Черная царевна - Глазнева Оксана (лучшие книги .txt) 📗
Скоро утро. В мире мертвых нет солнца, нет рассветов, но Анку чувствует приближение дня каждым волоском на теле. Скоро небо посветлеет.
Игроки и самоубийцы очнутся в постелях, в домах из красного кирпича, под одной крышей со своими близкими, с теми, кого любили, и город Хель снова наполнится людьми. Пока не погаснет дневной свет, у них будет все, о чем мечтали: богатство и здоровье, молодость и взаимность. Каждый искренний поступок, чувство и доброе намерение — это день, минута или час в добром светлом городе Хель. Но вновь придет ночь, и души снова погрузятся каждая в свой собственный кошмар. И так будет, пока не закончит пересыпаться песок в часах, отмеряющих их срок в Царстве Мертвых.
Когда мертвые искупят свою вину и получат воздаяния за добрые поступки, слуги Анку — черные великаны без сердец и ртов, — не слушая просьб и не отвечая на мольбы, напоят их водой из реки забвения, перевернут песочные часы и отправят души в мир живых, в новое рождение.
Тихо шуршит песок в стеклянных часах.
Уже больше трех тысяч лет Анку смотрит из своего окна и видит одно и то же: воров и убийц, шлюх и насильников, простаков и благородных. Чувствует незримую связь со своими слугами: безмолвными демонами и черными псами, кошмарными госпожами и князьями тьмы. Царство Мертвых дышит с ним в унисон. Привычно и спокойно. Это его дом, родное, знакомое место, но в такой дом не приводят шестнадцатилетних невест.
Он отвернулся от окна. Рядом появился стол с бутылками из толстого разноцветного стекла. Он налил в стакан карего напитка, добавил серебряными щипцами два кубика льда и повернулся к племяннику.
— Так сколько у тебя имен, Нутур?
Мак помедлил, нервно улыбнулся:
— Четыре, дядюшка.
— Не многовато для второго божества?
Бог-обманщик благоразумно промолчал. Анку залпом выпил содержимое стакана, звякнули на дне нерастаявшие кубики льда. Налил еще.
— Что ты подмешал мне тогда?
— Простите, дядюшка! Я действительно думал, что так будет лучше! Вы просили проверить вашу невесту, и я старался придать нашему спектаклю достоверности!..
— Ты далеко зашел! — холодно оборвал его Анку.
Его голос разнесся по башне, и от испуга даже песок в часах зашуршал тише. Мак кусал губы и не поднимал взгляд от пола.
— Если ты посмеешь повторить эту шутку, я отменю все твои имена. — Он сухо щелкнул пальцами. — Вот так. Сразу.
Мак кусал губы.
— Убирайся! — приказал ему Анку, и бог исчез.
В комнате раздался тихий женский смех.
— За что ты так с ним, милый?
Женщина в серебряном вышла из тени шкафов и села на диван. Бог мертвых мягко улыбнулся сестре, прогоняя дурные воспоминания.
— Поделом ему. — Анку поставил на стол стакан. — Не понимаю, отчего вы с Мариной так благосклонны к нему.
— Мы любим лесть, а он хорош в этом, — ответила Мокошь.
В ее руках появился моток пряжи и спицы. Она не спеша расправила нити и принялась вязать.
— Что скажешь о девочке?
— Я испытал ее, как ты и советовала.
Мокошь улыбнулась, не отрывая взгляда от вязания.
— И как?
— Она еще ребенок, сестра. Наивный, добрый и эгоистичный ребенок. Оставь ее в покое — она не годится для той роли, которую ты ей назначила.
— Если так, почему лопаются твои обручи?
Анку задумался, непроизвольно положив руку на грудь, словно пытаясь прощупать их сквозь плоть и кожу.
— Она трогательная…
Он опустил руку, повернулся к сестре и улыбнулся.
— Она вырастет и станет достойным человеком. Но… — Он сделал паузу, подчеркивая сказанное. — Не женой — мне. Прекрати это сватовство.
Богиня покачала головой, подняла взгляд от вязания.
— Я точно знаю, какая женщина переступит порог твоего царства, мой милый.
Портовый город Морин-Дениз насквозь пропах солью, рыбой, дымом и лошадиным навозом. В отличие от Варты здесь все еще было лето. Высокое солнце заливало все лимонным светом, ветер стих, было жарко.
