Заклинатель ордена Линшань. Переписать сюжет. Книга 1 (СИ) - Архангельская Мария Владимировна
– Заткнись, – Пэй Лин пнул его в бок и протянул добычу Бай Цяо.
– Уберите грязные лапы! Не отдашь – пожалеешь!
Однако сдавленное шипение побеждённого ни на кого впечатления не произвело. Бай Цяо нарочито неторопливо развернул бумагу, поднёс её к глазам, отодвинул, перевернул вверх ногами. Линьсюань медлил, невольно поддавшись любопытству, пританцовывавшая рядом девушка умоляюще поглядывала на него, но торопить не осмеливалась.
– Это что? – протянул Бай Цяо. – Это иероглифы? Или тут комаров давили?
Остальные понимающе заухмылялись.
– Ничего не понимаю, – старший ученик протянул бумагу Пэй Лину. – Ты можешь это прочесть?
– Не-а. Ничего не разберу.
– Вы внезапно разучились читать? – громко спросил Линьсюань, делая шаг вперёд. Оцепенение спало, и стало противно.
– Учитель… – ученики быстро обернулись и поклонились, пряча растерянность. Для этого им пришлось выпустить Гусуня, который тут же вскочил, красный и встрёпанный. Однако ему хватило самообладания тоже поклониться. Линьсюань шагнул вперёд, требовательно протягивая руку. Пэй Лин моргнул, но после того, как учитель грозно сказал «Ну?», сообразил и отдал бумажку. Линьсюань, не глядя, сунул её Гусуню, и тот забрал с неприличной поспешностью, почти выхватив из рук.
– Учитель… Этот ученик…
– Что? – Линьсюань прищурился на старшего из своих учеников, чувствуя, как его захватывает злость. – Опять что-то не так сказал или сделал? Бай Цяо, я тебя предупреждал, что шутки кончились и за следующее злоупотребление ты будешь наказан?
– Да, учитель…
– Ты забыл или не понял? Придётся, видимо, придать ясности твоим мыслям. Всем по десять, нет, двадцать палок. А тебе, как старшему ученику, тридцать.
Бай Цяо опустил глаза и поклонился. А вот на лицах остальных отразилось что-то, подозрительно похожее на облегчение. Похоже, какие-то жалкие два десятка ударов здесь особо тяжким наказанием не считались.
– И вы на неделю отстранены от занятий, – не меняя тона, добавил Линьсюань. – Вы все. Вместо уроков будете работать вместе с внешними учениками.
– Учитель!..
– Я сказал, а вы услышали. Сегодня же переговорю с наставником Ваном. А сейчас вон отсюда – и чтоб до истечения этой недели я вас не видел.
Учеников сдуло ветром – всех, кроме И Гусуня и Жунь Ваньи. Впрочем, Гусунь, судя по всему, тоже был отнюдь не прочь смыться – но не осмелился. Видимо, полагал, что у мастера Хэна ещё остались к нему вопросы, и не ошибся.
– Что это они к тебе привязались?
Да, бывают аутсайдеры, которые притягивают неприятности одним своим видом, вот только Гусунь на них никак не походил. Ничего виктимного в нём не было, наоборот, лидерские качества уже должны были проявиться, как говорят, во все поля. Собственно, именно это оригинального Хэн Линьсюаня и раздражало: независимость и популярность среди сверстников какого-то жалкого внешнего ученика. Ну а Бай Цяо тянулся за учителем… может, просто по инерции продолжает задирать – трудно сразу уразуметь, что правила игры изменились кардинально.
– Боюсь, что это вина недостойной ученицы, учитель, – подала вдруг голос Ваньи, как раз когда Линьсюань сообразил, что пауза затягивается.
– А ты-то тут при чём?
– Ну… – девушка переступила с ноги на ногу и покосилась на хмурого Гусуня. – Мы… Я… Шисюну Баю не нравится, что мы с И-сюном проводим время вместе. Я помогаю И-сюну заниматься, а шисюн против…
Ага, значит, когда-то самое первое предположение оказалось верным, и здесь действительно дела сердечные. Судя по тому, как оба старательно изучают землю под ногами, совместные занятия идут по определённому сценарию. Остаётся надеяться, что хотя бы до попыток парного совершенствования ещё не дошло. А Бай Цяо и остальные? Дело в ревности, или им просто не нравится, что жаба решила отведать лебединого мяса, иными словами, внешний ученик сомнительного происхождения замахнулся на «нашу девочку»? Впрочем, какая, в сущности, разница.
