Волчьи дети Амэ и Юки - Хосода Мамору (прочитать книгу .txt) 📗
— Уф… уф… уф… — тяжело дышала Хана.
Она искала сына уже два с лишним часа. В такую непогоду путь в гору давался очень тяжело: каждый бугорок на дороге пытался ей помешать.
— Уф… уф… уф… А!..
Хана поскользнулась.
Хлюп!
Не успела она опомниться, как её нога по колено вошла в лужу, рябившую от капель. От резкого движения отстегнулся капюшон, но Хана бросила его и на четвереньках выбралась из западни. Она пошла дальше, но в резиновых сапогах захлюпала вода. Мерзость. Её нужно срочно вылить.
Хана устало присела на корни ближайшего бука и начала стаскивать с себя обувь. Руки соскальзывали, и первый сапог никак не поддавался. Наконец Хана всё же освободила ногу и потрясла ею. Она так торопилась выйти из дома, что выскочила без носков. Затем она вытряхнула грязную воду из сапога и снова надела его. Даже от таких несложных действий Хана снова запыхалась. Но стоило ей потянуться ко второму сапогу, как…
Шорох. В тумане буковой рощи мелькнул чей-то силуэт.
— Амэ!
Хана подскочила и устремилась прямо к нему. В такой ливень на безвестную гору никакой турист не полезет. А значит, это Амэ. Наверное, сбился с пути и заблудился в лесу. Хана бежала, сражаясь с цепляющейся за ноги травой.
— Амэ!
Шорох. В тумане не разобрать очертаний фигуры, но она похожа на Амэ. Фигура скрылась за деревом: видимо, сын её пока не заметил.
— Постой… Постой! — звала она изо всех сил.
Разросшаяся поросль и молодые деревья мешали Хане, не давая приблизиться. Но с другой стороны, она нашла Амэ и радость придавала сил. Фигура становилась всё ближе, всё отчётливее.
— Амэ!..
«Я так рада, что ты цел и невредим. Ну же, пойдём домой, а потом поехали за Юки. А затем…»
Шлёп!
Хана вступила в лужу, ахнула и замерла.
А затем медленно отвела ногу, обутую в облепленный листвой сапог. Это был вовсе не человек, а взрослый гималайский медведь.
Вш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш! — Дождь резко усилился.
Хана не сводила с медведя ошарашенного взгляда и медленно отступала. Под ногой хрустнула ветка, чавкнула лужа. Наконец Хана упёрлась спиной в ствол — дальше отступать некуда. Глаза отводить тоже нельзя.
Медведь медленно повернулся на звук. С его подбородка свисали капли.
Гималайский медведь оказался куда больше, чем представляла себе Хана. Хотя она и знала, что эти медведи вовсе не такие свирепые хищники, как их бурые собратья, но от взгляда зверя у неё подкашивались ноги.
Тело будто окаменело от ужаса. Капли стекали по лицу и падали на землю. Она могла лишь стоять и смотреть на зверя. Хана впервые вживую встретила гималайского медведя.
Когда она только приехала сюда, в администрации ей объяснили, что свободные дома в деревни неспроста: в горах поселились медведи, кабаны и обезьяны. Они часто нападают на людей.
И действительно, Хана слышала, что медведи приходили в деревню и что были раненые. Как правило, напавших на людей медведей и кабанов отстреливают по программе защиты от диких животных. Непосредственную охоту доверили дяде Хорите, и тот несколько раз показывал Хане трупы животных, а затем с улыбкой добавлял: нападут медведи — сразу звони, придёт дядюшка Хорита с ружьём на плече.
Но что бы кто ни говорил, за все семь лет Хана так и не сталкивалась с ними. Более того, они даже в огород к ней не заходили. И хотя причина, скорее всего, заключалась в волчьих запахах Амэ и Юки, женщина всегда думала, что есть что-то ещё. Ей казалось, медведи понимали, где граница их территории, и не пересекали её.
Хане доводилось слышать от деда Нирасаки о временах, когда люди ухаживали за деревенским лесом, но всё равно почти не видели медведей, поскольку обе стороны знали, где проходит эта самая граница. Если Хана, поселившись в горах, случайно передвинула этот рубеж, то ничего удивительного, что медведи обходили её стороной.
