Золотой ключ. Том 2 - Роберсон Дженнифер (список книг .TXT) 📗
— Эйха, я, похоже, ошибся. Слышал что-то, но слухи так часто бывают ложными, правда? Могу я передать матери, что вы окажете ей услугу?
Жесткая, как китовый ус в ее корсете, она ответила:
— Почту за честь, дон Арриго. Исполнение этих обязанностей доставит мне огромное удовольствие.
— Как приятно слышать, — промурлыкала Тасия, — что вам удается сочетать одно с другим.
Арриго ничем не проявил своего восторга, но Тасия достаточно долго была с ним, и когда она подмигнула ему, он с большим трудом сохранил серьезное выражение лица. Графиня до'Нахерра поняла, что ее партия проиграна, откланялась и оставила бывших любовников вдвоем.
— Ты поступил очень гадко, — заметила Тасия.
— Она заслужила это, глупая корова. И часто такие вещи случаются?
— Не так часто, как мне бы хотелось. Мне даже нравится отражать их выпады. Но обладай хоть кто-нибудь из них остроумием, было бы гораздо веселее.
Она улыбнулась ему и собралась уходить.
— Подожди. Мы так давно с тобой не разговаривали.
— А прилично ли будет выглядеть наша болтовня? Ох, ну не хмурься ты так. Я только хотела сказать, что слухи о нашем разговоре не преминут дойти до доньи Мечеллы, а она может не поверить, что между нами ничего нет.
— Между нами было много чего. Именно поэтому половина присутствующих здесь дам, будь у них такая возможность, побежали бы к Мечелле рассказывать о том, что здесь увидели.
— Я слышала, она опять плохо себя чувствует. Надеюсь, это скоро пройдет. Мне жаль, если она опять пропустит осенне-зимний сезон.
— Я передам ей твои любезные пожелания.
— Ну вот, ты опять хмуришься. Я лучше пойду, пока люди не подумали, что твое ужасное поведение означает что-нибудь такое, чего и в помине нет.
— Почему я не могу поболтать со старым другом? Она тихонько рассмеялась.
— Пусть будет “друг”, но я не хочу быть “старой”!
— Ты никогда и не будешь старой. Он пригубил вино.
— Ты говорила, что встала на защиту маленькой Клеменсии против матримониальных планов ее отца?
— Конечно. Ты же сам слышал, ребенок очень талантлив. Почему она должна спешить выйти замуж, если ей не хочется? Он пожал плечами.
— Ей всего восемь лет. Откуда она может знать, чего ей хочется?
— Ты согласен с Сандарой? — Тасия удивленно приподняла брови. — Эйха, наверное, до'Веррада с молоком матери впитывают правило, что долг превыше всего.
— А вы, Грихальва? — Он понизил голос. — Может, Сандара была права насчет тебя? Она опустила ресницы.
— Ты же сам понимаешь, что она не права. Ты знаешь это! Теперь пусти меня, пожалуйста, я пойду.
Тасия подошла к своему стулу и взяла шаль. Быть может, чуть торопливо — он понимал, что все сейчас на них смотрят. Но уже через минуту, стоя у окна с очередной группой гостей, она была само обаяние, расточала улыбки направо и налево. Таков был теперь ее долг — долг графини до'Альва.
А как насчет удовольствия?
Любит ли она Карло? Странно, но он никогда раньше не задавал себе этого вопроса. Почти год прошел с тех пор, как она вышла замуж, но его это просто не интересовало. Ему и в голову не приходило, как могут относиться люди к его оставленной любовнице. Конечно, с любовницей его отца ничего подобного не случалось. Но Мечелла не поддержала Тасию, как Гизелла — Лиссину. Тут она не права. И сам он тоже виноват: так увлекся своей новой ролью любящего мужа и отца, что даже не поинтересовался, счастлива ли женщина, которую он когда-то любил.
Он допил вино и протянул стакан за новой порцией, кляня себя за черствость и бессердечие. Он должен помочь ей, сделать все возможное, чтобы все относились к ней, как к Лиссине, с таким же уважением и восхищением.
А для этого потребуется помощь Мечеллы.
Вечером, когда Мечелла вяло ковыряла обед, поданный ей на подносе в постель, Арриго рассказал о затруднительном положении графини до'Альва, о своем желании помочь и о том, что должна сделать Мечелла. Затем он откинулся на спинку стула, уверенный, что жена немедленно согласится.
