Смерть или престол (Книга Дуба) - Миллер Саша (читать книги онлайн без .TXT) 📗
Пусть расползаются слухи. Со слухами никому не справиться, их ничто не в силах удержать. Еще до наступления полудня все в замке, вплоть до последней судомойки, начнут шептаться о том, что произошло этой ночью. А из замка слухи поползут в столицу, а из столицы растекутся по всему Ренделу…
Иса поджала губы. А потом снова посмотрела на Кольца. По крайней мере, с этим никто не станет спорить, это признает любой и каждый: Великие Кольца сами совершают выбор, и их решение служит благу страны. Конечно, Борф по-прежнему остается королем, и лорды будут повиноваться в первую очередь именно королю, а не женщине — любой женщине. Но с этим она справится.
И с Борфом она теперь справится без труда. Остается только объединить раздираемые завистью и интригами Дома с их заносчивыми и мстительными правителями. На четырех она может твердо рассчитывать, в основном благодаря тому, что уже давно тонко намекнула им на то, что одобряет их амбиции. Еще три семьи скорее всего никогда ее не признают, так что их лучше просто устранить. Устранить. Королева энергично жевала, не замечая вкуса еды — она слишком углубилась в свои планы, забыв об окружающем.
Борф тоже завтракал — а его мысли были поглощены видением, явившимся ему прошлой ночью. Король почти ничего не ел, зато жадно пил вино.
Алдита. Она снова пришла к нему — и на этот раз побыла с ним немного дольше.
Как и раньше, он сначала увидел лист Ясеня, а потом лист принял облик его любимой. Она подошла к нему, улыбнулась и поцеловала.
— Борф, — тихо сказала она. — Любимый.
Она светилась в темноте.
— Останься со мной. Все меня предали.
— Я побуду здесь столько, сколько смогу. Но знай, я всегда с тобой, даже если ты меня не видишь.
— Ты придешь еще?
— Я буду приходить всякий раз, как мне позволят.
— Жена меня презирает, а сын ждет не дождется моей смерти. А я… больше всего я хочу быть с тобой.
— И будешь — когда настанет срок. Наберись терпения.
— Но ты ушла! Мне сообщили о твоей смерти.
— Да. Это правда. И все же я здесь, с тобой.
— Ты предупредишь меня, если мне будет грозить опасность?
— Опасность есть всегда.
— Да, но где? Я прикован к постели, и мне никто ничего не рассказывает.
— Ты ничего не можешь изменить, любимый мой. Тебе осталось только ждать.
— Ждать чего? — Борф с трудом приподнялся на локте. — В чем смысл всего этого?
— Ты поймешь, когда придет время.
— Мои Кольца исчезли.
— Знаю. Это их обычай. Твое время ушло, мои любимый.
— Как мне все это надоело! Королева. Флориан. Люди, которые набиваются в мою спальню и ждут, когда я наконец испущу последний вздох. Мне нужна только ты.
— Я уже пообещала тебе, любимый: мы будем вместе… когда придет срок.
— Но когда?
— Тебе осталось сделать еще одно дело, но время для этого еще не наступило. А потом ты присоединишься ко мне, и мы уйдем в Вечность рука об руку.
— А что я должен сделать?
— Узнаешь.
— А когда ты снова ко мне придешь?
Но она лишь едва слышно, как вздох, повторила: «Узнаешь». А потом еще раз поцеловала его и растаяла в темноте.
Борф заставил себя сосредоточиться на еде. Если он должен еще что-то сделать, ему понадобятся силы, чтобы дожить до этого момента. Он с отвращением посмотрел на поднос. Хлеб, вино, слишком сильно разбавленное водой, и жидкая подслащенная каша. Трапеза для больного. Он поморщился — но начал есть.
9
Зазар двигалась по хижине быстрее обычного, но видно было, что она прекрасно знает, что делает. Их самые вместительные дорожные мешки лежали на полу открытые, и в их многочисленные карманы и петли знахарка пристраивала то, что брала с полок, из ящичков, коробок и двух шкафов, стоявших в самом темном углу лачуги. Храп Кази утих, старая карга шмыгнула носом и сползла с циновки, протирая глаза и прогоняя остатки глубокого сна, который наслала на нее Зазар.
