Империя Дикого леса - Мэлой Колин (мир бесплатных книг .TXT) 📗
— Чудик! — прошептал Майкл, сделавший тот же вывод, что и Элси.
— Кто? — гавкнул один из диверсантов, рассеянно пнув незнакомца в бок.
— Полегче, — упрекнул его Жак, в равной мере изумленный внезапным появлением гостя и тем, как его соратники-диверсанты с ним обошлись. — Очевидно, что он не представляет угрозы. Просто какой-то бездомный искал укрытие в канализации.
— Мы нашли его в основной трубе, — сказал один из мужчин. — Он, должно быть, последовал сюда за Нико и детьми.
Жак прошел вперед — люди расступились перед ним — и опустился на колени, чтобы посмотреть незнакомцу в глаза.
— Здесь ты в безопасности, друг, — сказал он.
Человек под кучей тряпок поднял голову, глядя, как приближается Жак, и на его грязном лице появилось выражение ужаса. Он резко подался назад, и люди, стоящие за ним, схватили его, удерживая от бегства.
— Ты! — вскрикнул он сдавленным голосом, а потом начал тихонько смеяться.
— Осторожно, Жак, — сказал Нико. — Он безумен. Кто знает, что взбредет ему в голову.
— Друг, — мягко обратился Жак к Чудику. — Зачем ты пришел сюда?
— Сюда? Разве я где-то? — спросил человек между приступами тоненького хихиканья.
Кто-то из задней части помещения сказал:
— Да он сумасшедший. Вы только послушайте его.
— Тихо! — крикнул Жак через плечо. — Мы — «Шапо нуар», товарищи. Враги элиты, друзья угнетаемых. Позвольте этому человеку сказать.
Но незнакомец не заговорил — скорее, забормотал, и речь его, казавшаяся почти чужестранной, то и дело перемежалась короткими приступами хихиканья и обрывками напевов.
— Да-да, — начал он. — Позвольте человеку сказать, да, да. Тра-ла-тра-ла. Сказать о давних временах. О новых временах и старых временах.
— Как ты сюда попал? — перебил Жак вопросом эту бессмыслицу.
— Сквозь и под, под и сквозь. С подмогой ночи и света. Чтобы найти своих детей. Своих давно потерянных детей, тра-ла-тра-ла, — сказал незнакомец.
— Видишь? — встрял один из мужчин, стоящих за ним. — Он последовал за детьми. Мы выдали свое расположение.
Элси подалась вперед; под грязью и спутанными волосами, прилипшими к лицу Чудика, под огромной кучей одежды, которая была на него навешана, под облаком запаха, который исходил от несчастного бедняги, ей почудилось что-то смутно знакомое.
— Послушай, мы не причиним тебе вреда, — продолжил Жак, подаваясь ближе к дрожащему незнакомцу. Он протянул руку и отодвинул длинную прядь жирных волос, чтобы посмотреть ему в глаза; в этот момент Элси заметила, что и сам предводитель «Черных шляп» находится во власти схожего с её смутного ощущения.
— Здравствуй, Джоффри, — сказал он.
И в самом деле: бродяга, скрючившийся на полу в железной хватке диверсантов, был не кто иной, как сам Джоффри Антэнк, владелец интерната Антэнка для трудных детей, бывший опекун ребят. Его козлиная бородка, хоть и лишилась своей аккуратной формы, но выдавалась из длиной щетины, которой он оброс. Куча замызганных тряпок, которые он навешал себе на плечи, свалилась, явив взглядам грязный вязаный жилет с узором в ромбик.
— Это он? — спросил Нико.
Майкл и Синтия пробрались сквозь толпу и с изумлением уставились на жалкое зрелище у себя под ногами.
— Он самый, — гневный голос Майкла переполнялся плохо скрытым отвращением.
— Воистину день счастливых совпадений, — сказал Жак. Он смотрел на скрюченного Джоффри Антэнка, словно на испуганное животное.
Майкл опустился на колени бок о бок с главой диверсантов и вгляделся в лицо Джоффри. Потом глубоко вздохнул и сказал:
— От вас воняет, мистер Антэнк. Помните меня, мистер Антэнк? Майкл Денисон. Мои родители погибли в авиакатастрофе, и я оказался в вашем чудесном интернате. Вы поставили меня работать у паровой печи. Помните?
Мутные глаза Джоффри увлажнились и заметались туда-сюда, ища лицо Майкла.
— Да, да, да, — прошептал он. — Рад новой встрече. Тра-ла-ла.
— Я сломал форсунку на печи, и вы объявили мне запрет на усыновление, помните? Увели в свой кабинет, воткнули в меня иглу и отправили в лес, — голос Майкла дрожал от сдерживаемых эмоций. — Я поклялся, что если когда-нибудь снова вас увижу, то разорву на куски.
