Время жестоких чудес - Лунин Артем (полная версия книги txt) 📗
– Молодца, – сказал Дим. – Пошли, негоже заставлять старших ждать.
У знакамня было целое собрание. Стоял Майнус, Питер с женой, Дерек, войи и их ученики, несколько незнакомцев. Алеку сунули в руки шинай.
– Покажем тот прием. – Дим хлопнул себя по животу, Алек кивнул, принимая прямую стойку. Дим начал медленную атаку. – Меч отбивается вбок-вниз, и при достаточной длине клинка нападающий налетает животом на рукоять своего же меча и калечится. Верно?
Алек кивнул неуверенно, упер деревянное острие в землю и сделал вид, что налетел и покалечился. Питер из-под полуопущенных ресниц внимательно следил за движениями мальчишки.
– Хитрый прием, – признал он.
– Этот еще хитрее. – Дим неуловимым движением выбил меч из руки Алека, тот застыл беспомощно. Дим глазами указал, что именно следует делать, Алек понял. Отступил, в пальцы сама собой скользнула нить Узора. Он крутанулся на пятке, меч прыгнул в руку. Дим шагнул вперед и остановился – деревянное острие смотрело ему в горло.
– Тоже мне прием, – фыркнул Джурай. Войи посмотрели на него, парень смутился, но упрямо продолжил: – Попробуй вытворить такое с настоящим мечом и быстро.
Вики молча протянула Алеку собственный меч. Алеку бросились в глаза письмена, испещрявшие два пальца левой руки девушки, он уже знал, что чем больше татуировок, тем выше заслуги и умения войя.
Рука дрогнула от тяжести, Алек на пробу махнул мечом, приноравливаясь. Шинаи ему случалось держать и тяжелее, но в стали чувствуется сила и уверенность владельца. Он не мог привыкнуть к мысли, что девушки тоже могут воевать, это казалось очень неправильным. Вики насмешливо щурила карие глаза, словно прочла его мысли. Алек окинул взглядом ладную фигуру молодой войи, пожалуй, с ней бы он поостерегся спорить на эту тему.
Дим легко вспрыгнул на камень, почтения к древним святыням у него не было никакого. Алек тоже влез наверх, неуверенно отсалютовал, Вики ехидно посоветовала не порезаться, потому что меч острый. Дим сделал замах, Алек дернулся, стараясь и избежать удара, и не поранить друга, деревяшка попала ему по пальцам, меч вылетел из руки.
– Уй! – Он сделал шаг назад, поскользнулся, едва не свалился с камня, балансируя мечом… Мечом?
Дим держался поодаль.
– Молодец, – удивленно хмыкнул он.
Алек посмотрел на Майнуса, слепой старец недовольно хмурился, прислушиваясь к тому, как звенят натянутые линии судьбы.
Эти двое представляли собой живую иллюстрацию к истине: «Все преходяще».
Один – высокий молодой парень. Другой – древний согбенный старик. Дерек часто улыбается, весело щурит дерзкие голубые глаза. На серо-коричневом, как пергамент, лице Майнуса только очень опытный наблюдатель прочтет отголоски чувств, а слепые глаза давно уже ничего не выражают. Дерек одет в «лохматый» наряд лесного человека, который превращает хозяина в невидимку в лесу и бросается в глаза в деревне. Майнус обходится поношенной одеждой и ходит босиком. Дерек стройный, как эльф. Кряжистая фигура старика выражает еще не растерянную в годах мощь.
Но в Живе они похожи, как могут быть похожи родные братья. Они близки, как близки не всякие любовники. Они как две половинки одного целого.
Потому что это учитель и ученик.
– Твои мысли? – спросил учитель ученика.
– Придется поработать. Хорошо поработать, – ответствовал тот. – Физическая подготовка неплоха, психическая – есть… потенциал.
Майнус засмеялся горько, ученик удивленно покосился.
– Ты называешь это потенциал? Ты удивительно мягок.
Они молча шли по залитой лунным светом поляне. Слепые глаза Майнуса рассматривали что-то за пределами человеческого мира.
– В парнишке есть ярость. – Старик стряхнул грезы. – Нужно направить ее в нужное русло.
Дерек вопросительно посмотрел на наставника. Его губы шевельнулись… Ярость?
