Королевство на грани нервного срыва - Первухина Надежда Валентиновна (книга бесплатный формат TXT) 📗
— Вы видите, моя милая подруга истощена. Сюзанна, ты ведь поможешь ей избавиться от худобы и болезней?
— Само собой, и тебе помогу, доченька.
— Это Люций. Его планета носит название Одинокой Розы, находится неизвестно в какой вселенной, и он не знает, как вернуться туда. Но сначала он хотел бы найти свою сестру. Собака — это его Близкое Сердце, и, кстати, она умеет разговаривать. Маттео, простите, что представляю вас последним. Это бывший комендант тюрьмы, но после одного чудесного случая…
— Госпожа исцелила меня, — вставил Маттео.
— Мы решили, что нам веселей вместе. И мы стали вот таким вот Обществом Близких Сердец.
— А можно вступить в ваше Общество?
— Конечно.
— Только давайте мы все как следует попируем и отдохнем.
И вот теперь я сидела в покоях Оливии напротив камина. В замке было холодно — нежилые комнаты словно вымораживали все остальное; голые, без ковров, стены превращались в ледяные глыбы; моя подруга лежала под меховым одеялом, Сюзанна только что немного попоила ее травяным чаем.
— Оливия, — я коснулась губами ее холодных пальцев, словно вырезанных из мрамора. — Как мне тебя не хватает! Что бы только не согласилась я отдать, лишь бы ты стала здоровой! Без тебя моя душа постарела на сто лет…
— Ну-ну, — похлопала меня по плечу мама. — Будем надеяться.
А знаете, надеяться — это очень здорово. Равно как и верить. И тем более любить.
Конец февруария прошел с традиционными Тестяными рожами — праздником, когда из жирного теста лепят круглые, носатые рожи, пекут, вешают на дерево, и тот, кто надкусил больше всего рож, может поцеловать самую красивую девушку в замке. Самое смешное, что в этот раз победил доктор Гренуаль и со смаком расцеловал Сюзанну.
А вечером, на закатном солнце, мы сожгли чучело зимы, чтобы уже с утра весна вступила в свои права.
Утром первого дня весны я проснулась с удивительным чувством. Словно внутри меня — купол прекрасного храма и певчие поют в нем славу Всему Сущему.
Я откинула одеяло, встала и подошла к окну. Небо было синим, как кобальт. Именно таким небо бывает над Старой Литанией в самую раннюю весну.
— Слава тебе, Все Сущее, за то, что мы видим и не видим, что имеем и не имеем, за кого ждем и кого помним, — я не отличалась особым благочестием, но эту молитву я всегда произносила.
И, произнеся ее, я поняла, что должна наконец сделать то, чего так боялась и стыдилась. Я должна поговорить с Фигаро.
Умывшись и одевшись, я спустилась в кухню. Все мы теперь жили попросту, и то, что хозяйка замка сама сервирует чай на две персоны, никого не удивляло.
Я подошла к его комнате и постучалась.
— Кто там?
— Фигаро, это Люция. Я принесла чай, ваш любимый, со зверобоем. Впустите меня, пожалуйста.
Мой отец открыл дверь. Не могу сказать, что за все это время он как-то изменился в худшую сторону.
— Мне хочется выпить чаю в вашей компании, Фигаро.
— У меня не прибрано, ваша светлость.
— Никогда не поверю. Позвольте пройти.
Я решительно вкатилась за сервировочным столиком в комнату Фигаро. Нужно ли говорить, что порядок в ней был идеальный. Створка окна была приоткрыта, и бодрящий свежий весенний ветер славно овевал лицо.
— Где я могу сесть, Фигаро?
— Прошу вас.
— Присаживайтесь рядом. Я старалась, заваривая вам чай. Я знаю, вы такой любите.
— Благодарю вас.
Я налила чай в его чашку.
— Мне также удалось обнаружить песочное печенье, что по нынешним временам — невероятный подвиг. Прошу вас, угощайтесь, не будем чиниться, я вот тоже себе налью.
Некоторое время в комнате царила тишина. Фигаро пил чай, как будто был бесплотным существом, а я не церемонилась и наслаждалась печеньем, не без изящных манер, конечно.
— Ваша светлость, вас пытали? — вдруг спросил Фигаро, отставив чашку.
— Да, по мелочам. Сломали запястье, но я его тут же срастила.
Фигаро побледнел.
