Шестое правило волшебника, или Вера Падших - Гудкайнд Терри (книга регистрации .TXT) 📗
Сестры не реагировали на ее оскорбления – они уже привыкли.
– Сестра Никки, – спросила Рошель поправляя прядь волос, – чем ты так разозлила его превосходительство?
– Что? Ах это… Да ничего особенного. Просто заставила солдат привязать коммандера Кардифа к вертелу и поджарить его на костре.
Дружно ахнув, сестры отшатнулись, сделавшись похожими на трех сов на ветке.
Сестра Георгия мрачно уставилась на Никки.
– Ты заслуживаешь всего, что делает с тобой Джегань, сестра. И того, что с тобой сделает Владетель, тоже.
– Да, заслуживаю, – улыбнулась Никки и нырнула за полог.
Глава 10
В городе Ферфилд восстановилось некое подобие порядка. Но это был порядок военной базы, а от самого города мало что осталось. Дома-то стояли, но вот жителей уже практически не было. Кое-где виднелись обгорелые руины, остовы зданий с выбитыми окнами и дверями, все было подчистую разграблено.
Дома стояли, словно призраки былого.
Там и сям сидели у стенок беззубые старики, следя невидящими глазами за толпами вооруженных людей, снующих по улицам. Осиротевшие детишки потерянно бродили по городу, испуганно выглядывали из проулков. Поразительно, насколько быстро исчезают везде остатки цивилизации, подумала Никки.
Шагая по улицам, она вдруг поняла, как чувствовали бы себя дома, если б могли чувствовать, – пустые, безжизненные, лишенные цели существования. Дома призваны к служению живым.
Улицы, заполненные хмурой солдатней, жалкими нищими, изможденными стариками и больными, хнычущими детьми, разруха и грязь– все это Никки уже видела в детстве. Мать частенько отправляла ее на такие вот улицы помогать обездоленным.
– В их несчастьях виноваты такие, как твой отец, – говорила мать. – А он точно такой же, каким был мой отец. Бесчувственный чурбан, который не заботится ни о ком, кроме себя. Он бессердечный.
Никки стояла, одетая в чистенькое голубое платьице, аккуратно причесанная, держа руки по швам, и слушала лекцию матери о добре и зле, о грехе и искуплении. Никки мало что поняла из ее слов, но эта проповедь повторялась так часто, что в конце концов она запомнила каждое слово, каждую истину, каждую мысль.
Отец Никки был богат. И – что с точки зрения ее матери куда хуже – не испытывал по этому поводу ни малейших угрызений совести. Мать объясняла, что эгоизм и алчность – два глаза чудовищного зла, постоянно рыщущего в поисках еще большего могущества и богатства, чтобы утолить извечный голод.
– Ты должна усвоить, Никки, что моральный долг каждого человека, главная цель жизни – помогать другим, а не себе, – говорила мать. – Деньгами благословение Создателя не купишь.
– Но как мы можем показать Создателю, что мы хорошие? – спрашивала Никки.
– Человечество – мерзкая клоака, ничтожная, отвратительная и глупая. Мы должны бороться со своей испорченной сущностью. Единственный способ доказать, что твоя душа чего-то стоит, – помогать другим. Это единственное доброе дело, которое человек в состоянии сделать.
Отец Никки происходил из знатного рода, но всю свою жизнь работал оружейником. Мать считала, что он и без того от рождения был богат, однако вместо того чтобы удовлетвориться этим, занялся приумножением унаследованного состояния до бессовестно огромных размеров. Она говорила, что единственный способ сколотить состояние – это так или иначе отбирать средства у бедных. Прочие представители знати, как мать и ее приятельницы, были рады, что не вытягивают жилы из бедняков.
Никки чувствовала огромную вину за дурные поступки отца, за его неправедно нажитое богатство. Мать говорила, что прилагает все усилия, чтобы спасти его заблудшую душу. Никки никогда не беспокоилась за душу матери, ведь люди всегда говорили, что ее мать – сердечная и заботливая, но иногда по ночам девочка лежала без сна, тревожась за отца, опасаясь, что Создатель покарает его, прежде чем отец сможет искупить свои грехи.
Когда мать отправлялась к друзьям, нянюшка частенько брала Никки с собой, и по пути на рынок они заходили к отцу в мастерскую, чтобы спросить, что ему приготовить на ужин. Никки с удовольствием ходила туда и всякий раз узнавала много нового и интересного. Место, где работал отец, казалось ей чудесным. Когда Никки была еще совсем маленькой, она мечтала, когда вырастет, тоже стать оружейником. Дома, сидя на полу, она играла, будто выковывает из тряпочки кольчугу, положив лоскуток на деревяшку вместо наковальни. Те далекие времена были лучшими в ее детстве.
