Лилия в янтаре. Исход (СИ) - Чикризов Виталий (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
ix.
- Мерзавец! - воскликнул Атос, наступая на него. - Я тебе уши отрежу!
-- А. Дюма. Три мушкетера
[Год 1239 -1241.]
- Выбора у меня не было, - голос Марии был спокойный, но лицо слишком отрешённым. За такими лицами обычно живёт неутихающая боль. - Пятнадцать лет мне тогда исполнилось. Время замуж выходить, и тут так повернулось, что не до замужества оказалось.
Мы сидели на лавке за столом; горела масляная плошка, тускло освещая лица. Я спросил, как её угораздило податься в стреги [ 8. Stregheria - существующее до настоящего времени в Италии и Северной (преимущественно) Америке среди итальянской диаспоры "Искусство ведьм". Имеет корни в древне-этрусских верованиях, что, в свою очередь, остались ещё со времён неолита. Несмотря на существование с до-римских времён, римское влияние на Stregheria исчезающе мало. В более поздние века Stregheria начало заимствовать элементы тосканских народных верований и суеверий, а также смешиваться со средневековыми еретическими сектами. Католицизм для Stregheria является внешней формой, скрывающей языческую суть. Так, за католическими святыми стоят языческие божества, а многие христианские праздники маскируют языческое наследие и обряды], и она, пряча руки, вспоминала.
Семья Марии была не из бедных - отец был поставщиком сукна для гонфалоньера Болоньи. Марию приглядывали себе в невестки видные семьи, от двух уже были серьёзные предложения. Мария с интересом и без страха поглядывала на потенциальных женихов. Амальфи выигрывал со всех сторон: во-первых он не был таким старым, как двадцатилетний Брацци; во-вторых, он лучше одевался; в-третьих, он был богаче; в-четвёртых, он лихо гарцевал на лошади... или коне, неважно. Наконец, он ей больше нравился. У него такая улыбка...
Папа тем временем скупал сукно по контадо, красил по оптовым ценам, и, загадочным образов выиграв тендер, на эксклюзивных правах продавал городу. Примитивная схема, с неизменным успехом применявшаяся и в двадцать первом веке российскими чинушами и околовластными нуворишами. Жировал несколько лет. Но Болонья 13-го века всё ж таки отличалась от Москвы 21-го. Гонфалоньеры часто менялись. С кем-то из вновь назначенных ушлый бизнесмен договориться не сумел, а отказаться от доходного дельца не смог. Поверил в себя, так сказать. И как-то раз получил горящий заказ на крупную партию. Маржа была такой, что прожжёный деляга рискнул, залез в долги, скупил товар у всех окрестных производителей, но и того не хватило, так что поехал в Геную. За дешевизною. Доехал, не доехал - Бог весть. Не видел его больше никто. А поскольку ни мертвеца, ни завещания в наличии не оказалось, мать Марии, как не вдова и не собственник, не могла ни имеющийся товар продать, ни деньги за уже проданный получить. Кое-какие личные сбережения у матери были и она попыталась добиться правды в суде. Только вот адвокаты вдруг оказались заняты, хотя деньги за консультацию принимали охотно. Она обратилась в адвокатскую гильдию, где ей в конце концов объяснили, что дело её бесперспективно и никто из адвокатов Болоньи за него не возьмётся. На требование вернуть деньги её просто выставили вон. Так и получилось, что по истечении срока закладной всё имущество отошло заимодавцу. Да и ладно бы, если бы покрывало долг. Но стоимость дома и всего остального, по оценке магистрата, оказалась почему-то меньше, и в результате по обычным болонским законам домочадцы переходили в собственность кредитора вместе с домом на веки вечные. Аминь.
- Примитивная схема, - заметил я. - Догадаться откуда ноги росли сложно было?
- Нетрудно, - вздохнула Мария. - Но это уж потом. Мама никогда делами отца не занималась, ничего в происходящем не понимала, металась то туда, то сюда. Помощи искала. А я так и вообще совсем девчонка была. Одни женихи на уме. Откуда в семье деньги и не задумывалась. Да и что можно было сделать?