— Фигаро, поймите, те, кого инсектоиды именуют ведьмами и колдунами, то, что инсектоиды называют колдовством, — люди, но обладающие особыми способностями. Мы не проводим каких-то ритуалов, не поклоняемся силам зла, мы просто чувствуем, какие в мире есть законы природы и можем их себе подчинять. Ну, помните историю со стихами про тыквы-брюквы. Их создал анапестон — совершенно не волшебный прибор, который придумал изобретатель в другое время в другом измерении. Да, там теперь анапестона не будет. Но зато он есть у нас и мы смогли спасти герцога от позора.
— Недолгой оказалась его жизнь.
— Фигаро, не думаете же вы, что всякие несчастья стали совершаться с герцогом после того, как я стала его женой?
— Нет. Я так не думаю. Наоборот. Я заметил, что ваша дружба с госпожой Оливией не только исцелила ее, но и словно исцелила сам замок. Камни стали будто моложе и прочнее. Исчез запах плесени и затхлости…
— Ну вот видите, какая от меня польза, я еще и ароматизировать пространство могу!
— Госпожа, как вы можете…
— Ароматизировать?
— Вот это все. Чаепитие, разговоры… Я предал вас. Написал донос. Я поступил как было положено, но с тех пор проклял себя тысячу раз.
— Всем свойственно ошибаться. Теперь все обошлось, вам пора приступить к своим обязанностям и заняться замком, ибо я чую, что скоро к нам нагрянет его величество. Есть у меня такое ощущение.
— Так вы прощаете меня?
— Если вам нужно официально — да.
Лицо его, однако, не прояснилось.
— Я всегда хотел детей, — медленно заговорил он. — Я очень любил детей. А жена была против. Мол, мы слуги и никаким господам не понравится младенческий писк, пеленки и горшки. Я не знал, что Сюзанна была беременна, клянусь всем святым! Я не оставил бы ни ее, ни вас!
И он разрыдался, как только могут плакать мужчины, снедаемые стыдом и горем.
— Именно поэтому вы так привязаны были к Оливии?
— Да. Малышка родилась убогой, но я поклялся, что буду лелеять ее как собственную дочь.
— Да. У вас получилось.
— А теперь…
— А теперь у вас есть я. Горшки-пеленки можно оставить в прошлом, а вот бутылочку мальвазии в самый раз.
— Раз уж вы моя дочь, ваша светлость, пить вы теперь будете только компот, а вина — на официальных приемах. Эти бандюки столько наворовали, и я ничего не мог сделать!
— Переживем. Обожаю вас, Фигаро Стальной характер! Так что давайте за работу, напридумывали каких-то домашних арестов, тоже мне.
— Но могу я обнять свою дочь?
— Да сколько угодно.
Мы обнялись, и вдруг… С Сюзанной я этого не чувствовала, а тут… Словно наши вены и артерии соединились и кровь ринулась прокладывать себе дорогу по единому кровотоку. Да, он воистину мой отец, и я даровала ему звездную силу: вот интересно будет, если он вдруг летать начнет!
— Теперь мне есть для кого жить, — прошептал Фигаро.
— Ну, глупости… А Оливия… И вообще нас много. И давайте пить чай!
Мы скоренько допили чай, я рассказала отцу о Мальчике с Собакой, Селестии и Маттео, намекая, что все они прекрасно вступят в наш коллектив. И договорились быть на ты, а то от «вашей светлости» меня прямо мутило.
После этого Фигаро вместе со мной отправился давать указания персоналу: все заросло пылью и паутиной, а вдруг и впрямь нагрянет король? Ведь ему наверняка доложили, что я умею делать из любого металла чистое золото, а также обладаю исцеляющими способностями. Ну и вообще. Мне, как местной подданной, давно пора познакомиться со своим королем.
В малой столовой я обнаружила Маттео, бывшего тюремного коменданта. Он как-то маялся и жался над полной тарелкой оливье.
— Маттео! — приветствовала я его. — С первым днем весны! Фигаро повел народ приводить замок в порядок.
— Я немедленно присоединюсь!
— Лучше присоединитесь ко мне, и я покажу вам замок. Ну и поболтаем. А что не так с оливье?
— С чем?
— С салатом. Это гениальное изобретение нашего шеф-повара: салат, названный в честь герцогини Оливии! Все его просто обожают, рецепт содержится в строжайшей тайне, а шеф-повара у нас двенадцать раз пытались подкупить и шесть раз выкрасть!