Учитель или не понял его вопрос, или не счел нужным отвечать.
– Возьми его. Мечемашество и все такое сопутствующее. Но не вздумай учить Древним Запретным Знаниям.
Дерек кивнул, слегка озадаченный. Ярость в том смысле, в каком это слово произнес Майнус, была очень близка именно к Запретным Древним.
– В псионике я сам паренька натаскаю, – сказал Майнус. – Нельзя, чтобы…
Он не договорил, снова дернул головой, неуклюже давая понять, что разговор закончен, щелкнул языком, подзывая Самсона. Мохнатый поводырь встрепенулся, неуклюже закосолапил к нему, ткнулся носом в ладонь. Старик положил руку на голову и пошел прочь.
Самое веселое и самое трудное время – страда!
Кончилась пора хамунов, и уже можно не опасаться, что какой-нибудь заблудший злой дух забредет на поля.
Из подвалов выгребаются прошлогодние запасы. Что-то выбрасывается в компостные ямы, запахивается в отдыхающие поля в качестве удобрения и в залог будущих урожаев скармливается домашнему и лесному зверью. Что-то отправляется в большой погреб, откуда каждый житель деревни может брать по потребности. Что-то идет на общий стол, который будет ждать трудяг на окраине деревни каждый день страды. Что-то просто передается в дар приблудцам, которые этим летом пришли из леса.
И конечно, со стороны этих гостей было уж вовсе вопиющей неблагодарностью не участвовать в страде.
Так заявили Александр и присоединившийся к нему в тренировках Джонатам своему молодому наставнику. Дерек только пожал плечами.
– Конечно, работы страды будут добрым подспорьем для наших уроков. Мы найдем время…
Алек от досады готов был кусать самого себя за нос, но постарался изобразить, как он рад, что может и надорваться в страду, и сломать себе шею на чертовой мельнице.
Завтра все село проснулось раным-рано. Взрослые и подростки резали серпами пшеничное золото, малые дети носились и галдели вокруг, соревновались, кто больше соберет колосков, плели из соломы. Неподалеку от того места, где работал Алек, была разбита передвижная кузня, и Мо перебирал свои инструменты, готовый подточить железные серпы или набить зубцов.
Алек оставил серп в пшенице, выпрямился, дуя на натруженные ладони, покосился вправо. Девчонка, а как работает… Она сопела от усердия, долгие русые косы выбились из платка и свешивались к земле, лопатки ходили ходуном, между ними на рубахе выступили влажные пятна, а пшеница так и хрустела под отполированным лезвием. Лина подняла голову, смахнула пот с лица, перепачкав нос в пыли. В который раз перехватив взгляд Алека, показала ему язык. Парень отвернулся, торопливо схватился за серп. И чего она воображает? Колючие соломинки впились в руку, одна пыточной иголкой прямо в мокрую мозоль. Алек вполголоса ругнулся и прикусил язык. На жнивье нельзя ругаться. Он смотал еще один сноп, теперь вредная кареглазая девчонка обгоняла его на два шага.
Пот заливал глаза, мокрые мозоли саднили. Оказывается, мозоли от оружия не спасают от мозолей от серпа, а прыткость в поединке не означает быстроту и ловкость на хлебном поле. Алеку удалось закончить свой ряд почти вровень с ней, Лина только покосилась и пошла на тот конец поля. Алек в бессилии скрипнул зубами, он устал, как рудничная лошадь, страшно хотелось пить… Еле передвигая ноги, он поплелся через поле и на полпути наткнулся на Гнома и Шанку.
Они приходились друг другу двоюродным братом и сестрой. Впрочем, родственное сходство можно было заметить издалека, Алек даже прищурился.
– Ее никто догнать не сможет, – сочувственно заметила Шанка. Парень почувствовал, что его уши запылали, словно шевелюры детей. Неужели со стороны заметно, как он зол? А также унижен, посрамлен и раздавлен? Он торопливо схватил протянутый ковш, ополовинил одним глотком, отдуваясь и икая, допил до дна, выплюнул зернышко тмина. Шанка взяла ковшик, Гном махнул рукой, и огромный жбан с квасом, который и Мо бы не сразу поднял, медленно и величаво взмыл в воздух. Алек уже привык к манерам рыжих братца и сестрицы и даже не удивился.