Однако знахарка не обращала на свою служанку никакого внимания. Она собирала вещи почти в полном молчании — лишь изредка вполголоса называя какой-нибудь предмет и объясняя его применение. Тем временем Ясенка сидела у тандыра, готовя его поверхность для выпечки дорожных лепешек. Она уже смешала перетертые в муку корневища с травами, смочила все чистой водой из фляжки, приготовив вязкое тесто, и вот уже принялась ловко раскладывать его по чистому камню. Аромат свежих дорожных лепешек разогнал запахи трав, затхлый дух давно не открывавшихся ящиков и корзин.
Наконец Зазар замерла, глядя на раскрытый мешок — а потом кивнула.
— Этого должно хватить. Помни: такого ты не найдешь в других местах.
Ясенка кивнула и перевернула очередную лепешку. Кази встала с постели, всматриваясь в них обеих. Ее губы скривились в кислой гримасе. Из-за больной ноги она почти никогда не уходила дальше деревни, в которой жили люди клана Джола. И вот теперь она видела, что кто-то — и, похоже, не один — собирается в дальний путь.
За стеной послышался оклик:
— Эй, домашние Зазар!
В следующую секунду Зазар нагнулась и, схватив одну из циновок с постели Ясенки, набросила ее на вещевой мешок.
— Эй, родня! — отозвалась она.
Двойную ночную занавесь раздвинули — и в хижину вошла женщина трясинного народа. Это была вторая жена Джола, Пулта. Ее темные волосы на висках подернулись инеем седины, спина согнулась от долгих лет трудов за прялкой и тандыром. Она была почти такой же худосочной, как тростник, а на одной из опухших щек темнел большой синяк. Пулта обвела взглядом хижину, не обойдя вниманием стопку лепешек рядом с Ясенкой. Пулта явно пришла разнюхать, что тут происходит.
— Кто-то собирается в путь? — спросила она хрипло.
Зазар встала между ней и девушкой, которая все еще держала в руке кусок теста.
— Есть причина спрашивать? — ответно осведомилась Зазар.
Пулта наклонилась в сторону, чтобы рассмотреть как следует Ясенку, скрытую телом знахарки.
— Приближается беда. Лучше каждому оставаться у своего очага, чтобы у костра совета не случилось перемен. — Но тут Пулта не выдержала, маска дружелюбия слетела с ее лица. Она адресовала Ясенке взгляд, полный ярости и вызова. — Трое ушли из деревни. — В уголках губ женщины выступила белая пена. — Двое вернулись с рассказом. Тодо пропал, пропал. И теперь они требуют эту иноземную пиявку к ответу…
— У тебя острый язык, Пулта. Такие языки и раньше укорачивали. Если у костра совета должен начаться разговор о ком-то из моих домашних, то пусть это скажут главы домов — и сделают это открыто. Им ни к чему посылать тебя как вестницу. У меня есть свои обязанности, как и у тебя, когда ты прядешь или работаешь у очага. — Она посмотрела на женщину с высоты своего немалого роста. — Ты смеешь задавать мне вопросы? Может быть, твоя родня желает, чтобы я начала действовать, чтобы я призвала сюда…
И тут голос знахарки изменился и она вместо слов издала глухое, низкое рычание. Ясенка вздрогнула: звук напомнил ей голос прожоры, подводной твари, вышедшей на охоту…
Пулта испуганно попятилась.
— У тебя много тайн, знахарка. Но все ли они безопасны для трясинного народа, а, Зазар? Ты приняла Кази, которую обещали водяным. А потом ты взяла в свой дом уже настоящую мерзость. Вот эту! Иноземное дьявольское отродье! Мы знаем, что грядут беды. Ты будешь защищать нас — или допустишь, чтобы мы все ушли в темноту?
Она нервным жестом плотнее завернулась в свою шаль из тростникового пуха.
— Вот как ты заговорила? — Зазар выглядела совершенно спокойной. — Да, ты права. Близятся беды. Ты, похоже, не понимаешь, что такие, как я, чувствуют их задолго до того, как твоя родня засуетится? Припомни вот что, Пулта. Мне подчиняются такие силы, каких Джолу и его родичам не вызвать никогда в жизни. Ты можешь притворяться, будто пришла с предостережением, но тебе было поручено совсем другое. Но раз уж ты явилась, можешь сказать Джолу, что у меня нет копий и костяных ножей, однако это не причина считать меня беспомощной. Оружие бывает разным. Это ты тоже можешь ему сказать. Сегодня я делаю то, что должна. А теперь убирайся. Ты еще не успеешь добраться до дома, как начнется ливень.
