Сны голубого цвета (СИ) - Арсе Доминика (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
— Я не выносила книгу из класса.
— Блин, выходит, Света выхватила не заслуженно, — сделала вывод Даша. — Что делать будешь?
— Скажу классной, как есть, — пожала плечами.
— Знаешь, — Даша поднялась резко, даже не притронувшись к чаю. — Мне пора. И… Лесь, ты реальная подстава. Отец на Свету в машине так орал, что стекла дрожали.
С этими словами она забрала конспекты назад и вышла из комнаты.
— Ты уже уходишь? — Раздался в коридоре мамин голос.
— Да, у меня тренировка, спасибо вам за чай, — выдала мило и пушисто Даша.
— И тебе спасибо, что навестила. Леся, проводи подругу — то?
— Да ладно, мы уже попрощались. Всего вам доброго.
— И тебе…
Когда она ушла, мне захотелось смахнуть чай с тумбы. Изнутри жгла досада. Быть может, я не научилась видеть людей, но кое — что понимаю. Даша пришла с проверкой. Пообщавшись со Светой и выяснив все до деталей, она наведалась послушать меня и подловить на лжи.
Я даже не сомневаюсь, что она расскажет все Ирине Григорьевне, если уже не рассказала.
Выдохнула. А я ведь действительно подставила Свету, что тут скажешь?
Провалявшись две недели в кровати, я вышла в школу, которую возненавидела заочно. И шла туда, как на всенародный суд.
По дороге потрясывало. Когда подошла к школе, ноги едва не подкосились. Сил вдруг не стало. Бежать бы отсюда без оглядки, да меня с крыльца классная увидела и тут же вперила свой пронзительный строгий взгляд, остановившись.
Обратного пути уже не было. Затаив дыхание, я направилась к ней.
Голубые глаза с паутинкой расходящихся морщин показались мне черными и бездонными. Ирина Григорьевна была хмурой, казалось, что готова наброситься и покусать.
— Здравствуйте, — выдала я скупо, не доходя метров пяти.
— С добрым утром, Виноградова, — ответила женщина ехидно. — Выздоровела?
— Наверное.
— Вот и хорошо, — бросила, как кость собаке. — Будь так бодра, со мной в учительскую.
Внемля вежливой, но команде, я двинулась за классной, которая решительно застучала каблуками, спеша, видимо, разобраться со мной до начала уроков.
В учительской было пусто и просторно. Ирина Григорьевна присела на кресло у столика, где они, вероятно, пили чай. Приглашающим жестом указала мне место напротив.
— Я должна услышать это от тебя, — начала женщина, едва моя задница коснулась бардовой кожи.
Сглотнула слюнку сухим горлом, понимая, что это оказалось весьма сложным. Признаться.
— Да, — кивнула я.
— Что да?! — Женщина была явно не в духе.
— Я брала вашу книгу.
— Нет, конкретику, пожалуйста, — перебила нетерпеливо. — Ты вскрыла мой стол, так?
Кивнула.
— Взяла книгу и?
— Взяла книгу, — согласилась.
— Виноградова, не строй из себя дуру, — нервно выдохнула классная. — В книге был конверт, в котором лежали деньги. Двадцать шесть тысяч рублей.
— Я не брала.
— Как это не брала? Вскрыла запертый ящик, взяла книгу, где лежали деньги. Книгу я нашла, а денег там уже не было. Факт налицо.
— Я не брала никаких денег, — прошипела сквозь зубы.
— Знаешь, я сделала ошибку, такие вопросы лучше решать с твоей матерью, — выдала женщина, собираясь подняться.
— Не надо! — Вырвалось из меня. Мне очень не хотелось, чтобы мама знала об этом недоразумении! Все это чертово дерьмо никак не должно ее касаться.
Но классной было плевать. Она поднялась, я следом.
— Ты несовершеннолетний ребенок, за которого отвечает родитель. С твоей мамой будет нелегкий разговор.
— Не надо, — выдавила я сквозь ком в горле.
— Как не надо? Как мне с тобой теперь вести диалог?!
— Хорошо, — прошептала и, продрав горло, продолжила: — Это я взяла. Только, пожалуйста, не надо говорить маме, я все верну. Все — все. Не нужно ей говорить, прошу вас. В ближайшее время верну, обещаю.
Учительница прожгла меня взглядом.
— За весь мой двадцатилетний стаж такое впервые, — бросила, изогнув красные губы брезгливо.