Царевна закрыла глаза и подставила лицо солнечным лучам, наслаждаясь теплом. Стоящий рядом Эол скривился:
— Уверена, что хочешь здесь жить?
— Совершенно уверена! — ответила Надя, не оборачиваясь.
Еще несколько минут назад она стояла у амбара в заброшенной деревне, потерянной среди леса, и вот в одно мгновение — уже здесь, в приморской столице, на смотровой площадке над городом.
Эол все продумал: они появились на вокзале у станции канатной дороги, среди толпы, и не привлекли внимания. Легкокрылый позаботился о ее внешнем виде. На царевне было белое муслиновое платье, неприлично похожее на ночную рубашку, широкополая шляпка с голубыми лентами и бумажными цветами, перчатки и атласные туфельки на невысоком каблуке. Надя сейчас совсем не отличалась от молоденьких панночек, прогуливающихся по привокзальной площади. Эол тоже был одет по моде Побережья — рубашка с накрахмаленным воротником, жилет, шейный платок, фрак, панталоны, туфли и цилиндр. Он выглядел старше, чем на балу. Может, заботы о ней его старят? Надя улыбнулась этой мысли и подошла к ограждению смотровой площадки.
Она надеялась, что бог-ветер исчезнет, как только доставит ее в город, но Легкокрылый следовал по пятам, не замечая ее дурное настроение.
— Если хочешь моего совета, то тебе лучше перебраться в Гритдж. Это город на западе. Он не такой шумный и славится Праздником Цветения. Красивый город.
Надя не ответила. Она любовалась Морин-Денизом и разговаривать с Эолом не хотела.
Город раскинулся на берегах бухты Мари-Клот, как яркий цветастый платок на плечах томной южной красавицы. Когда-то прибрежные города, как и лесные, были городами-государствами, но тридцать лет назад король Веит объединил их в Золотое содружество — конфедерацию городов с общим советом, собирающимся в Морин-Денизе раз в полгода. По рассказам пана Рукши, со дня на день все может измениться. За прошедшие годы король Веит с помощью династических браков, усилил свое влияние на Побережье, подготавливая города к переходу от конфедерации к абсолютной монархии. Когда и как это произойдет, пока не известно, но все к тому идет.
А пока Морин-Дениз — самый большой порт на Побережье, светская и торговая столица юга. Город тысячи колоколов. Со смотровой площадки он был виден весь: звонницы на каменных крышах, разноцветные купола храмов, площадь у Дворца Содружеств, порт, сотни мелких лодочек и шлюпок, пришвартованных к пирсу, и с десяток больших железных кораблей на рейде, тех самых, чьи механические внутренности оживлены дыханием бога-кузнеца.
Цветное море, о котором Надя столько читала и грезила, цветным отсюда не выглядело. Вода была синей ближе к горизонту и болотно-зеленой на моле. На западном склоне, за окружной стеной и апельсиновой рощей, блестел на солнце, словно рыбья чешуя, храм Ярока, или Бальдра, как принято называть его здесь. От него к городу тянулась медная паутина, питающая город светом. По широким улицам, сбегающим с берегов к морю, шли трамвайные пути. По двум из них в одну и другую сторону проезжали настоящие трамваи-конки, запряженные четверками лошадей.
Лошади в Морин-Денизе были маслянисто-черные и чернильно-синие, крепкие, приземистые, с пышными золотыми гривами и злыми мутно-голубыми глазами.
— Это морские?
Эол кивнул, покачиваясь на каблуках и со скукой глядя на проходящих мимо людей.
— А почему они не летают? Ведь их за это ценят?
— Над городом полеты для гражданских запрещены.
— Почему?
— Ну, они же лошади. Чтоб не гадили на головы. Ну? Долго еще будем здесь торчать? Жарко!
— Не думала, что боги потеют, — фыркнула Надя.
Эол показал ей язык.
Они спустились от привокзальной площади в город. Долго шли мимо красивых магазинов со стеклянными витринами, мимо контор, чьи фасады были заботливо выкрашены яркой краской и щеголяли друг перед другом вывесками.
Царевна с интересом рассматривала колокола на крышах. Зачем так много? Для праздников?
Она прислушивалась к говору окружающих, может, что-то поймет? Надписи на вывесках она читала без труда, но смысл разговоров ускользал.
