Затаившийся Оракул (ЛП) - Риордан Рик (книги без регистрации .TXT) 📗
Остальные полубоги медленно отходили от шока. Некоторые обнажили мечи.
— C’è un karpos! – закричала итальянка. (с итал. Это карпои!)
— Убейте его! – сказала Элис Миязава.
— Нет! – закричал я.
Обычно после такой моей команды следовала реакция, напоминающая ситуацию в тюрьме
строгого режима: смертные, бросались на землю и ожидали моих дальнейших указаний. Увы,
теперь я был простым смертным с визгливым голосом подростка.
Я в ужасе смотрел, как моя собственная дочь Кайла приготовилась стрелять из своего лука.
— Персик, слезь с него! – закричала Мэг. Она распутала сети, бросила их, а затем подбежала к
Коннору.
Карпои спрыгнул с шеи Коннора. Он приземлился у ног Мэг, обнажив клыки и шипя на всех
жителей лагеря, выстроившихся полукругом.
— Мэг, отойди, – сказал Нико ди Анджело. – Эта штука опасна.
— Нет! – голос Мэг был настойчив. – Не убивайте его!
Шерман Янг перевернулся и застонал. Его лицо выглядело хуже, чем было на самом деле: из
раны на лбу шла кровь; но это зрелище только раззадорило жителей лагеря. Кайла натянула свой
лук. Джулия Фейнголд вытащила кинжал из ножен.
— Подождите! – взмолился я.
Не каждый бы понял, что произошло дальше.
Джулия атаковала. Кайла выпустила стрелу. Мэг вытянула руки вперед, и между ее пальцами
вспыхнуло слабое золотое свечение. Неожиданно в руках юной Мэг МакКэффри оказалось два
меча с изогнутыми лезвиями, что придавало им сходство с фракийскими мечами. Это были сики
из имперского золота. ( прим.: короткий меч или кинжал с изогнутым клинком,
использовавшийся древними фракийцами и даками, а также гладиаторами в Древнем Риме) Я не
видел такого оружия со времён падения Римской Империи. Они возникли из ниоткуда, но, как я
мог судить по своему опыту, они появились из колец-полумесяцев, которые носила Мэг.
Оба лезвия завертелись. Мэг одновременно разрезала в воздухе стрелу Кайлы и обезоружила
Джулию, и ее кинжал покатился по полу.
— Какого Аида? – спросил Коннор. Его волосы были вырваны клочками так, что он был похож
на куклу, с которой плохо обращались. – Кто эта девчонка?
Персик припал к ногам Мэг, рыча, пока она отмахивалась от сбитых с толку и разъярённых
полубогов двумя мечами.
Моё зрение было лучше, чем у обычных смертных, потому что я увидел горящий символ первым
– мерцающий свет над головой Мэг. Когда я узнал символ, моё сердце ушло в пятки. Мне не
понравилось то, что я увидел, но я подумал, что стоило на это указать.
— Смотрите!
Остальные были в замешательстве. Затем свет стал ярче: сформировалось голографическое
изображение золотого серпа с несколькими колосками пшеницы, кружащееся чуть выше головы
Мэг МакКэффри.
Мальчик в толпе ахнул.
— Она коммунистка!
Девочка, сидящая за столом четвертого домика, насмешливо усмехнулась:
— Нет, Дэмиен, это символ моей матери, – когда до нее дошла истина, она стала спокойнее. –
Гм, то есть...символ её мамы.
У меня закружилась голова. Я не хотел этого знать. Я не хотел служить полубогу с такими
родителями. Но теперь я понял, что полумесяцы на кольцах Мэг – никакие не луны, а серпы. Как
единственный присутствующий олимпиец, я чувствовал, что должен сделать признание
официальным.
— Мою подругу признали, – провозгласил я.
Некоторые полубоги уважительно опустились на колени, хотя некоторые сделали это неохотно.
— Леди и джентельмены, – сказал я с такой же горечью в голосе, какая была в чае Хирона, –
похлопайте Мэг МакКэффри, дочери Деметры.
Глава 14
Вы, видно, шути...
Абсурд, что происходит?
Слоги закончи...
НИКТО НЕ ЗНАЛ, ЧТО ДЕЛАТЬ С МЭГ.