А у меня ком в горлу подкатил такой, что и слова сказать уже не могу.
— Зачем тебе понадобились деньги?
— На пластическую операцию, — выпалила сдавленным голосом.
— О, Господи, — классная взялась за голову.
Минуты три она смотрела на меня уничтожающе. А я поглядывала, пытаясь удержать сыплющиеся с глаз слезы. Я не хотела плакать, мне было себя не жалко. Но они лились сами. Черт бы их побрал.
Внутри была только злость на себя. Ведь я такая тупая! Зачем было врать?! Какого черта взяла на себя это?!
— В общем так, — начала женщина строго. — Нечего на жалость давать. Давай успокаивайся.
— Здравствуйте, Ирина Григорьевна, — в учительскую зашел физрук. — О, футболист снова в строю. Как настрой?
— С добрым утром, Сергей Петрович, — ответила классная с нотками иронии.
— Здравствуйте, Сергей Петрович, — промямлила я, игнорируя абстрактный вопрос про настрой.
Женщина лишь усмехнулась и потащила меня в класс. Школа оживилась в преддверье начала занятий. Забегала ребятня по коридорам, стали мелькать и старшеклассники. Своих увидела мельком, но старалась не смотреть по сторонам, ограничивая восприятие узким коридором воображаемых стен.
Перед дверью в кабинет учительница остановилась и повернулась ко мне.
— Я отчитывала Борисову перед всем классном, правильно будет, если ты сейчас останешься у доски и с началом урока во всеуслышание извинишься перед Светой.
Чего?! В груди моей стало стремительно холодеть.
Учительница не спрашивала моего согласия, вошла в класс, где стоял балаган. Но при виде Ирины Григорьевны ребята затихли. Или при виде меня?
— Рассаживаемся! — Грозно скомандовала женщина. — Олеся?
На не сгибающихся ногах я протопала до середины класса, встав у доски. Старалась ни на кого не смотреть, но успела заметить ехидную улыбку Светы. Мне не нужно было видеть, я чувствовала ненавистные взгляды окружающих. А еще слышала их гадкие насмешливые перешептывания в мой адрес.
— … любви не хватает.
— С таким — то лицом…
— Любовные романы уже никого не вставляют, надо ей ссылку отправить на хороший порносайт, — сказано было в голос. Несколько парней гадко заржали.
— Гричко! — Рявкнула учительница, негодуя. — Пошел вон из класса!
— Простите, Ирина Григорьевна, — простонал шутник про порно.
— Вон, я сказала! — Настояла на своем женщина и почти тем же тоном нетерпеливо:
— Олеся, мы тебя слушаем? Что ты хотела сказать?
Я не смогла выдавить и слова. Минут пять стояла с позором и придавливающей до самой земли тишиной. Пока классная не выдохнула тяжело:
— Что ж, садись.
Хотелось сбежать отсюда, куда угодно. Лишь бы не быть здесь больше ни секунды. Но я просто, как безвольная, бесхарактерная и полая внутри кукла направилась за парту к Олегу, который отчаянно давил обеими руками истерический смех.
Так ужасно я себя еще никогда не ощущала. Будто весь мир против меня. Лишь мама… но это временно. Когда она узнает о краже, на моей стороне не останется никого.
Стоило мне опуститься на стул, как ляжку пронзила острая боль. Я вскочила, не сдержав крика. В штаны впилась кнопка, шляпку которой нащупала рукой. Олег тут же разразился хохотом. Часть класса тоже не сдержалась. От обиды хотелось громко кричать, чтобы стекла вылетели и барабанные перепонки полопались.
— Подонок, — прошипела я сквозь зубы. Неистовая ярость охватила меня. Будто и этот мир теперь светился, только не голубым и добрым, а красным и злым.
Я вскочила на стул с ногами и с размаху залепила кроссовком прямо по ржущей морде. Настроившись, будто бью по мячу. Парень не ожидал, что решусь ударить, поэтому не защищался.
Учительница, начавшая уже кричать на Олега, тут же завопила на меня. А я тем временем наблюдала, как сосед схватившись за нос, пытается остановить неожиданно хлынувшую кровь.
К директору нас отпарили обоих, после того, как Олегу остановили кровь в медкабинете. Руководитель школы не кричал, не ругался. Просто интеллигентно объяснил, что мы оба на волоске от исключения и что на выпускных экзаменах нам поблажки не будет, сколько бы наши родители не предложили спонсорской помощи.