В оружейных мастерских отца работало много народа. Из разных мест в фургонах привозили металлические бруски и прочие необходимые вещи. Другие фургоны под охраной доставляли готовые изделия заказчикам. В мастерских работали литейщики, кузнецы и оружейники, они превращали горячий металл в оружие и доспехи. Некоторые клинки изготовляли из очень дорогой «ядовитой стали», о таком оружии говорили, что его удар смертелен, даже если нанести крошечную ранку. Еще там были рабочие – они затачивали клинки и полировали доспехи, и граверы, наносившие прекрасные узоры на щиты, доспехи и клинки. В мастерских отца работали даже женщины, помогавшие делать кольчуги. Никки смотрела, как они, сидя на лавках за длинными деревянными столами, сплетничая и хихикая, методично вяжут кольчужные звенья. И девочке казалось чудом, что человеческая изобретательность сумела превратить твердый металл в гибкую одежду.
Чтобы купить изделия мастерских ее отца, люди приезжали со всей округи и из самых отдаленных мест. Отец говорил, что он производит лучшее вооружение. Его глаза цвета летнего неба дивно сверкали, когда он рассказывал о своих изделиях. Некоторые вещи были настолько великолепны, что даже короли приезжали издалека, чтобы заказать оружие и доспехи и подогнать по себе. Случалось, что над некоторыми особо изящными доспехами опытные мастера трудились месяцами.
Кузнецы, молотобойцы, литейщики, оружейники, кожевенники, клепальщики, полировщики, граверы, серебряных дел мастера, даже швеи (они шили стеганое белье под доспехи) и, конечно же, подмастерья съезжались из самых разных мест в надежде устроиться на работу к отцу Никки. Некоторые опытные мастера привозили с собой лучшие образцы своей работы, чтобы показать ему. Отец нанимал очень немногих, большинству отказывал.
Отец Никки был внушительным мужчиной, стройным, высоким, широкоплечим и сильным. Никки всегда казалось, что на работе он видит куда больше, чем другие, будто металл разговаривает с ним, когда он касается его пальцами. Движения его всегда были точны и выверены, ничего лишнего. Для Никки отец являл собой воплощение могущества, силы и целеустремленности.
К нему постоянно приходили военные, чиновники, дворяне, поставщики и рабочие. Бывая у отца в мастерских, Никки всякий раз поражалась, видя, что он постоянно с кем-то разговаривает. Мать говорила, что это потому, что он высокомерный и заставляет несчастных рабочих перед ним унижаться.
Никки любила наблюдать, как люди работают. Рабочие улыбались ей, отвечали на вопросы, иногда даже разрешали стукнуть по металлу молоточком. Девочке казалось, что отцу, наверное, приятно общаться со всеми этими людьми. Дома же говорила в основном мать, отец все больше помалкивал, и его лицо становилось каменным.
Если он дома и говорил, то почти всегда о работе. Никки впитывала каждое слово, ей хотелось узнать как можно больше и об отце, и о его деле. Мать же утверждала, что его мерзкая сущность пожирает изнутри его душу. Слыша такое, Никки всякий раз надеялась исцелить его душу и сделать отца таким же здоровым внутри, каким он выглядел внешне.
Никки отец просто обожал, но, похоже, полагал, что ее воспитание – задача слишком нежная для его грубых рук, а потому предоставил это матери. Даже если он был с чем-то не согласен, то подчинялся желаниям матери, говоря, что в такого рода делах она разбирается лучше.
Работа отнимала у него большую часть времени. Мать говорила, что он слишком много времени посвящает преумножению богатства – ограблению народа, как она частенько это называла, – вместо того чтобы посвятить себя, как велел Создатель, служению людям, и что такое поведение явно свидетельствует об испорченности его души. Частенько, когда отец приходил на ужин, пока слуги сновали туда-сюда, подавая блюда, мать со страдальческим видом говорила, как все в мире плохо. Никки нередко слышала, как люди говорят, что ее мать – благородная женщина, которую глубоко заботят нужды других людей. После ужина отец, ни слова не говоря, возвращался на работу, и этим еще больше злил мать – ведь она желала высказаться по поводу состояния его души, а он был слишком занят, чтобы ее выслушивать.
