. К Реми Бубчику помощь не торопилась. Она спала и храпела во сне, эта сволочная помощь!
«Есть ли смысл просить вас о милости, господин мой?»
«Не знаю. Наверное, нет.»
– Мы не можем быть первыми, кто обнаружил у Реми «прободную язву», – сказал малефик, формальной логикой пытаясь обуздать смятение чувств. – Другие маги… Я понимаю, такое совпадение бывает редко: спонтанное открытие «язвы», присутствие рядом мэтра Высокой Науки…
– Другие маги ничего не замечали, – спокойно возразил старец. – И мы бы не заметили, не прикажи я тебе закрыться. Сам знаешь, в закрытом, бессильном состоянии мы стократ чувствительней обычного. Хорошо, что я помнил симптомы пробуждения «мановорота» у Бренна. Хвала Нижней Маме, они въелись в меня до самых печенок! А так… Мы бы с тобой вертели головами, уподобясь Реми, и недоумевали: что за тварь слизнула у нас «вершки» накопленной маны? Потом махнули бы рукой, списали на аномальную упыризацию эфира – и забыли бы, как страшный сон.
– Но тогда…
– Вот именно, отрок. Хвалю за сообразительность.
Он поставил чашку на место и улыбнулся женщине. В улыбке лейб-малефактора было все: зелень листвы, золото солнца, пикировка двух сиятельных братьев – и овраг, как итог тайного, далеко идущего замысла.
– Скажите, милочка… Он когда-нибудь смотрелся в зеркало, ваш внук?
– Никогда. В зеркало, в воду, в стекло, в начищенный таз – ни разу в жизни. При слабом намеке, что он увидит свое отражение, Реми начинал биться в корчах. Удержать его тогда не мог и сильный мужчина. Еще мальчишкой он сломал руку соседскому парню – тот хотел исподтишка сунуть зеркальце под нос «дурачине»…
– Я так и думал. И, наконец, последний вопрос, – старец нахохлился и вытянул тощую шею, став похож на орла-могильщика. – Каким образом граф д'Ориоль узнал о талантах нашего дорогого Реми?
Прежде чем ответить, кликуша заплакала.
НЕ СЛИШКОМ ДАВНО
или
МЛАДШИЙ СЫН КАРЛА СТРОГОГО
Прошлогодний «пакостный турнир» Франческа Бубчик опять выиграла. В третий раз за свою жизнь, обставив вчистую молодых кликуш Катарину и Барбару. «Мишень» попалась на редкость удачная. Писец Грошек исправно угодил во все ловушки судьбы, расставленные на его дороге доброй бабушкой Франечкой, да еще и сам ухитрился изрядно «разветвить» накликанное невезенье.
Мало того, что жена застукала писца в объятиях шалавы, и Грошек без штанов, под радостные вопли соседей, улепетывал от благоверной. Мало того, что пекарь Штонда, узрев через окошко голозадого бегуна, принял его за хахаля своей дочери и погнался за писцом со скалкой, не скупясь на колотушки. Мало того, что на окраине, сбежав от пекаря, горе-любовник влетел прямиком в овечье стадо, и пастухи сочли его грязным овцеблудом, гоня прочь тяжелыми посохами – спасибо, собак не натравили! Так в довершение истории, решив передохнуть в одиночестве на лоне природы, Грошек уселся точнехонько на гнездо злющих шершнелей!
Над писцом хохотал весь город. После турнира «жертва» явилась к кликуше – нет, претензий, как поначалу решила Бубчик, у писца не было, и казенная компенсация его удовлетворила.
Грошек пришел за удачей.
Удача писцу требовалась специфическая. Грошек вознамерился поквитаться с пекарем Штондой и совратить-таки его дочку. Чтоб, значит, не зря претерпел. Держи, баба, подарок, и обеспечь в лучшем виде.
Подарка Франческа не взяла. И намекнула писцу: лучше ты, баран, пастухам отомсти. Перелюби всех овец до единой. Чтоб тоже не зря страдал. А дочка Штонды – не про тебя, охальник! Девка-то чем провинилась, чтоб ее позорить?
Уходя, раздосадованный писец в сердцах гаркнул на Реми, попавшегося ему на дороге. Еще и за грудки ухватил, мерзавец. Парень от неожиданности зыркнул на Грошека исподлобья, прикипел к обидчику глазами – и у Франчески оборвалось сердце.
Она знала, что сулит прямой взгляд ее внука.
Реми жил у бабушки с трех лет. К тому времени стало ясно: ребенок скорбен разумом. Готовясь родить второго, Жанна сплавила убогого сынка к Франческе – чтоб под ногами не путался. А потом «забыла» взять обратно.
Франческа молча согласилась с решением дочери. Внука она любила, и Жанну не винила. Вскоре у зятя на редкость вовремя скончался дед, живший в Зареченке, и оставил наследство: пасеку и медоварню. Жанна с мужем и грудным младенцем перебрались в село – осваивать новое счастье.
Подальше от укоризны соседей, от шепотков за спиной:
«Что, сбагрили первенца?»
Бабушка растила мальчика, как могла, как умела. Ее любовь не сотворила чуда: Реми вырос скорлупарем. Впервые Франческа увидела, как у внука открывается дырища, когда ему исполнилось семь лет. Это она так для себя назвала: дырища. Как эта жуть зовется на самом деле, женщина не знала, и боялась даже строить догадки.
Она вышла со двора звать внука обедать – и застала обычную картину издевательств. Вредный сорванец Зигги сидел на Реми верхом, старательно нашпиговывая шевелюру жертвы репьями-липучками. Вокруг радостно скакали еще трое карапузов, подавая «экзекутору» репьи.
Приплясывая, они орали:
– Дурачок! Дурачок! В голове – репьяшок!
Реми дрыгал ногами, извивался и тихо плакал. Франческа направилась к шпане, полна решимости надрать гаденышам уши – и замерла на полпути. Зигги ухватил Реми за волосы, не давая вертеть головой. Взгляды мальчишек встретились. Оба застыли, словно обратясь в камень. На фоне скачущих карапузов их неподвижность завораживала.
Но старую кликушу потрясло другое.
За спиной внука, прямо в земле, распахнулся темный провал, разрывая ткань обыденности. Там толпились женщины. Кликуши. Все, сколько их было в Соренте – а может, и во всем обитаемом мире – от начала времен. Сотни. Тысячи. Легионы. Живые, мертвые или воображаемые, они сливались в единую шевелящуюся массу. От безумного зрелища ноги у Франчески Бубчик сделались соломенными.
Солома грозила разлететься по ветру.
Кликуши в дырище занимались делом: кликали беду. Их усилия сплетались в тонкие, чудовищно прочные жгутики. Жгуты свивались в толстенный канат, похожий на лоснящуюся гадюку. Змея прогрызла затылок Реми и высунулась между бровями. Клыками она впилась в переносицу Зигги, отравляя добычу ядом.
Судьба соседского мальчишки стремительно менялась. Будучи не чародейкой, но потомственной кликушей, Франческа ясно видела это. Она сама умела проделывать нечто подобное. Впрочем, кликушин талант был лишь бледной тенью творившегося кошмара.
