Отмели Ночи - ван Ластбадер Эрик (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
– Но ты волен в выборе. А те, кто живет в этом городе, давно повязали себя неписаными законами и правилами.
Ее огромные глаза светились таинственным блеском. Ронин чувствовал сквозь ткань давление ее ногтей. Она понизила голос до шепота:
– Разве в Шаангсее живет кто-нибудь, кроме господ и рабов?
Он придвинулся к ней поближе.
– Но здесь нет законов.
В комнате с топазовым светом стало теперь посвободнее – пары начали расходиться. Девушки прибирались в полной тишине, и вскоре Кири с Ронином остались одни посреди этого золотисто-коричневого великолепия.
– Нет, – сказала она, тряхнув головой, и волосы ее были словно лес в ночи, – ты не из Шаангсея. Ты вообще не отсюда. Тебя не затронул еще этот город.
– Разве это так важно?
– Да, – прошептала она. – Очень важно.
... – Расскажите мне еще раз, зачем вы явились в Шаангсей?
– Я вам уже рассказал.
– Да, но я хочу, чтобы и Туолин услышал.
– Я вообще не знал об этом городе, пока вы меня сюда не привезли.
– Да, конечно, – добродушно согласился риккагин Тиен.
Он сидел, скрестив ноги, за зеленым лакированным столиком, на котором стояли чайник из обожженной глины, чашка с остатками недопитого чая, чернильница и перо для письма. Он отодвинул стопку рисовой бумаги, на которой до этого писал какие-то знаки в столбик.
– Начинайте, прошу вас.
Ронин еще раз рассказал историю свитка дор-Сефрита. О сборе Макконов, о пришествии Дольмена.
Когда он закончил, в комнате воцарилась тишина. Сквозь открытые окна в комнату лился косой свет. Внизу проходила улица Контрабаса, где были расквартированы люди риккагина и откуда – завтра на рассвете – они собирались отправиться в долгий путь на Камадо.
Ронин заметил, что Тиен то и дело поглядывает на Туолина, который стоял, заложив руки за спину, спиной к окну, так что лицо его оставалось в тени. Ему пришло в голову, что они не верят ему, что, несмотря на заверения риккагина Тиена в обратном, они, вероятно, все еще считают его врагом. Но спросить он все-таки должен.
– Может быть, вы смогли бы помочь.
– Что? – Тиен вышел из глубокой задумчивости. – В чем помочь?
– Расшифровать свиток.
Риккагин улыбнулся с оттенком грусти.
– Боюсь, это невозможно.
– Может быть, Совет окажет ему содействие, – подал голос Туолин.
Риккагин Тиен озадаченно поглядел на него с таким видом, как будто смотрел на статую, которая вдруг заговорила.
– Да, теперь, когда вы об этом заговорили... пожалуй, стоит попробовать, – вымолвил он наконец и опять погрузился в раздумья.
– Видите ли, – объяснил Ронину Туолин, – городом управляет Муниципальный Совет: представители от девяти основных группировок, а более мелкие добиваются благорасположения при помощи серебра и товаров. Если кто-нибудь в городе и располагает необходимыми вам знаниями, так это они.
– Где заседает Совет?
– В городе за стенами, на горе, что над нами. Но вам придется подождать до завтра; по-моему, сегодня у них заседания нет. Это так, риккагин? – улыбнулся Туолин.
– А? Да-да, конечно, – согласился Тиен, хотя его мысли, похоже, были заняты совсем другим.
В наступившей тишине через открытые окна с улицы донеслась негромкая возня: люди риккагина готовились к походу.
В дверь постучали. Туолин пошел открывать, прежде чем Тиен успел хоть что-то сказать. В комнату вошел воин, с поклоном подавший Туолину сложенный листок рисовой бумаги. Туолин развернул его и прочитал, хмурясь то ли сосредоточенно, то ли взволнованно. Он кивнул воину, и тот сразу же удалился. Туолин подошел к столу и положил развернутую бумагу перед риккагином. Пока Тиен читал, Туолин опять обратился к Ронину:
– Боюсь, что в последний момент возникло множество неотложных дел, которые потребуют внимания со стороны риккагина. Я тоже буду занят до вечера. Вы можете спокойно заняться осмотром города, но нам бы хотелось, чтобы вы вернулись сюда и поужинали вместе с нами.
