Искатель, 2013 №2 - Бычков Александр Сергеевич (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Но его ответ принес разочарование.
— Ка…кие апартаменты… Ник…китского? Нет-нет, Снежа, это исключено! Неужели во всей области у нас нет других гольф-площадок или верховых лошадей? Давай я посмотрю в сети, поедем в любое другое место…
— А что это ты так? — недовольно надув губки, капризно воскликнула Снежана. — А может, я хочу посмотреть, как ты живешь? Я, например, всегда мечтала осмотреть этот старинный дворец, который Никитский себе захапал, какие там зеркала, статуи, колонны, картины… — последнее слово она произнесла с глубоким придыханием.
И тут Ганин сдался.
— Ну, если картины… Да, таких картин, как у Никитского, ты, пожалуй, нигде не сыщешь в округе! Моя мазня — это просто ничто по сравнению с мастерами эпохи Великого века! Тут, пожалуй, тебя ждут удивительные открытия… Ну что ж, давай, тогда я буду ждать тебя. Как ехать знаешь?
— Еще бы! Кто ж не знает, где живет Никитский, скажешь тоже! Я сама сколько раз там с камерой караулила, не пускают туда, свол… Ой, прости, охранники там злые всегда были. Минут через сорок буду — готовь шампанское, лед ну и все такое! — хихикнула Снежана и быстро прервала связь, чтобы не возникло у него никакой лазейки вывернуться — без Ганина в этот чертов особняк можно прорваться, только если раздобыть где-нибудь корочки сотрудника ФСБ, не меньше.
Снежана облегченно вздохнула, но маска легкомысленной девической веселости тут же слетела с ее лица, сменившись выражением озабоченности и тревоги. Она быстро прошла к рабочему столу и из его ящика достала маленькую портативную цифровую видеокамеру, электрический фонарик, а также незаметно положила травматический пистолет — на всякий пожарный, как говорится…
«Ну вот, вроде бы все готово», — с легким волнением подумала Снежана и, последний раз взглянув в зеркало и поправив солнцезащитные очки-зеркалки, поднятые на лоб, отправилась к выходу из квартиры.
— Мам, Светика заберешь, ага? Я буду поздно! Если не приду ночью, не беспокойся, хорошо?
— Это куда ж… — всплеснула руками мама.
— Мам, ну что ты опять начинаешь! Работа у меня такая…
— А я думала, у тебя свидание…
— Ну и свидание тоже, мам… Все вместе… Просто и то, и это… В общем, совпало так… Ты не беспокойся, мамочка, все будет хорошо! — Снежана крепко обняла и поцеловала маму.
— Доча, доченька, подожди! На, надень, мне спокойнее так будет… — Дрожащие руки матери держали в руках блестящий серебряный крестик на серебряной же цепочке.
— Мам, ну что ты! — отмахиваясь, воскликнула Снежана. — Я же не верю во все это! Зачем?
— Надень-надень, доченька, ради меня, золотко, заинька моя! Сегодня не веришь, завтра — кто знает, как оно? Ты же крещеная у меня, надень…
Снежана послушно склонила голову и позволила матери надеть крестик себе на шею. Холодный металл приятно щекотнул кожу, и Снежана вдруг почувствовала, что тревога и страх исчезли. И ей стало как-то легко и хорошо, так что она улыбнулась.
— Ну все, мам, пока, теперь уж точно пока-пока! — Снежана выпорхнула на лестничную площадку, а мама быстро перекрестила свою дочь, что-то шепча себе под нос.
Старенький ярко-красный «Опель» быстро вынес Снежану на федеральную трассу, и она понеслась на большой скорости в сторону Марьино — старинного имения князей Барятинских, жемчужины культурного наследия края, в котором по какой-то странной прихоти судьбы располагалась резиденция Никитского…
Настроение у Ганина было — сквернее некуда. Голова болела, все мышцы и кости ломило, как будто по нему всю ночь прыгал добрый десяток чертенят. Он привстал на кровати и, взявшись за голову, с трудом соображал, что же с ним вчера происходило. Мысли и образы бегали в его голове, как стекляшки калейдоскопа, и никак не могли уложиться в какую-то стройную картину… Снежана, выставка, фотокамеры, потом яхта, какие-то сумасшедшие приключения на всякого рода канатных дорогах, в ресторанах, в вертолетах… затем лавочка, прощание… Да, а что было потом? Ах! ПОРТРЕТ! Проклятье! Портрет заговорил! Да, вчера, заговорил! И плакал, и угрожал… Черт! А потом все это… Кольцо, храм, свеча, луна…
«Боже, ну это просто какой-то кошмарный, нелепый, страшный сон — и все! — подумал, цепляясь как утопающий за соломинку, Ганин. — И доказательство тому — я лежу на кровати, а не на полу — там, где должен был вчера упасть!»
