Избранники Смерти - Зарубина Дарья (онлайн книга без TXT) 📗
— Да не маг ли ты? — неожиданно для себя спросил словник. Испугался, что в простом возчике налетел на высшего мага. Если высшие по лесам возы гоняют, то куда мир катится? Ужели поворотилась Землица на другой бок и валятся Срединные княжества куда-то в дикий Закрай?
Словно вторя его мыслям, повозка и правда стала крениться, поехали словниковы пожитки на сторону. Лошади заржали, не в силах сдвинуть завязший в грязи воз.
— Не высший.
Возчик спрыгнул на островок подсохшей земли, обошел воз сзади и налег плечом, помогая лошадкам выбраться из грязи и вытянуть повозку. Если по лесным дорогам еще можно было проехать, то на развилках земля обратилась в густое, вязкое месиво, что доходило возчику до самой кромки высоких, ладони на три выше колена сапог, а приземистым его лошадкам было едва не по грудь.
Словник хотел предложить спуститься, чтоб проще было животинкам, но глянул в грязное пузырящееся море — и раздумал, только тулупчик плотнее запахнул. Отчего-то стало старику — нет, не холодно, а будто бы зябко. Словно кто прошептал на ухо предупреждение о близкой опасности.
И точно. Пока возница то плечом, то спиною пытался сдвинуть воз, силясь помочь своим лошадкам, из лесу показались три тощих волка. Первый, самый крупный, не сводил со старого словника желтых горящих глаз, словно уже в мыслях своих волчьих рвал добычу на части.
Хищники медленно разделились, окружая повозку. У Болюся сердце в пятки свалилось. Умудрился же он от скуки растратить часть скопленной силы на своего попутчика. Старые кости, морщенная плоть плохо гонят силу. Если и хватит — то на одного зверя, и то, верно, вожак устоит. Да и отповедь будет — ого, выдержать бы.
— Мил человек, — хрипло проблеял словник. — Э… мил человек…
Возница оглянулся и, увидев хищников, готовящихся напасть, вопреки ожиданиям словника, не вспрыгнул обратно на козлы, под защиту хоть и старого, но мага. Чернобородый детина вынул что-то из-под соломы на возу и потопал прямо навстречу зверям, выбираясь на твердую землю.
Не успел словник охнуть, как вожак бросился на мужика, одним мощным прыжком преодолев разделявшее их расстояние. И тотчас упал, забился в грязи, хрипя. А в руке возницы блеснул короткий меч. Но не костяной, что носят обычно маги и те, кто с магами близок, а стальной.
Словник сжался, не зная, кого теперь стоит больше опасаться — зверя или человека. Волк-то загрызет, верно, но от голода или страха. А мятежники, что со стальными лезвиями в мире господ-магов ходят, тех сколько ни корми — все норовят в горло вцепиться. Такого хищника не насытишь, покуда целые княжества кровью не захлебнутся. И этакий человек в Черну въезжает, башенных возит?!
В другой руке у возчика оказался короткий нож. И тоже не из кости.
Волки замерли. Не зная, что делать. Вожак их, скуля, еще ползал в грязи. Но скоро затих. И остальные хищники, рыча, попятились, а потом и вовсе развернулись и потрусили в лес.
А возница как ни в чем не бывало вернулся к возу, снова налег, толкая, уперся руками. Длинные рукава его тулупа сдвинулись. Немного совсем, да только увидел словник то, от чего сперва бросило его в жар, а после в ледяной холод.
Руки возчика были иссечены шрамами, сплетавшимися в причудливую сеть. Точно там, где гонит в руки силу хороший крепкий манус.
— Верно, — пробормотал Болюсь. — Не высший ты. Манус, значит. И как ты, мил человек, попал из манусов в мятежники?
— Был манусом, — прорычал, внезапно обернувшись, возница. — И если б ко времени поторопился князь Владислав придумать свою травку, что топи глаз выбивает, и ныне ходил бы в манусах. А теперь мужик я. Хуже мертворожденного.
— Хуже ли? Вон как с ножиками из проклятого металла управляешься, — с отчаянной смелостью заметил словник, надеясь, что в случае чего успеет потянуть за свою петлю и остановить даже разъяренного возчика. — Где это ты научился?
— В лесном городе, — буркнул бородач, удивляясь собственной откровенности. — Уж не заворожил ли ты меня, дед?
Болюсь кивнул, смиренно улыбаясь, и как ни в чем не бывало продолжил:
— А много ли вас таких в лесном-то городе?
— Много. — Видно было, как возница, напрягая силы, борется со словничьим заклятьем, да разве удержишь язык за зубами, когда его словник петелькой тянет?
— А кто главный у вас? Кто царь-то лесной?
Возчик коротко кивнул на лежащую в грязи шкуру волка.
— Сам подбери, — не понял его движения старик. — Не стану я, княжеский словник, по грязи мертвечину таскать.
— Птицы склюют, — бросил устало возчик.
— Так где ваш господин лесной? Кто? — не отставал словник.
Возчик наконец заставил телегу сдвинуться. Лошадки с трудом, но пошли вперед. Возница вскочил на козлы.
— Умер. Убил его по ранней осени, говорят, то ли сам Владислав Радомирович, то ли его закраец. Упал вожак, и стая разбрелась.
— А ежели позовет кто? Скажем, волк посильнее? — вкрадчиво продолжил словник, когда повозка, выбравшись на твердую почву, покатилась дальше.
— На Чернского волка намекаешь, дедушка? — усмехнулся возница, поняв, что без толку сражаться с чарами. — Лесные братья ведь не овцы. Не дадут себя резать молча. Многие из них из-под герба Чернского сразу на Страстную стену пойдут. То воры, дедушка, разбойники, душегубцы…
— Говорили мне, что душегубцы эти очень за родную Черну радеют. Вот и ты сам давеча говорил. А если черный день придет родную землю защищать, неужто не встанут на защиту? Да неуж защитников удела своего князь не помилует?
— Ошшком широк за Чернским волком кровавый след Не пойдут к нему под герб лесные, хоть золотом осыпь.
Словник умолк, задумался. Открылась шкатулочка, вызнал он, что хотел. Да только что теперь с этим делать, не знал вовсе. Сказать ли князю или смолчать? А вдруг сам в голову глянет и в мыслях прочтет? Да и до Черны еще ехать — удержать бы голову на плечах рядом с молодчиком, у которого за поясом стальной нож, а на возу железка поболе.
— Не горюнься, дед, — буркнул бывший манус. — Резать тебя я не стану, да и сталью пытать тоже. Хочешь — сказывай князю, хочешь — смолчи. Да только даже если станет Владислав искать в лесу братьев, едва ли отыщет. Самого лесного города больше нет… Всего-то и осталось, что умение вот этот ножик да короткий меч закрайский — бородач поиграл блеснувшим на бледном весеннем солнце лезвием — в руках держать. Больше-то руки эти уж давно ни на что не способны.
Отчего-то слова бородача нисколько не успокоили старого словника. Он заерзал на возу, оглядывая, ища пути к спасению. И когда возчик придвинулся к нему, собираясь продолжить беседу, перепутанный собственными мыслями словник вскинул руку и, ткнув указательным пальцем куда-то в лес, где скрывалась дорога на Гать, воскликнул:
— Гляди-тко, мил человек. Машет кто-то.
Возчик обернулся, чуть натянув вожжи, и старик изготовился уже спрыгнуть с замедлившегося воза и дать деру куда глаза глядят — чай не впервой бегать, — как из лесу и правда послышался окрик. Кто-то бежал, увязая в грязи, и махал над головой косматой шапкой. Бородач остановил повозку.
Мужичок, не старый еще, но и не слишком молодой, с трудом, то переходя на ковыляющий шаг, то снова принимаясь бежать, припадая на обе ноги разом, добрался до повозки. Вцепился лапищами в шершавую древесину, пытаясь отдышаться.
— Батюшки, Землица благословит. Помогите. Увяз…
Возчик посмотрел на бедолагу подозрительно.
— Далеко ли?
— Как в лес въехали. Вон там, за ельником… — Мужик вытер шапкой крупные градины пота, сплюнул в грязь.
— А не западня там? — прямо спросил бородач. — Учти, братец. У меня ведь на возу не просто дед плешивый. Словник самого князя Чернского, башенный сторож. Силищи неимоверной. Если не хочешь, чтоб с тобою и твоими дружками, как с Ивайло, обошлись, лучше прямо скажи.
Мужик замотал головой, мыча от обиды.
— Что ты, добрый человек, что ты?! У тебя словник на возу, а у меня манус да такая ноша, что не захочешь с нею в лесу ночевать. Да неуж я… вас… увяз я…
