Наследие. Трилогия (ЛП) - Джемисин Нора Кейта (читать книги .TXT) 📗
Вопрос прозвучал глупо. Как будто мне не пришлось страдать две тысячи лет из-за злобы одного-единственного человека!
Паучок задрожала, ее глаза остекленели, однако равновесия она не теряла, продолжая хранить танцевальную позу на одном пальце. Юноша с ракушками недоуменно хмурился, не поднимаясь с колен, ведерко стояло перед ним. Я знал: отделавшись от меня, Паучок потребует с него танец. Если танец ей понравится и если парню повезет, она несколько часов будет заниматься с ним любовью, после чего отошлет. Если же удача от него отвернется… Что ж, ракушки станут отличной закуской, а в остальном – просьба не обижаться. Смертные, решившие нас любить, хорошо знают, на какой риск идут…
– Морская раковина. – Голос Паучка упал до шепота, невнятного и невыразительного. – Она плывет на зеленом дереве, сияя, как белая кость. Внутри – предательство, любовь, годы и снова предательство. Ах, Сиэй! Все твои прежние ошибки возвращаются, чтобы не давать тебе житья…
Я вздохнул, для начала подумав о Шахар, Деке и Итемпасе.
– Знаю.
– Нет. Ничего ты не знаешь. Или, точнее, знаешь, но это знание погребено очень уж глубоко. То есть было погребено…
Она наклонила голову, и все двенадцать зрачков одновременно расширились. Ее взгляд, устремленный на меня, затягивал. Я заглянул в эти дыры и увидел бездонные провалы, затянутые тонкими паутинками. Я тотчас подался назад и быстро отвел взгляд. Всякий, кого Паучок увлечет в свой мир, с этого момента принадлежит ей, и отпускает она далеко не всегда. Даже тех, кого любит.
– Песнь ветра все громче, – прошептала она. – «Сиэй, Сиэй, Сиэй!» – разносится по залам неисповедимого его шепот. И что-то начинает двигаться в этих залах, впервые после рождения Энефы. Это нечто живое. Оно думает. Оно взвешивает тебя…
Я ждал чего угодно, только не такой чепухи. Не такие слова я хотел бы услышать. Я нахмурился и облизнулся, гадая, как бы направить ее к тем знаниям, в которых я нуждался.
– Так что там насчет Каля, сестра? Это враг Арамери.
Она вдруг с силой мотнула головой и закрыла глаза:
– Он – твой враг, Сиэй, а вовсе не их. Они сейчас неважны. Они лишь невинные, ха-ха, свидетели происходящего…
Она содрогнулась всем телом и, к моему изумлению, даже покачнулась на носке, едва не потеряв равновесия. Юный сборщик ракушек поднял взгляд, на его лице читался религиозный экстаз. Я услышал, как он вполголоса пробормотал горячую молитву. Мы, боги, никогда не нуждались в молитвах, но никто не отрицал, что слышать их очень даже приятно. Они ощущаются почти как… ну… как толчки, что ли. Или как прикосновение дружеской ладони к спине, ведь даже богам временами нужно ободрение и поддержка.
Мгновение минуло, и Паучок выправила позу.
– Итемпас, – как-то устало проговорила она наконец. – Он – ключ ко всему. Оставь упрямство, Сиэй. Просто поговори с ним.
– Но… – Я вовремя прикусил язык и не произнес то, что собирался. Ибо она наконец дала мне то, в чем я нуждался. И мне ли жаловаться, что она сказала вовсе не то, что я желал бы услышать. И я лишь добавил: – Отлично.
Она со вздохом открыла глаза, и я увидел, что они снова сделались человеческими. Когда она выпрямилась и сошла с узора, начертанного на песке, аккуратно убрав пальчик ноги из его центра и не потревожив рисунка, я заметил остаточный налет магии вдоль его линий.
– А теперь уходи, братец. Приходи через миллион лет. Или когда вздумается.
– Не смогу, – тихо ответил я.
Через миллион лет от меня не останется даже праха.
Она взглянула на меня, и на краткий миг ее глаза вновь странно блеснули.
– Верно. Не сможешь. Ты просто не забывай меня, братец, за всеми этими новыми тайнами, которые тебя ждут.
Я по тебе буду скучать!
С этими словами она повернулась к юному ловцу и протянула ему руку. Он вскочил с колен и схватил эту руку, а его лицо озарилось восторгом, но тут у нее выросли еще четыре дополнительные руки и разом крепко обняли паренька. Я подумал о том, что он ей вроде как помог, поэтому не исключено, что она оставит его в живых. Может быть…
Я повернулся и зашагал через дюны, оставив сестру танцевать.