С этой мыслью Ганин вскочил с постели и принялся искать очки, даже под кровать залез, но только там сообразил, что очки у него на носу. А когда он вылез наконец из-под кровати и встал, его взгляд тут же упал на этот проклятый портрет! Девушка на нем по-прежнему радостно улыбалась, держала в беленьких тоненьких ручках лукошко с цветами, а над ее золотоволосой головкой в соломенной шляпке с алыми ленточками светило ярко-желтое солнышко. Вот только глаза… Да, глаза приобрели какое-то новое выражение…
Ганин подошел к портрету поближе и увидел, что в глазах девушки играют ярко-красные искорки, а улыбка чем-то напоминает хищный оскал — белоснежные зубки чуть сильнее, чем обычно, выпячиваются из-под чувственных кроваво-красных губ, и от этого Ганину стало не по себе. Он отправился в противоположную сторону комнаты, к большому, сделанному из цельного дуба платяному шкафу. Насколько помнил Ганин, он упал возле портрета, еще не успев раздеться, но сейчас на нем одежды не было…
В шкафу, как ни странно, оказался только один комплект одежды — белоснежные летние брюки, рубашка с коротким рукавом, длинноносые белые летние туфли и широкополая соломенная шляпа. «И что мне, получается, — подумал Ганин, — в гольф идти играть предлагают, что ли?»
Пока он одевался, его взгляд привычно скользил по стенам, увешанным старинными картинами, в основном, портретами прекрасных дам в париках, декольтированных платьях и перчатках и важных кавалеров в париках и при шпагах, хотя было там и несколько великолепных пейзажей. Застегивая пуговицы на рубашке, Ганин бегло осмотрел некоторые из картин, но одна из них показалась ему смутно знакомой…
Он, затаив дыхание, медленно подошел к ней — картина висела справа от шкафа, — и сердце его бешено забилось, перед глазами поплыли красные круги, голова закружилась… Он увидел на полянке, покрытой изумрудно-зеленой травой, накрытую для пикника скатерть, а вокруг нее сидели…
«Боже правый!» — Ганин схватился рукой за сердце, лоб его покрылся испариной: там сидели Никитский, его жена и двое детей! Они все были в легких летних костюмах и с улыбкой смотрели прямо на художника, как бы в объектив фотокамеры. Но, приглядевшись повнимательнее, Ганин увидел, что в глазах их застыл лютый ужас, какой бывает у людей, погибших насильственной смертью, а сами их улыбки скорее напоминают гримасы… Картина производила жутчайшее впечатление, и Ганин готов был поклясться, что ТАКОЙ картины тут быть просто не могло!
Ганин протянул было руки, чтобы снять эту ужасную картину со стены, но не смог этого сделать — она висела на стене как приклеенная. И тут его озарила догадка! Он резко развернулся в сторону портрета и… отчетливо увидел злорадные веселые огоньки, плясавшие в глазах девушки, и выражение торжества на ее лице…
— Твоя работа, ведьма?! — вдруг внезапно выйдя из себя, закричал Ганин. — Вот почему я здесь, а не в комнате для гостей! Вот почему он не пришел на мою выставку, да?!
Но ответом ему был звонок мобильного телефона. Ганин механически ответил и услышал радостный голосок Снежаны…
Ярко-красный «Опель» Снежаны мягко подкатил к воротам. Сигналить не потребовалось — ворота при ее появлении открылись сами, — и она медленно въехала на территорию бывшей усадьбы князей Барятинских. К ней тут же подбежали два охранника и, открыв дверцы машины, помогли выйти. А чуть поодаль уже стоял сияющий Ганин. Один из охранников сел в машину Снежаны, чтобы отвести ее на стоянку. А Ганин, слегка покрасневший, быстро подошел к Снёжане и, галантно поцеловав ее ручку, сказал:
