Охота на Крыс - Андреев Алексей (список книг TXT) 📗
Медленно гас злобный огонь боевого безумия в желтых глазах. Наконец Карим-Те поднялся и подошел к зверю, делая странные жесты руками. Теперь уже тихонько порыкивал волк, и рус различил рваные раны на боку и на спине зверя. Причем раны не от стрелы. В голове у Рогволда царила полная сумятица, а основной мыслью, повторяющейся вечным эхом, было: «Сейчас же лето. А летом волки не нападают!»
Наконец волк лег на землю и откинулся на спину, подставляя нганге свое брюхо и грудь. Рус уже хотел подшутить, мол, почеши ему брюшко, он хороший песик. Но слова замерли в глотке, и резко заколотилось сердце. Карим-Те все так же водил руками, но теперь на земле лежал человек, и розовые комья легких рвались из разорванной груди, выплескивая кровь в такт неровному дыханию.
Рядом с нгангой из ночной темноты появился Бронеслав. Четыре ладони зависли над страшной раной, и рус увидел, как с них стекают ручейки вначале черного, а затем синего пламени. Когда пламя в очередной раз сменило цвет на ярко-зеленый, Рогволд не выдержал и, чувствуя себя полным идиотом, спросил:
— А чего это вы делаете? А?
Но ответа сын старосты так и не услышал, оба чародея, что называется, держались лишь на выучке и долге. Почти три часа лилось пламя с ладоней, периодически дополняясь заклинаниями Бронеслава, напоминавшими русу волчьи серенады, фоном для которых служили подвывания Карим-Те. Все это время Рогволд, Урук и Кетрин с трех сторон сторожили курган, на котором ворожили чародеи.
Лишь когда убывающая, но все еще яркая луна почти взошла в зенит, залив степь своим мягким светом, смолкли заклинания, и прекратило литься на раны колдовское пламя. Наступила тишина, даже цикады молчали. Похоронная тишина разлилась в степи, залитой мертвым, призрачным светом. Тихий голос Бронеслава показался неожиданно громким, когда ведьмак устало выдохнул:
— Кончено.
Тройка несущих дозор поднялась на ноги и подошла к мертвому оборотню. Лицо нганги, мокрое от пота, казалось серым, щеки ввалились, превращая лицо в туго обтянутый кожей череп. Но Рогволда поразило не это. Два небольших, молодых деревца, под которым чародействовали Карим-Те и ведьмак, стояли засохшими, мертвыми, и желтая осенняя листва застилала пожелтевшую траву. На добрых пять шагов вокруг трава на корню стала сеном.
— Да, — склонив голову, проговорил сотник ведьмачьей дружины, — да. Мы брали силу откуда могли. Охотник, властелин Леса, простит нас за это. Но все было зря. Яд слишком сильно впитался в плоть.
— Вернее, яды, — почти прошептал нганга, и рус понял, что у него еле хватает сил сидеть ровно, — яд Паука и трупный яд от клыков Крыс.
— Клыков? — удивился орк. — Почти два века живу, всегда знал, что у Крыс зубы, а не клыки.
В ответ Карим-Те расхохотался странным, лающим смехом:
— Ты помнишь их песиков? Так у этих тварей трупный яд в зубах, там желобки, как у змей. Неплохо, а? И ножик, и клыки у собачек — везде мертвечинка. А самое веселое, что три дня назад по степи умертвия бродили. Да, те самые. Спасибо ушедшему, предупредил.
— Как его звали? Он, наверное, из Леса, — спросил Урук, но в ответ нганга покачал головой, а Бронеслав лег на землю и закрыл лицо руками. Пауза затянулась, наконец Карим-Те ответил:
— Он не из наших. Вернее, у нас в Лесу живут несколько оборотней, но они медведи, волков у нас нет. Он из степи, и я не знаю его имени. Случилось так, что его душу попробовал на вкус бог-Паук. Да, именно попробовал. Но зверь внутри него помог человеку сохранить душу. Вместо памяти — клочья, вместо разума — зверь, но сожрать его душу полностью у Паука не получилось. Кое-что перед смертью он рассказать успел. А мы успели помочь ему уйти в Горькие Земли. Лет через тридцать он вновь обретет силу и родится в нашем мире. Волком или человеком — как захочет.
Нганга говорил, и голос постепенно затухал, пока не сменился посапыванием, плавно перетекавшим в громкий храп. Урук задумчиво и уважительно посмотрел на храпящего Карим-Те и наконец попробовал пошутить, хотя было видно, что орку не до смеха:
— Да, я думал, что только Рогволд может храпом зверей пугать. Кетрин, я раз из-за него три дня на охоту не ходил. А наш нганга — великий колдун! Храпом на неделю дичь распугает!
— Пошли лучше спать, — ответил ему Рогволд, и Урук устало кивнул:
— Это верно, а то таких сонных орков мир еще не видел.
Рогволд заснул достаточно быстро. Проснулся рус оттого, что кто-то устраивался вместе с ним, под его одеялом. Кетрин, заметив, что он проснулся, лишь недовольно наморщила нос:
— Может, мне интересно знать, кто громче храпит, ты или нганга? И вообще, девушке страшно, девушка замерзла…
Теплая, летняя ночь царила над миром. Высоко в небе, над курганом, несли свой дозор ночные птицы. Крепкий сон сморил путников. До храма, цели их путешествия, оставалась еще неделя пути.
ГЛАВА 10
Неверный свет факелов освещал темный кирпичный коридор. В двух шагах от Ратибора шел Юсуф, и рослый палач почти вдвое сгибался под низким сводчатым потолком коридора, ведущего в пыточную залу. Неведомые строители подземелья явно экономили кирпич, отчего по коридору, не нагибаясь, могли пройти только карлики. Или гномики? На миг Винт вспомнил сказки варягов, и тень улыбки чуть тронула губы ловкача. Гномикам бы точно подземелья понравились: стены сочились плесенью и ржавой водой, сквозь свод пробивались корни дерзких растений, с которых за шиворот сыпался мелкий песок и труха.
Наконец палач остановился перед маленькой дверью из черной бронзы и принялся ковыряться в ней ключом. Замок визжал, скрипел, щелкал, но не сдавался. Только через добрых десять минут застонали несмазанные петли. Вор и палач зашли в зал.
Немного странно, но, попав в зал пыток, ведьмак почувствовал себя весьма комфортно, даже уютно. Пока Юсуф зажигал свечи и разводил огонь в очаге, Винт уселся на низенький, удобный табурет, отполированный штанами палачей на протяжении трех поколений, и закурил трубку с табачным зельем.
На столе, прямо перед ведьмаком, лежал толстый пруток из бронзы с удобной деревянной рукояткой на конце. Противоположная сторона прута была скруглена, в толщину неведомое орудие достигало двух пальцев. Винт машинально протянул руку и с интересом начал крутить загадочный инструмент в руках, прикидывая, для какой пытки он предназначался.
Но все неясности исчезли от зычного голоса Юсуфа. Алхимик уже развел огонь в очаге, пару раз поддав маленькими мехами воздуха в разгорающееся пламя. Теперь он с полуулыбкой наблюдал за исследованиями орудий своего ремесла:
— Что, гость дорогой, знакомая штучка? Хотя откуда тебе ее знать, кто ее отведал — говорить уже не могут.
— Это что, чтоб язык вырывать?
— Нет, — хохотнул палач, — чтоб вставлять… Ну ты понял, вставлять туда, куда солнышко не светит.
Винт брезгливо, как змею, отшвырнул прочь скругленный на конце прут. Бронзовое орудие нелегкого палаческого ремесла отлетело в другой угол пыточной залы. Он не был брезглив, ведьмак Ратибор, волей судьбы выросший в ашурских переулках и ставший ловкачом. Там, на грязных улицах, когда змея или жаба была деликатесом, ведьмаку казалось, что брезгливость и он — понятия несовместимые. Теперь же, сидя в зале пыток и судорожно пытаясь вернуть на место рвущийся из горла желудок, он понял, что это не так.
Когда ведьмаку чуть полегчало и желудок согласился вернуться на свое обычное место, Юсуф сочувственно бросил:
— Понимаю. Сам чуть наизнанку не вывернулся, когда к ремеслу приучать начали. А этот пруток далеко не сразу в руки дали. Я по молодости брезгливый был, это уже потом, — не договорив, Юсуф махнул ладонью, поддав рукавом жару в огонь не хуже стоящих рядом мехов. Пламя взметнулось вверх, на мгновение залив светом камеру пыток. Палач стоял боком, и в отсветах пламени Винт увидел легкую полуулыбку Юсуфа. Судя по всему, ему вспомнилось что-то забавное.
Заметив взгляд ведьмака, палач пояснил:
— С этой штуковиной у меня история приключилась. Братишка старшенький, он сейчас в Дамаске работает, не сказал, что его не просто так вставляют, а через бычий рог, да и маслом вначале мажут. Так я чуть сознания не лишился от этакой пакости. Такая вонь в нос шибанула! Я и в нужник-то с прищепкой на носу ходил. А потом ничего, привык, — палач махнул рукой, — мне батя тогда чуть руки не оторвал, когда я снасть без рога пристраивать начал. Его потом не отдерешь, — пояснил он вновь посеревшему Винту, — только с мясом рвать надо. Эк тебя прихватило. Шайку возьми под столом. Да, вот так, а то я пол сам мою. От этих молодых проку мало. За собой еще уберут, а за мной…