— О да, дитя, — взвыл Антэнк. — О да, да, да…
Майкл потянулся вперед обеими руками, коснулся щек своего бывшего начальника, бывшего мучителя, и пальцы его задрожали.
— Не делай этого, Майкл, — сказала Синтия Шмидт, подходя сзади и кладя ладонь ему на плечо.
Тогда Майкл сжал губы и наградил жалкого бродягу смачным плевком, попав ему прямо под правый глаз и оставив там светлое пятно — влага стерла слой грязи, покрывавшей лицо Антэнка.
И тут Джоффри разразился рыданиями. Они словно вырывались откуда-то из самых глубин, перемежаясь все тем же странным хихиканьем. Слезы закапали вниз с его носа. Майкл отошел прочь; на лице его было написано отвращение.
— Что с ним случилось? — спросила Элси, стоящая рядом с сестрой. Она только однажды видела, чтобы взрослый человек расплакался по-настоящему, а не по телевизору: это был папа после исчезновения ее брата. Но там все было по-другому. А эти слезы, казалось, исходили из какого-то далекого, неведомого места.
— Не знаю, — ответила Рэйчел. — Наверно, он двинулся.
— Так ему и надо, — сказала Синтия. — Его приют был похож на тюрьму. То, что он с нами сделал — преступление.
Жак обнял рыдающего Антэнка и положил его голову себе на плечо.
— Ну-ну, — сказал Жак по-отцовски ласково. — Выплачься, Джоффри. Это правда, мой старый друг. Мой давний партнер. Ты натворил столько ужасного, причинил столько зла. И не только этим детям, о нет — хотя это была кошмарная оплошность, — хуже того, ты отравил себя, отравил собственный разум в погоне за желаемым, пользуясь любыми средствами. Из-за неусыпной нужды создавать, умножать, укреплять власть ты потерял связь с самим собой. Эта страсть — болезнь, мой друг. И она сгноила твою душу до самого основания.
Джоффри лишь бормотал откуда-то из недр водолазки Жака:
— М-м-м… м-м-м, тра-ла. Тра-ла.
Слезы продолжали литься, впитываясь в черную ткань.
— Но ты можешь искупить вину, Джоффри, — продолжал диверсант. — Ты можешь возродиться, словно феникс, из пламени своего разрушенного творения. Ты явился сюда, в мой дом, в дом бывшего собрата-титана, чтобы встретиться лицом к лицу со своим прошлым и всеми страшными решениями, которые ты принял и которые неумолимо привели тебя к теперешнему отчаянному положению. Посмотри на руины своей жизни, Джоффри: вот они, прямо перед тобой.
На этих словах Антэнк отстранился от Жака и сквозь слезы уставился на окружавших его людей: на «Шапо нуар», на Неусыновляемых. Элси, которая стояла, не шевелясь, рядом с сестрой, заметила, что Жак тоже начал плакать.
Нежно поцеловав Джоффри в лоб, глава диверсантов заговорил снова:
— Но ты, как и все остальные здесь, стал жертвой. В конечном счете ты не виноват. Тебя толкнул на это жестокий и бесчувственный хозяин. В сердце своем ты не плохой человек. И судьба привела тебя сюда, чтобы ты принял участие в великом возрождении, великом крушении империи, для которой ты оказался просто очередной жертвой.
— Уиг-г-г-г-г… — выдавил Джоффри сквозь рыдания. — Уиг-г-г-г-г…
— Да, — подбодрил Жак. — Да, произнеси его имя. Произнеси, словно новорожденная душа.
— Уигман-н-н-н-н! — заорал Джоффри.
И тогда Жак, рывком подняв его с пола, потащил спотыкающегося Антэнка к столу. Держа его за шкирку, словно кошка-мать маленького котенка, он указал в сторону стопки чертежей на столе:
— Вот твой Вавилон, Джоффри. Твой соляной столп. Вот маяк, который привел тебя к нам, который собрал всех нас вместе. Смотри на него и смейся. Ибо теперь ты свободен.
И Джоффри Антэнк начал смеяться.
Она положила орлиное перо в медную миску, которая стояла на комоде рядом с зеркалом в раме. Было не совсем понятно, каким образом дух хотел получить требуемый предмет, но она решила, что некоторая торжественность не повредит. Ее немного разочаровало, что зеркало никак не отреагировало, когда она вернулась домой с волосами, превратившимися в ком из сучьев и мха, и пером, которое она с таким трудом добыла. Конечно, дух приходил только ночью, когда часы возвещали полночь, но Зита думала, может быть, призрак сделает исключение, раз она принесла первое, что тот просил. Не увидев никакой реакции, девочка взяла маленькую медную чашку, которую сама выбрала из вещей матери — мама клала в нее на ночь кольца — и, поставив перед зеркалом, положила туда свежедобытое перо. По-прежнему ничего. Она принялась дожидаться боя часов, возвещающего наступление ночи.