Я их не виню.
Ситуация стала ещё более запутанной теперь, когда я знал, кто её мать.
У меня были подозрения, да, но я надеялся, что их опровергнут. Ужасно обременительно всегда
оказываться правым.
Почему я боюсь ребёнка Деметры? Хороший вопрос.
За прошедшие сутки я делал всё возможное, чтобы собрать воедино воспоминания о богине.
Когда-то Деметра была моей любимой тётей. Это первое поколение богов может быть чванливой
компанией (я о вас, Гера, Аид, папа), но она всегда казалась доброй и любящей, кроме тех
случаев, когда уничтожала человечество мором и голодом, но у каждого бывают плохие деньки.
Потом я совершил ошибку, начав встречаться с одной из её дочерей. Хрисофемидой, кажется, уж
извините, если ошибаюсь. Даже будучи богом, я не мог запомнить имена всех моих бывших.
Молодая девушка пела песню о сборе урожая на одном из моих дельфийских фестивалей. Её
голос был настолько красив, что я влюбился. По правде говоря, я каждый год влюблялся в
победителей и занявших второе место. Ну что могу сказать? Падок на мелодичные голоса.
Деметра не одобрила это. С тех пор как её дочь Персефону украл Аид, она стала несколько
чувствительно воспринимать отношения её детей с другими богами.
Во всяком случае, мы перекинулись парой словечек. Снесли парочку гор до щебня. Опустошили
парочку полисов. Ну, вы знаете, к чему могут привести семейные ссоры. В итоге мы пришли к
шаткому перемирию, и с тех пор я старался держаться от детей Деметры подальше.
Теперь я – слуга Мэг МакКэффри, дочери Деметры, оборванки, размахивающей серпами.
Интересно, кем был отец Мэг, если смог привлечь внимание богини. Деметра редко влюбляется в
смертных. Да и Мэг была необычайно сильна. Большинство детей Деметры способны разве что
заставить зерно прорасти да держать в страхе вредоносных бактерий. Владение двумя золотыми
клинками и призыв карпои – вещи на несколько уровней круче.
Всё это пронеслось в моей голове, пока Хирон разгонял толпу, призывая всех сложить оружие.
Так как староста Миранда Гардинер отсутствовала, Хирон попросил Билли Ын – единственную
оставшуюся в домике Деметры – сопроводить Мэг в четвёртый домик. Две девочки быстро
удалились, Персик возбуждённо подпрыгивал между ними. Мэг бросила на меня обеспокоенный
взгляд. Не особо зная, что ещё сделать, я показал ей два поднятых вверх больших пальца:
«Увидимся завтра!».
Она не казалась такой уж воодушевленной, исчезая в темноте.
Уилл Солас заботился о раненой голове Шермана Янга. Кайла и Остин стояли над Коннором,
обсуждая необходимость трансплантации волос. Я остался один и направился в свой домик. Я
лежал на больничной койке в центре комнаты, уставившись на потолочные балки. Я снова
подумал о том, насколько это удручающе простое, смертное место. Как мои дети терпят это?
Почему у них нет пылающего алтаря, почему они не украшают стены золотыми рельефами в
мою честь?
Когда я услышал, что Уилл и другие возвращаются, то закрыл глаза и притворился спящим. Я
был не в силах столкнуться с их вопросами или добротой, их попытками заставить меня
почувствовать себя как дома, когда я чётко знал, что мне здесь не место. Остановившись в
дверях, они притихли.
— Он в порядке? – прошептала Кайла.
— А ты бы была на его месте? – сказал Остин.
Молчание.
— Попробуйте немного поспать, ребята,– посоветовал Уилл.
— Это безумно странно, – сказала Кайла. – Он выглядит так...по-человечески.
— Мы присмотрим за ним, – сказал Остин. – Сейчас мы всё, что у него есть.
Я сдерживал рыдания. Я не мог вынести их заботы. Невозможность успокоить их или сказать,
что они не правы, заставила меня почувствовать себя незначительным.
Меня укрыли одеялом.
Уилл сказал:
— Спокойной ночи, Аполлон.
То ли его тон был настолько убедительным, то ли я был настолько истощен, как не был веками,
