Воин Опаловой Луны - ван Ластбадер Эрик (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
Часть вторая
ПОГОНЯ ЗА ДЬЯВОЛОМ
ДЖОНКА
– Как же здорово снова чувствовать под ногами покачивание палубы!
Он глотнул соленого воздуха, обернулся, бросил взгляд за корму. Шаангсей остался гдето на юге, за низкой дымкой, – теперь он был лишь воспоминанием.
– Ты вправду умеешь говорить на их языке? – спросила она.
Он кивнул.
– Правда ведь, очень странно, что все народы мира некогда придумали язык, который вполне подходит им всем? – продолжала она.
– У буджунов ведь свой язык.
Она кивнула:
– Верно. Но мы все говорим и на общем языке. Странно, что у них не так. – Она имела в виду далузийцев.
Он слегка подался вперед, положил руки на поручни, отделявшие приподнятую кормовую палубу от остальной части хрупкой джонки, и, сложив ладони трубой, крикнул человеку на вантах:
– Ганарсе лас велас! А ла бабор!
Тотчас же подняли паруса, наполнив их попутным ветром, и судно заскользило к выходу из порта. Ему было приятно все это видеть.
– Навегас вьенто эн попа!
Моряки с вант ответили дружным хором. Джонка шла под надутым ветром парусом вдоль берега континента человека, на северовосток, в Далузию.
… Наконец тело забрали – молча, стараясь не потревожить его, стоявшего в центре комнаты, точно там же, где, когда он ухолил, стояла и смотрела на него Офейя. Эрант все видел. Но он не стал подниматься наверх, и Мойши был благодарен ему за это, поскольку не был уверен, что сможет сейчас видеть когонибудь и не ударить его кинжалом.
Он проклинал себя. Трезвая часть его сознания говорила ему, что он сделал так, как считал лучше, что он не мог знать, что так случится, но уговоры не помогали. Как Хелльстурм узнал про харттин? Он не сомневался, что именно Хелльстурм стоял за убийством его друга и этим похищением. Какое мерзкое слово – похищение. Но оно было точным и подходило самому гнусному из преступлений. Так же не было смысла спрашивать себя: а что я еще мог сделать? Ирония заключалась в том, что встреча на причале Трех Бочек вовсе не была официальной, как они с Эрантом думали. Он вполне мог взять с собой Офейю.
Господи, какая страшная смерть! А Офейя? Может, она уже лежит в луже собственной крови в какомнибудь темном переулке, как ее друг Каскарас, с дырой на месте сердца. О Господи, крикнул он в душе, пусть этого не будет! Но куда же уволок ее Хелльстурм? Да куда угодно.
Мойши услышат какойто шум на лестнице – ктото поднимался. Кто посмел? Гнев закипел в его груди. Его рука до сих пор сжимала кинжал, который он дал Офейе.
Это была Чиизаи.
«Что ей надо?» – злобно подумал он, чувствуя беспричинную обиду. Это все она виновата. Если бы она не приехала…
– Я думала, вдруг тебе захочется поговорить, – сказала она, – с кемнибудь, кто здесь тоже чужой.
При этих словах гнев его испарился, и он почувствовал стыд. Никто не виноват. Сеи. Карма. Разве не об этом он говорил Офейе? Как же это было давно… В другой жизни.
– Он был хорошим другом, – сказал Мойши, обводя взглядом комнату.
– Он отважно сражался. Но, видно, перевес был не в его пользу.
– Он мог в одиночку биться против шестерых. Чиизаи подошла к Мойши, перешагивая через обломки.
– Любопытно. Видимо, он столкнулся со страшным врагом.
Мойши вдруг стало тяжело находиться в комнате, и он вышел на веранду через пролом в седзи. День попрежнему был прекрасен, погода – ясной и тихой. Такого прозрачного воздуха он давно не видел здесь, и это напомнило ему о том, каким воздух бывает далеко в море.
Чиизаи вышла следом за ним.
Он посмотрел туда, где нашел кинжал. Пригляделся получше. Там, где лежал кинжал, не было ни щепки. На полу веранды тоже. Он опустился на колени, пошарил вокруг.
– Что ты нашел? – спросила Чиизаи.