Месяц, последовавший за моей вылазкой к Деке, выдался до крайности напряженным. Через неделю пришла вполне ожидаемая весть: Ремат Арамери объявила, что наконец-то возвращает любимого сына домой. Как и предполагалось, Декарта выехал по направлению к Небу с большой помпой и с целыми тремя легионами воинской охраны. Его возвращение домой должно было превратиться в настоящий тур по дюжине королевств Южного Сенма, а прибытие в Небо-в-Тени ожидалось в благоприятный день летнего солнцестояния. Услышав о предполагаемых визитах, я расхохотался. Три легиона? Это намного превышало все необходимые меры по обеспечению безопасности Деки. Ремат, что называется, выпендривалась, давая всему свету понять: если уж она смогла выделить целых три легиона лишь ради того, чтобы оградить от опасностей менее привилегированного из своих детей, то вообразите, какую силу она способна собрать для решения действительно важных вопросов!
Поэтому Ахад не давал мне засиживаться. Я посещал то вельмож, то купцов, проводил ночи на улицах разных городов, слушая пересуды простолюдинов, запуская в народ слухи и ожидая, не всплывет ли в итоге какая-нибудь правда. Проходили и встречи богочеловеческой организации, хотя на эти сходки Ахад приглашал меня лишь по необходимости. Неммер и Китр нажаловались ему после того, как я расшатал ножки их стульев. Я так и не понял, с чего они так разобиделись, ведь ни одна из них по-настоящему не упала. Упади они, это стоило бы ключицы, которую Китр сломала мне в отместку. (Ахад отправил меня к костоправу лечиться, а потом велел целый месяц ни за чем к нему не обращаться.)
Предоставленный себе, я провел последние несколько дней, прохлаждаясь в Теме. За прибрежными дюнами лежал город, колебавшийся в жарком мареве: это была Антема, столица протектората. До Войны богов это был величайший город мира, а потом – один из немногих, переживших этот ужас без большого урона. Теперь он не производил того впечатления, что Небо: Мировое Древо и заоблачный дворец переплюнуть не так легко. Но то, чего Антеме недоставало в плане величия, она легко брала колоритом.
Хорошенько полюбовавшись видом, я вздохнул и, порывшись в кармане, достал переговорную сферу, что вручил мне Ахад.
– Что еще? – откликнулся он, когда негромкое гудение сферы наконец-то привлекло его внимание. Он отлично знал, что бывает, если долго заставлять меня дожидаться. Еще мгновение, и я прекратил бы вызов.
Я к тому времени успел решить, что не стану рассказывать ему о посещении Паучка, и соображал, не потребовать ли встречи с Итемпасом. В итоге я сказал:
– Уже неделя миновала, я начинаю скучать. Пошли меня куда-нибудь!
– Хорошо. Отправляйся в Небо и поговори с Арамери.
Я задохнулся от ярости. Он отлично знал, что я не хотел туда, и знал почему.
– Во имя демонов, о чем мне с ними говорить?
– О свадебных подарках. Шахар Арамери замуж выходит.
Когда я добрался до Антемы и разыскал там таверну (с намерением назюзюкаться в хлам), оказалось, что в городе только об этом и говорят.
Теманские таверны не предназначены для того, чтобы напиваться по-черному, то бишь в одиночестве. Теманцы – одна из древнейших ветвей человечества, и они имели дело с разобщенностью городской жизни задолго до того, как амнийцы начали строить себе постоянные жилища. Стены таверны, в которую я ввалился, покрывали фрески с изображениями людей, и все эти нарисованные люди внимательно на меня смотрели. Это впечатление достигалось тем, что каждая фигура была обращена лицом к наиболее посещаемым уголкам зала. Они сидели, подавшись вперед и напряженно вслушиваясь в каждое слово, которое я мог бы произнести. К этому со временем привыкаешь.
Точно так же привыкаешь и к нарочито грубой меблировке питейного зала, словно предназначенной знакомить незнакомцев. Едва я успел усесться на длинный диван и взять похожую на рог кружку медового пива, как сразу двое подсели ко мне – просто потому, что сидеть было особо не на чем, а мне воспитание не позволяло в одиночку занимать целый диван. И конечно же, они заговорили со мной, поскольку местный музыкант, игравший на двойном оджо, по старости лет то и дело принимался надолго дремать. У нас завязалась беседа, а потом к нам присоединились две женщины, поскольку я был молод и хорош собой, да и те двое были довольно-таки привлекательны. Вскоре у нас пошел дым коромыслом, мы хохотали и веселились, и совершенно незнакомые люди обращались со мной так, словно мы дружили домами.