Однако сейчас всё по-другому. Хана сама зашла на территорию медведя, пусть и совершенно не нарочно. Если что-то случится, ей останется лишь пенять на себя…
Медведь ещё долго смотрел на Хану. Возможно, прошло лишь несколько секунд, но для неё они растянулись на минуты и часы.
— …
Как вдруг…
Вш-ш-ш…
Дождь резко стих.
— У-у-у, — услышала она.
Из тумана появились два медвежонка и остановились рядом с медведем.
— !..
Хана изумлённо слушала медвежьи голоса.
Один из медвежат мельком глянул на неё, но быстро потерял всякий интерес и вернулся в туман. Второй уткнулся мордочкой в медведя и заскулил, словно просил поторопиться.
Взрослый медведь отводил взгляд медленно и с неохотой, но всё-таки пошёл на зов детёныша и исчез в тумане.
«Медведица. Это была их мать», — подумала Хана.
Наверное, она потеряла детёнышей из-за дождя и искала их по лесу. А теперь, отыскав, успокоилась.
«А как же я? Что я тут делаю?»
— Амэ, — обронила она, внезапно почувствовав облегчение.
Её спина заскользила по буковому стволу, и Хана осела на землю.
— Амэ… где ты?
В себя она пришла далеко не сразу.
Опустился ветер. Голубой свет падал в окно и выхватывал из тьмы очертания парт. Сохэй, дремавший в полутёмном классе, проснулся, зевнул и потянулся.
Затем глянул на дверь… и не смог сдержать крика:
— А-а-а-а-а! Что ты здесь делаешь?!
В дверях стояла ошеломлённая Юки. Вопрос её сильно озадачил.
— Как что… Тебя ищу.
Они вернулись в спортзал, но там оказалось пусто. Только холодный свет лампы отражался от пола.
— Что? Никого нет. Все по домам разошлись?
— Лишь за нами никто не приехал, — Сохэй подобрал брошенный рюкзак.
— Может, с мамой что-то случилось? — Юки тоже подняла ранец.
Она не верила, что мать решила не приезжать. Наверное, они разминулись. Или дома что-то произошло, и она просто не смогла.
Юки пыталась понять, что же могло случиться, но на ум ничего не приходило.
— Холодно…
Она потёрла голые руки — рукавов у платья не было.
— Айда бродить, — Сохэй бросил на девочку короткий взгляд и пошёл к выходу.
Взволнованная Юки осталась на месте.
— Юки, — позвал её Сохэй.
Девочка опомнилась и побежала следом.
— Эй, подожди меня.
Они гуляли по безлюдным школьным коридорам. Через окна пробивался голубой свет, горели красным аварийные огни, но лампы в коридорах уже выключили. В открытом нараспашку медкабинете виднелись холодные койки. Перед столовой тускло отсвечивала стальная тележка для тарелок. На доске в учительской красовался план со словами настолько сложными, что они напоминали иноземные письмена.
Почему в пустой школе так жутко? Вдали послышался гром.
— Что будем делать, если за нами не приедут?
— Жить в школе, что ещё.
— Но мы не сможем.
— Спать будем на койках в медкабинете.
— А есть что?
— Что в столовой осталось.
— А если за нами никогда не приедут? Останемся жить навсегда?
— Работу найдём. Газеты, там, разносить.
— Мы же дети. Никто нас не возьмёт.
— Соврём. Скажем, старшеклассники, хотим подрабатывать.
Они остановились перед ростовым зеркалом на лестничной площадке. Сохэй посмотрел на себя.
— Я похож на старшеклассника?
Юки тоже глянула на своё отражение и увидела худого, жалкого ребёнка. За старшеклассницу её никак не примешь.
— Нет.
— Правда? — Сохэй задумчиво наклонил голову.
Юки провела по волосам рукой и пробормотала удручённо:
— Я так хочу повзрослеть.
Сохэй скосил на неё взгляд, а затем вновь уставился в зеркало.
— И я.
— Уф… уф… уф…
Дождевик еле проглядывал под налипшими на него листьями.
— Уф… уф… уф…
Она шла на подкашивающихся ногах, постоянно наступая в лужи, едва успевая хвататься за обнажившиеся скалы.
— Уф… уф… уф…
Такую тропу и тропой не назовёшь, даром что в гору. Её ширины еле хватает на одного человека, склон крутой и весь бугрится корнями. Вниз по нему бегут грязные ручьи.