Он улыбнулся.
Тиен поднял голову.
– Спросите у кого-нибудь там внизу, куда можно сходить. Караульные выдадут вам кошелек с монетами. В Шаангсее без денег вы ничего не получите.
Он вышел, повернул сначала налево, потом направо и зашагал по улице. День был пасмурным, поднимался желтый туман. Ронин поймал себя на том, что думает о Тиене и Туолине. Ему опять показалось, что он упустил что-то важное в их разговоре, но он никак не мог сообразить, что именно. Пожав плечами, он выбросил из головы эти мысли.
Через несколько минут он вышел на широкий проспект, и на него обрушился городской шум. Вдоль многолюдной улицы тянулись ряды ларьков. В одном продавали птицу, уже приготовленную, покрытую блестящим красным соусом, от чего тушки казались деревянными и какими-то ненастоящими. Пока Ронин глазел, возле ларька остановились люди и положили на стойку несколько монет. Торговец вынул чашки с рисом и палочки и принялся нарезать в рис кусочки вареной птицы. Люди ели стоя. Еще за одну монету они получили по маленькой чашечке зеленого чая, чтобы запить еду.
В другом месте кожевник выделывал башмаки и плащи. На оживленном перекрестке в квадратной металлической клетке сидел толстяк с жидкими обвислыми усами и давал деньги под процент, который, как подозревал Ронин, был намного выше вчерашнего.
Он услышал грохот башмаков – мимо прошла группа воинов, с презрительным видом рассекая толпу.
Ронин шел по извилистым, изменчивым улицам, приноровившись к стремительному ритму городской жизни, повторяющемуся и меняющемуся поминутно, со вспышками ярких цветов, буйством звуков и ароматом пряностей.
Он наблюдал за всевозможными сделками, совершаемыми очень быстро; он наблюдал за людьми, которые, казалось, не делают ничего, а только глазеют на других людей, стоя у окошек лавок или сидя вдоль стен зданий.
Он загляделся на птиц с бочкообразными грудками, которые сидели на толстом деревянном насесте и чистили свои длинные шафрановые перья. Как раз в это мгновение он услышал звук – один из мириадов городских шумов, но различимый так явственно, словно его принесло ветром. Достигнув слуха Ронина, звук захватил его и, подобно ловчей сети, потащил по изгибам кривых переулков, по сырым проходам. И вот Ронин уже стоит перед каменной стеной, а вокруг раздается звон колоколов. В каменной стене была древняя деревянная дверь. Не раздумывая, он открыл ее и вошел.
Когда Ронин переступил порог, городские шумы отошли на задний план, и он услышал колокола отчетливее, хотя источник звука находился, казалось, еще довольно далеко.
На фоне внезапной вязкой тишины протрубил рог – один раз.
Снова послышался бархатный колокольный звон. Ронин оказался в саду, ухоженном и аккуратном. Необычайной красоты цветы различных оттенков – белого, желтого и розового – были разбросаны изысканными узорами среди камней, косматого мха и остролистых папоротников.
Послышалось журчание воды, и чуть дальше Ронин обнаружил небольшой водопад, ниспадающий в пруд, в котором плавали маленькие рыбки с длинными плавниками, колыхавшимися в зеленой воде серебристыми вуалями. Он прошел по дорожке, вымощенной ослепительно белыми камешками.
Колокола умолкли, а рог протрубил еще раз. Послышалось тихое, ритмичное, ласкающее слух пение. Как Ронин ни напрягал слух, он не смог различить ни единого звука города, оставшегося за каменной стеной.
Посреди сада стояла большая металлическая – возможно, и бронзовая – ваза. Рядом сидел древний старец в коричневых одеждах. Морщинистое лицо безмятежно, глаза закрыты. Седые редкие волосы. Длинная и клочковатая борода. Он сидел неподвижно, как каменное изваяние.
Протянув руку, Ронин прикоснулся к выступающим металлическим бокам вазы и почувствовал... пустоту. Настолько полную пустоту, что она казалась осязаемой. Ему как будто открылось неизменное пространство, годы опали сухими листьями, века миновали безмолвными дождевыми каплями, эпохи возникли из небытия, растворились, распались. На него опустилась великая тишина: гром вечности.
