По ту сторону рассвета - Белгарион Берен (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные txt) 📗
Но затем он снова начал запинаться, но не от того, что с трудом вспоминал, что должно следовать дальше (хотя и от этого тоже), а словно бы ему трудно было говорить эти слова:
— «Мы видели смерть, и боимся ее», — возразил Финрод. — «Ведь мы, Андрет, тоже можем умереть; и мы уже умирали. Отец моего отца убит… и смерть его была ужасна, и немало изгнанников последовало за ним. Мы гибли во мраке, в беспощадных льдах, в ненасытных волнах. Мы гибли и в Средиземье — в дыму и пламени… от… от яда и от беспощадных клинков… Феанор мертв, и Финголфин растоптан ногами Моргота…»
— Что? — изумилась Лютиэн. Этого ведь не могло быть, не было в рукописи…
— Я заговариваюсь, — простонал Берен. — Прошу, позволь мне остановиться.
— Нет, говори! Говори дальше!
— Ты… ты ведь… читала это? — догадался он вдруг. — Во время своего пленения в Нарготронде читала это? Тогда позволь мне умолкнуть. Не мучай меня!
— Исцеление порой бывает мучительным. Продолжай.
Он зарычал сквозь зубы, но продолжил:
— «А для чего? Чтобы повергнуть Тень. А если это невозможно — хотя бы не дать ей расползтись по всему Средиземью: чтобы спасти Детей Эру, Андрет, всех детей, а не только гордых эльдар!» — «А я слышала, что вы пришли отвоевать сокровище, что похитил у вас Враг. Но, быть может, дом Финарфина не заодно с сыновьями Феанора. А все же, как вы ни доблестны, я спрошу снова: „Что знаете вы о смерти?“ Для вас это больно, это горько, для вас это потеря — но лишь на время, для вас это малая частица, отсеченная от изобилия, если правда то, что я слышала. Ведь вы знаете, что после смерти не оставите мир и сможете вернуться к жизни. А для нас все по-другому: умирая, мы умираем, уходим — и не возвращаемся. Смерть — это конец всему, невозвратная потеря. И она отвратительна, ибо ее навязали нам…»
Теперь он не подражал речи Финрода вольно или невольно, а говорил взахлеб, скороговоркой, стремясь как можно быстрее покончить с неприятным делом.
— «Ведь если этому верить, тогда… тогда феа, что лишь странница здесь, в Арде, связана нерасторжимым браком с роа из Арды, и разлука для них мучительна, но при этом оба должны следовать своему естеству, не подавляя друг друга. А это значит, что феа, уходя отсюда, должна забрать с собой роа. А ведь это означает, не больше не меньше, что феа сможет вознести роа, своего вечного супруга и спутника, к вечной жизни за пределами Эа, за пределами Времени! А через это Арда — хотя бы часть ее — могла бы не только исцелиться от порчи Мелькора, но даже освободиться от пределов, положенных ей в „Видении Эру“, о котором говорят Валар! Если этому верить, воистину великими были люди под рукой Эру, и падение их — ужаснейшее из всех преступлений… Так вот с чем людские феа сравнивают все, что видят, — видение замысла завершенной Арды, где все живые твари, и даже земли и моря, бессмертны и нерушимы, вечно прекрасны и вечно новы? А может, есть где-то иной мир, а все, что видим и знаем мы, эльфы и люди, лишь знаки, напоминания о нем»?
Тут он снова запнулся и как будто бы проглотил большой ком. Потом уже севшим голосом сказал:
— Дальше я не помню, но помню вот это: «Так вот зачем пришли люди — не последыши, а наследники, завершающие начатое, — выправить Искажение Арды, предвиденное прежде, нежели были они замышлены, и более того — явить величие Эру, возвысить Песнь и превзойти Видение Мира! Ибо Арда Исцеленная будет выше Арды Неискаженной — и все же это будет именно Арда Неискаженная! Ибо разум говорит, что нас ожидает именно это: когда Арда завершится, ей придет конец, а с нею — и всем нам, детям Арды; конец — это когда все долгие жизни эльфов останутся, наконец, в прошлом. И вдруг мне явилось видение Арды Возрожденной: вечное настоящее, где могли бы жить эльдар, совершенные, но не завершенные, жить и бродить по земле, рука об руку с Детьми Людей, своими избавителями, и петь им такие песни, от которых звенели бы зеленые долы, и вечные горные вершины пели, словно струны арфы, даже в том Блаженстве, превысшем всех блаженств…»
И Берен умолк уже совсем, зажмурив глаза, стиснув и оскалив зубы, как будто слова этой давней беседы резали его изнутри.