- Заимодавец, небось, родственник гонфалоньеру был? - предположил я.
- Вряд ли. Скорее, дела у них общие были. Сам он денег не давал, как я поняла, а когда отец пропал, быстро долги у других скупил.
- О как. Молодец... Наверняка магистрат не просто так оценку занизил, и все заинтересованные стороны уже знали, что чем-то твой отец гонфалоньеру очень насолил и с вашего имущества всех денег на покрытие долгов не хватит. Уверен, как только папа твой сгинул, заимодавцы ваши загрустили, и были рады спихнуть расписки хоть за какие-нибудь деньги. То есть, гонфалоньеру с компаньоном эта афёра в полцены обошлась.
На мгновение глаза Марии сузились, словно она хотела зажмуриться от яркого света, но миг - и лицо её снова спокойно, как маска будды, а широко раскрытые глаза безмятежно глядят куда-то в пространство.
Её старшему брату повезло: он к тому времени крупно рассорился с отцом и ещё два года назад ушёл и из дому, и из Болоньи. А вот Марии и её матери, попавшим из князи в грязи, пришлось в буквальном смысле на своей шкуре прочувствовать, что прав у слуг нет. То есть абсолютно. Так что то, что последовало в первую же ночь в хозяйском доме, делом было обычным, можно даже сказать - житейским. Служанки для того и существуют. Даже господские жёны это понимают.
Положение их ничем не отличалось от положения рабынь: платы никакой не было и не подразумевалось, и хозяин мог сделать с ними всё, что хотел. Вскоре мать понесла, а когда срок уже большой был, её, под равнодушным взором домовладельца, и под довольную ухмылку его супруги, избили хозяйские сыновья. Били с остервенением, вдвоём, палками. Добивали ногами. Начались роды, в которых мать и умерла вместе с недоношенным младенцем.
- Ни хрена себе! - не удержался я. - А ты?
- А меня в кладовке заперли. Я только крики слышала. Сидела в углу... Уши, дурёха, затыкала, но всё равно слышала.
- Я... даже не знаю, что сказать. Совсем там законов, что-ли, нет? По-моему, такое даже тут это слишком!
- Законы есть, - отозвалась Мария. - Если бы дошло до суда, то хозяину грозил большой штраф. Могли даже лишить прав владения... мною. Мама уже умерла.
- Ну и?
- Это всё у него дома было, не на улице. Стражу нельзя позвать. Только жалобу писать и потом через нотариусов. У меня не было на это денег. А без денег меня и слушать бы никто не стал. Да и не дожила бы я до суда.
- Дела... Как же ты... Потом?
- Убить их хотела. Всех. Отравить.
- Отравила?
Мария покачала головой, по-прежнему глядя не на меня, а куда-то вдаль.
- Молодая была. Жить хотела. Нашли бы меня тогда. Это ведь только хозяевам за слуг ничего не бывает. Так что ничего я им тогда не сделала...
- Тогда? - переспросил я. - А потом?
- Потом? - улыбнулась Мария. - Потооом...
Потом Мария встретила Асмерту.
Посещение по воскресеньям и праздникам церкви было одним из того немногого, что ей не мог запретить никто. В Сан-Себастьяно она ходила редко - далеко от их сестьеры, слишком богатый храм, да и знакомых никого. Но хозяйка наказала почему-то идти на этот рынок, хотя был рыночек прямо под боком... может, потому, что он был намного дальше. Вобщем, в то воскресенье было проще зайти в Сан-Себастьяно, чем давать ногам ещё больше работы. В церкви она долго не пробыла. Едва зайдя, в арке нефа увидела его. Он стоял к ней боком и его бледный профиль почти сливался с белым мрамором колонны, но она видела его чётко. Дыхание перехватило. Ведь ждала же, надеялась. Даже когда хозяин уже лишал девственности, всё равно верила, что вот-вот кончится этот кошмар, постучит слуга и объявит насильнику, что у дверей мессер Амальфи, который называет юную донну Марию своею невестою и требует немедленного освобождения...