– Что ж, не буду вам запрещать ваши занятия, хочу только напомнить о необходимости держать себя в руках. Полагаюсь на ваше здравомыслие, – ага, здравомыслие двух подростков. Хотя, как бы мало внимания ни уделялось в романе Ваньи – даже удивительно, насколько мало, первая любовь главного героя, как-никак – всё же этого хватало, чтобы сделать вывод: «занятия» парочки прошли без последствий. Вспомнить хотя бы эпизод, где Гусунь, уже став императором, поручает проверить всех женщин, с которыми у него когда-то был сексуальный контакт. Как раз на предмет, не оставил ли он им кого-нибудь на память и не пора ли забирать во дворец новоявленного принца или принцессу – вместе с матерью, естественно, благо гарем позволяет содержать хоть тысячу женщин.
Ваньи тогда в гарем не попала.
– Благодарю учителя! – просиявшая девушка тем временем низко поклонилась, возвращая Линьсюаня в день сегодняшний.
– Ладно, ладно… А ты, я не знаю… не ходи в одиночку, что ли. Ну, или, хотя бы, не давай себя заманить в такие места, где никого нет.
– Этот ученик благодарен наставнику Хэну за заботу, – поклон был выполнен по всем правилам, а вот скрыть сарказм в голосе И Гусунь даже не попытался. Ну да, учить осторожности мальчишку с такой бешеной гордостью – всё равно, что метать бисер перед свиньёй. Или, как здесь говорят, играть на цине перед буйволом.
Махнув рукой, Линьсюань отпустил обоих и вернулся к себе. В его доме уже ждала записка от Чжаньцюна – тот не отказался от идеи совместного чаепития, только предложил перенести его на вечер.
* * *
Чай был накрыт в беседке на склоне горы. Когда-то Андрей, читая, удивлялся – зачем нужно строить столько беседок и пагод с башнями, не несущих ни религиозного, ни практического смысла? Оказалось, затем, чтобы любоваться из них видами и проникаться чувством прекрасного. Что ж, кое-какой практический смысл в этом можно наскрести: предаваться медитации и возвышенным мыслям действительно приятнее и проще, глядя на что-то красивое. Не зря длительная медитация лицом к стене считается высшим пилотажем. Или видом наказания. Или подвижничества.
Чжаньцюн сам разливал чай, и Линьсюань невольно подумал, что в выверенности его движений и правда есть что-то от впадения в транс. Что ж, совершенствоваться можно разными путями. Казалось бы, какое отношение имеют чайные церемонии, поклоны или зубрёжка классиков к формированию золотого ядра и прочей внутренней алхимии? Но всё связано со всем, и любое занятие можно превратить в подобие медитации, позволяющее пережить то изменённое состояние сознания, которое и требуется для изменений ци внутри себя. А ещё – для контакта с иным, горним миром, в который уходят те, кто обретает бессмертие. Что, господа, вы правда думали, что бессмертие – это нестарение тела? Да, бывает и такое, но большинство ищущих бессмертия ставит себе цель поамбициозней. Чем становится земным бессмертным, куда привлекательней выглядит перспектива стать небесным бессмертным, сохранив все свои разумные души.
Да-да, разве вы не знаете, что у человека по меньшей мере три души? Говорят, что их даже больше: семь, десять, а то и двенадцать, но в любом случае, остальные – это животные страсти, их можно в расчёт не принимать. Но уж три-то разумные души есть у каждого: изначальная душа, земная душа и душа человеческая – та, что только у рождённых людьми. А изначальные и земные души есть так же у животных с растениями – разве вы никогда не слышали об оборотнях? Как те же лисы могли бы принимать человеческий облик, не будь они способны совершенствоваться и не обладай хотя бы зачатками разума?
Изначальная душа человека после смерти уходит в землю, иногда живёт в его могиле, и, если не заботиться о её последнем пристанище и не приносить жертв, может переродиться в голодного и злобного гуя. Земная душа попадает в ад-Диюй, а после, очистившись там от грехов, уходит на новое перерождение – или сразу уходит на перерождение, если человек вёл безгрешную жизнь. И лишь человеческая душа способна вознестись на Небеса и оттуда приглядывать за своими потомками, помогать или наказывать, если они сбились с истинного пути. Потому и ставят люди поминальные таблички, кланяются им и молятся перед ними, что знают – умершие не оставят нас.