– Я не уверен. – Он встал, держа находку в руке. Это был лоскуток шелка, оторванный от рубахи, которую он дал Офейе. Похоже, на нем была кровь. Он перевернул его. Сначала он ничего не понял. Потом осознал – это был знак, или, точнее, пиктограмма. Он знал, что такие используют кубару, но не знал значения.
– Быстро, – сказал он ей, – попроси Ллоуэна прислать мне кубару. Того, которого он посылал за мной на пирс Трех Бочек.
Через мгновение она вернулась вместе с кубару. Тот растерянно стоял на пороге, даже когда Чиизаи знаком велела ему входить. Он не сделал бы и шага без повеления Мойши.
Когда наконец он подошел к штурману, Мойши увидел, что кубару не на шутку встревожен.
– Я в великой печали, сан, – сказал кубару. – В великой скорби.
– Благодарю тебя, – склонил голову Мойши. – Я в большом долгу перед тобой. – Он показал ему запятнанный кровью лоскуток шелка. – Может, ты еще раз мне поможешь?
– Вам стоит только сказать.
– Растолкуй, что это значит. – Мойши протянул ему клочок шелка.
Кубару взял лоскуток с такой осторожностью, словно это было бесценное дутое стекло.
– Это ведь знак кубару, разве не так?
– Да, – кивнул кубару, – он означает «дом». Когда кубару ушел, Мойши сказал Чиизаи:
– Дом. Офейя оставила этот знак для меня. Умная женщина. Хелльстурм увез ее назад в Коррунью. Туда я и отправлюсь.
– Но не один, – сказала Чиизаи.
– Придется, – ответил он. – Эрант не может ехать со мной.
– Я не о регенте.
– О, нет, – сказал он. – Ты остаешься с ним. Здесь, в Шаангсее, как приказал твой отец.
– Разве Эрант не сказал тебе, что я привезла письмо от ДайСана? – На мгновение тень улыбки скользнула по ее губам, и из недр шелкового платья она извлекла маленький металлический цилиндрик и протянула ему.
Он с подозрением взял его. В нем было письмо. Рука ДайСана.
«Мойши, друг мой, – прочел он. – Это письмо передаст тебе Чиизаи. Она передаст тебе это прямо в руки и только когда вы окажетесь наедине. Эранту она скажет только половину правды. Это сделано для того, чтобы охранить и его, и ее. Чиизаи останется при тебе по моему приказу. Конечно, куншин не возражает. Она будет при тебе, несмотря ни на что, до тех пор, пока не сочтет нужным поступить поиному. Это я оставляю на ее усмотрение. Ты хорошо понимаешь, что большего мне говорить не нужно. Я верю в наши братские узы».
Мойши поднял взгляд, но она лишь покачала головой.
– Я знаю о содержании письма куда меньше, чем ты.
Он был уверен, что она говорит неправду, но понимал, что у нее есть на то основания. В конце концов, это не его дело. Если она намерена ехать, то пусть едет, покуда знает свое место и не мешает ему.
Она улыбнулась.
– Я знаю, о чем ты думаешь.
– Да? И о чем же?
Умело, одним лишь движением рук, она распахнула платье, оно соскользнуло с плеч и упало к ее ногам.
– Видишь, – сказала она, – я могу быть полезной. Мойши уставился на нее.
Под платьем на ней была замысловато украшенная кираса из вороненого металла, выложенного золотыми нитями, и черные обтягивающие брюки из мягкой кожи. Тонкий пояс, усыпанный белыми и розовыми нефритами, охватывал ее талию, а на нем висели два традиционных буджунских меча – катана и более длинная дайкатана.
Она мягко и ласково рассмеялась, увидев выражение его лица.
«Я должен был бы понять, – думал Мойши. – Все намеки были у меня перед глазами».
Трещали ванты и скрипели реи, далузийская джонка летела по волнам. Команда была профессиональной, и они быстро привыкли к Мойши. Он говорил на их языке и знал, что случилось с Офейей. Она исчезла, и они боялись, что она может погибнуть.
– Итак, мы возвращаемся домой, – сказал Армазон, боцман. Это был плотный мужчина с густой копной седых волос и изборожденным морщинами обветренным лицом. Ветер, солнце и морская соль выдубили его кожу. У него были яркосиние глаза, живые и умные, но случайный наблюдатель вряд ли бы сумел проникнуть в их глубину. – Мне с самого начала это плавание не нравилось. Я просил Офейю какнибудь попытаться договориться с этим гадом.
