Изгнание - Лампитт Дина (книги бесплатно читать без txt) 📗
ГЛАВА ПЯТАЯ
Хотя Николь знала, что она спит и видит СОН, ей все равно было страшно. В комнате, кроме нее самой, находилось тело. Со страхом прислушавшись к монотонному звуку вентилятора, напоминавшему ей вздохи безнадежности, она вдруг поняла, что к телу подключена система для поддержания жизни. Она попыталась вглядеться в лицо, но, как и всегда, почувствовала, что не в силах этого сделать. Она почему-то переживала за эту женщину (она видела, что лежащее там тело – женское), ей очень хотелось, чтобы она выздоровела, и с ней все было в порядке. Непроизвольно заплакав, Николь проснулась и обнаружила, что слезы все еще текут у нее по щекам.
Она уже давно перестала надеяться на чудо, а может быть, это СОН каким-то образом перенес ее на вечеринку в квартиру Луиса. Теперь, просыпаясь, она уже не ожидала увидеть ничего, кроме обитой дубом комнаты Хазли Корта, колыбели с Мирандой, стоящей у самой кровати. Вид тяжелых драпировок не оставлял никаких сомнений в том, что она увидит именно это. Самым неприятным было то, что теперь ее интерес и волнение по поводу новой жизни сменились унынием и безнадежностью. Впереди у нее были безрадостные дни, которые разнообразило только изучение окрестностей, но она уже осмотрела достаточно, и продолжать прогулки ей вдруг сделалось невыносимо скучно. А если не гулять, то оставалось только одно – болтать с Эммет и иногда с сэром Дензилом. Однажды она, правда, сходила в гости к Джойс Милдмей – дочери ближайшего соседа, который жил в десяти милях от них. Но беседа со скучной особой из другого столетия оказалась настолько обременительной, что Николь не пыталась повторить визит. Теперь весь ее интерес был прикован к Миранде, и она с радостью наблюдала, как растет девочка.
«Господи, если я буду вести такой затворнический образ жизни и воспитывать ребенка, ты поможешь, мне вернуться в свое время?» – в отчаянии пыталась молиться актриса.
Потребность в половой жизни, которой она была лишена, тоже немало угнетала актрису, ибо этот вынужденный обед безбрачия совсем не привлекал ее. Ее мысли все чаще и чаще возвращались к Майклу, она все больше хотела получить от него весточку. Но от «бывшего жениха» не было никаких известий, и Николь решила, что он давно уже в Лондоне сражается против короля на стороне Парламента.
Актрисе совсем не хотелось расспрашивать сэра Дензила, который продолжал выказывать признаки того, что он не прочь переспать с ней, хотя внешне продолжал лицемерно притворяться, что он всего лишь выполняет долг любящего отчима. Но это был единственный способ получить хоть какую-то информацию о том, что происходит в стране. Он был слишком хорошо обо всем осведомлен для простого оксфордширского нетитулованного рыцаря, и Николь иногда приходило в голову, что он – королевский шпион. Но если это и было правдой, сэр Дензил очень тщательно хранил свой секрет.
С его слов она поняла, что массовый поход народных ополченцев в Лондон начался в Финсбури Филдз десятого мая и проходит вполне успешно. Население города отнеслось к этому событию как к празднику, все вышли на улицы, чтобы посмотреть на графа Эссекса, которому до этого салютовали Уорик и Голландия.
– Чертов голландский проходимец, – шипел отец Арабеллы, когда читал отчеты, – когда-то ведь он был любимец королевы, а теперь решил сменить окраску. И какой негодяй. Не захотел присоединиться к войскам короля в Йорке, предпочел отказаться от должности, совсем как лорд Чемберлен.
«Его мнение прямо противоположно мнению Майкла», – думала Николь, понимая, что вся история человечества состоит на свою беду из противоположных мнений, несогласия, различий во взглядах. Вот, например, по мнению Луиса, она была привлекательной, чувственной, талантливой актрисой. А по мнению ее «подруг», она была просто сукой, которая пробила себе дорогу к популярности, ложась в постель со всеми подряд.
– И все-таки и эта, и та, но это была я, – пробормотала Николь вслух и вдруг содрогнулась, осознав, что сказала о себе в прошедшем времени.
С тех пор, как доступ в столицу для короля был закрыт, новости поступали одна хуже другой. В Йорке, где он обосновался, к нему присоединились только один полк и двести нетитулованных дворян со всеми семьями. Положение Карла I было настолько безнадежно, что он обратился с призывом к именитым собственникам, и был очень удивлен, когда на его сторону встало сорок тысяч простолюдинов, а потом войско их стало расти столь стремительно, что он уже не мог его контролировать.
– Куча мала, – заключил сэр Дензил после того, как описал все это.
Но не все было так гладко для поверженного монарха. Члены Парламента, становясь с каждым днем все настойчивее, издали «Девятнадцать требований», где лишали короля права самому назначать министров, а предоставить это военным, которые имели бы право также распоряжаться судьбами его детей. Не веря в то, что король на данный момент согласился на их требования, члены Парламента, однако, уже подготовили следующее постановление от шестого июня, где говорилось о том, что король должен сложить свои полномочия, так как он не в состоянии нормально управлять страной.
«Бедный маленький педик», – подумала Николь, вспоминая из учебников по истории, что Карл I был тщедушный маленький человечек не выше пяти футов ростом.
И вот наступила «развязка», хотя сэр Дензил такого слова не произносил. Всем, даже непричастным к политике людям, но следившим внимательно за событиями в стране, было ясно, что Карл никогда не согласится на предлагаемые ему условия капитуляции, и это вызвало волны одобрения среди тех, кто ему симпатизировал. Тринадцатого июня король издал контруказ, где явно выражал свои агрессивные намерения. И он не преминул последовать им, издав ряд законов в ответ на «Девятнадцать требований», которые в конечном итоге привели к ужасным последствиям, ввергнув всю страну в пучину переворота, заставляя граждан выступать против монархии.
– Несмотря ни на что, они ничего не хотят слушать, – мрачно сказал как-то сэр Дензил, вставая из-за стола после ужина и останавливаясь у окна посмотреть на поздний июньский закат. – По всей стране катится волна небольших, но безобразных бунтов, народ разоряет дома, которые, как им кажется, принадлежат баптистам. А к концу лета дела пойдут еще хуже, помяни мое слово.