— Но нельзя же все время петь? — шепотом проговорила Лютиэн. — А о чем бы вы говорили с нами?
— О… — простонал Берен и повалился навзничь, закрыв лицо руками. Та влага, о которой он просил так долго и бесплодно, прорвалась сквозь его ресницы, выкатилась из-под ладоней и, сбежав по вискам, скрылась среди серых и черных волос.
Потом он отнял руки от лица и плакал открыто, но как-то спокойно, без криков и рыданий, и дыхание его было свободно и ничем не стеснено — только слезы сочились между ресницами и катились все той же влажной дорожкой, и Лютиэн не мешала им, пока они не иссякли.
После этого Берен еще какое-то время лежал тихо, как спящий, держа руку Лютиэн в своей руке. Но когда слезы на лице его высохли, он сел и прижал деву к себе в благодарном объятии.
— Чем я заслужил тебя?
— Лучше подумай о том, что мы теперь будем делать?
— Теперь… — он улыбнулся. — Теперь остается только одно: идти за Сильмариллом.
Она хотела что-то сказать, но низкий отдаленный рев донесся до них.
— Рог? — удивилась Лютиэн.
— Или ревет олений бык… Или все-таки рог? — он встал на колени и склонил ухо к земле.
— Я слышу топот многих копыт. Как будто сюда скачет конный отряд…
— Скроемся, — Лютиэн сунула ему в руки волчью шкуру и за рукав потащила его к ближайшим кустам. Там она распахнула над ними обоими свой плащ, и в ожидании они застыли. Это был не конный отряд, а стадо оленей — старый самец с ветвистыми рогами, трое молодых бычков, которым предстояло вскорости покинуть стадо и с десяток важенок, и все они пронеслись через поляну так, что гудела земля. Берен беззвучно рассмеялся.
— Всего лишь стадо, — сказал он. — Ах, попались бы они нам с Айренаром — мы бы обошлись без купанья в грязи…
Он вернулся к брошенным в высокой траве вещам и собрал их — холстину с едой и тяжелую связку мечей.
— Пора идти. О нас уже беспокоятся, почти наверняка.
— Вот это встреча!
Хисэлин и Элвитиль изумленно смотрели друг на друга.
— Эта встреча лучше чем прошлая, — сказал Элвитиль. — Но почему ты здесь?
— Потому что здесь мой господин… — Хисэлин оглянулся на небольшой, в дюжину копий, конный отряд нолдор, нараменники которых носили знаки Дома Феанора. — Наш господин…
Хисэлин отказался идти вместе с эльфами Артанора, когда те забирали раненых беорингов и попытался догнать Даэрона, чтобы сказать, что нет смысла искать Лютиэн ниже по течению — она идет к Тол-и-Нгаурот; а еще он хотел то же самое сказать Келегорму, который со своим отрядом носился где-то поблизости.
Он не нашел Даэрона и встретил Келегорма на четвертый день, но раньше встретил Хуана, который оставил Лютиэн и теперь возвращался к своему господину. Они вдвоем отыскали Келегорма, Куруфина и их малый отряд, и Хисэлин рассказал о том, что произошло с отрядом Фейнарина и о том, что эльфы Артанора Каримбэ вместе с людьми Хурина штурмом берут Тол-и-Нгаурот, и Лютиэн пошла туда.
Эльфы Келегорма рассказали ему, что видели передовые разъезды армии Ородрета, которая движется на север. Келегорм был полон решимости двигаться к Тол-и-Нгаурот еще и потому что не хотел уступать Ородрету славы.
С Хуаном Келегорм не разговаривал и делал вид, что вовсе его не замечает. На третий день братья продолжали путь на север. Они бы тронулись и раньше, но дожидались Келебримбора, и выступили только тогда, когда тот вернулся со своим отрядом. Всего же их было около сорока. Хисэлин, ехавший на запасном коне, думал, что это похоже на петляние в заколдованном круге: на север, к Острову Оборотней, потом на юг, потом снова на север…
Никто из воинов не говорил о своих вождях за глаза, но на лицах других Хисэлин читал то же, что думал сам — Келегорм сходит с ума. Мало кто решился бы продолжать поход после такого явного признака злой удачи, как то, что случилось с Фейнарином. Хисэлин теперь боялся сам себя, боялся искушать судьбу, хоть и не показывал вида. А если вести речь о мести за смерть Финрода (в его и Берена гибели Хисэлин не сомневался), то следовало подождать войска Ородрета и присоединиться к нему. Но Келегорм, похоже, без меры воодушевился известием о том, что Берен ему больше не соперник. Он бы загнал коня, стремясь вперед, если бы Куруфин не сдерживал его все время.