— Нет! — воскликнула Мечелла. — Я не буду! Как ты можешь просить меня об этом, Арриго?
— Все, что от тебя требуется, — объяснил он терпеливо, — это последовать примеру моей матери. Басии нелегко…
— Не смей произносить при мне ее имя! Она повыше приподнялась на огромной горе белоснежных подушек.
— И не проси меня ее жалеть!
Мысль, что кто-нибудь может жалеть Тасию, поразила его даже сильнее, чем гнев Мечеллы. Он не знал, что ответить.
— Эта женщина двенадцать лет была твоей любовницей! Как ты мог подумать, что я в состоянии находиться с ней в одной комнате, не говоря уж…
— Моя мать…
— Я не твоя мать! Я твоя жена! Что, если бы это у меня был любовник и я хотела, чтобы вы с ним стали друзьями? Он рассмеялся.
— Ты говоришь глупости. У женщин не бывает любовников.
— А у женщин Грихальва? Да в твоей собственной семье — Бенедетта, или как ее там, Кабрал рассказывал мне о ней, когда мы изучали ее портрет.
— Бенекитта, и она не имеет никакого отношения к делу! Мечелла вела себя неразумно, он скрипнул зубами и попробовал снова, возвращаясь к своему лучшему аргументу.
— Моей матери совсем не было трудно хорошо относиться к Лиссине.
— Знаешь, что сказала мне твоя мать в тот самый день, когда мы сюда приехали? Она сказала, что эта женщина — не Лиссина! Он поднялся и свирепо посмотрел на нее сверху вниз.
— У нее есть имя. Тасия до'Альва. И я советую тебе выучить его, потому что с этого дня вы будете часто встречаться. Мечелла заплакала.
— Арриго, пожалуйста, прошу тебя, не настаивай на этом хотя бы теперь, когда я ношу под сердцем твоего сына…
— Ты и в прошлый раз говорила, что будет сын, а что получилось?
Она задохнулась, и он понял, что зашел слишком далеко. Он наклонился, взял ее руку и поцеловал.
— Я наговорил лишнего, милая. Я обожаю Терессу. И тебя. Поэтому-то все остальное так нелепо. Чем Тасия может быть тебе опасна?
— Твоя мать тоже так говорит, — всхлипнула она. — О Арриго, давай больше не будем об этом спорить. Я не могу этого вынести, у меня все нервы напряжены.
— Извини, дорогая.
Он погладил ее распущенные золотые волосы. Вскоре она успокоилась и вытерла слезы кулачком, как маленький ребенок.
— Тогда ты.., ты отошлешь ее?
— Что?!
Арриго отшатнулся, как будто она ударила его.
— Я не хочу, чтобы она была здесь. По крайней мере сейчас, когда я такая страшная. Пожалуйста, отошли ее отсюда, Арриго, я тебя больше никогда ни о чем не попрошу, клянусь тебе.
— Отослать ее теперь, — холодно заявил он, — значит публично признать, что я все еще испытываю к ней чувства, которые могут угрожать тебе. Ты об этом подумала? Ты хоть когда-нибудь думаешь о ком-нибудь, кроме себя?
Она закрыла лицо руками и горько зарыдала. Но он уже ушел.
Глава 42
Первая осенняя буря была для Галиерры Веррада настоящим бедствием. Ветер расколол черепицу на крыше и забил осколками водосточный желоб, обнажив толевое покрытие, которое тут же отошло и порвалось. Когда начались дожди, дерево и штукатурка размокли от воды, выливавшейся из засоренного водостока. Капли превратились в струйку, струйка в ручеек. К полудню поток хлынул на чердак, о существовании которого все забыли.
Когда потоп был обнаружен, рабочие, рискуя жизнью, бросились латать крышу, менять черепицу и чистить водосток под струями хлещущего дождя. Слуги с бешеной скоростью вытирали тряпками воду, стекавшую по чердачной лестнице прямо в кладовку, где хранились менее значимые произведения искусства. Другие слуги спешили вынести картины из опасной зоны в помещение Галиерры. Сам Великий герцог Коссимио, напуганный возможным уроном, который могло понести семейное достояние, схватил лом и открывал ящики с картинами. Все Грихальва незамедлительно явились на зов. Первым прибежал Верховный иллюстратор Меквель. Когда он увидел, как пострадало прекрасное полотно Иверина Грихальвы “Обручение Клеменсо I и Луизы до'Кастейа”, его глаза наполнились слезами.
