Королева пламени - Райан Энтони (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
Алюций нашел отца беседующим с командиром воларского дивизиона у ворот на Северную дорогу. Батальон вольных мечников копал глубокую канаву перед воротами. Алюций остановился на приличном расстоянии — но так, чтобы слышать разговор.
— Ламповое масло? — спросил воларец.
— Причем все, какое сможете найти, — подтвердил Лакриль Аль-Гестиан. — Чтобы наполнить эту канаву от края до края.
Воларец посмотрел на расстеленную карту, проследил линии, изображающие стены, местность за ними. Алюций слегка надеялся, что воларец окажется высокомерным и отвергнет совет побежденного, но, к сожалению, просчитался. Воларец вовсе не был глупцом.
— Отлично, — сказал он. — Вы выбрали места для машин?
Отец Алюция указал несколько точек на карте, воларец кивнул.
— Но, конечно, мне нужны сами машины, — добавил отец.
— Они будут здесь через тридцать дней, — заверил командир дивизиона. — А с ними тысяча варитаев и триста куритаев. Совет не забыл о нас.
Если Лакриль Аль-Гестиан и утешился услышанным, то виду не подал.
— Армия может много пройти за тридцать дней, — сказал он. — В особенности — армия, питаемая любовью к воскресшей королеве.
Алюций с трудом подавил вскрик. Надо же сдерживаться перед воларцем! А сердце бешено заколотилось в груди — сильнее, чем в темноте под разрушенной таверной.
Лирна жива!
Мирвек выпрямился, тяжело посмотрел на Лакриля.
— Это ложь, выдуманная лжецами ради того, чтобы оправдаться, — и ничего более, — заявил он. — Когда вернется ваш король, это вы и скажете ему. Та, что ведет ползущий сюда сброд, — не ваша королева.
Лакриль лишь слегка кивнул в знак согласия. Да уж, он точно не станет кланяться воларцам. Мирвек еще раз смерил его тяжелым взглядом, развернулся и пошел прочь. За ним потрусили помощники.
Когда Алюций подошел к отцу, сердце еще не успокоилось.
— Королева? Вправду?
— Так говорят, — не отрывая взгляда от карты, ответил отец. — Якобы ей вернула жизнь и красоту Тьма. Может, это и не она. Аль-Сорна вполне способен найти подходящего двойника.
«Так сюда идет Ваэлин? А значит, с ним и Алорнис!» — подумал Алюций, а вслух спросил:
— А что с Токревом и Алльтором?
— Первый убит, второй спасен. Сегодня утром прибыл гонец из Варнсклейва. Похоже, вся армия Токрева перебита до последнего человека, а на север идет большое войско под предводительством королевы, благословленной Тьмой. Сын мой, похоже, в скором будущем тебе обеспечат концовку для поэмы.
Алюций глубоко вдохнул, посмотрел на вольных мечников, копающих канаву, и спросил:
— Отец, разве рвы не копают обычно за стенами?
— Да, конечно. И, если время позволит, я велю выкопать рвы и за стенами — для видимости. Но настоящая оборона будет здесь.
Отец постучал по карте зазубренным шипом, высовывающимся из правого рукава, и Алюций разглядел на ней причудливую сеть черных линий, наложенных на лабиринт уже не существующих улиц.
— Это — преграды, тупики, огненные ловушки и так далее. Аль-Сорна хитроумен, но и он не может творить чудеса. Этот город станет могилой его армии.
— Милорд, я умоляю вас, — подойдя к отцу, тихо произнес Алюций.
— Мы уже говорили об этом, — устало и зло ответил отец. — Я потерял одного сына и не хочу терять другого. Все.
Алюций вспомнил ночь, когда пал город. Сполохи пламени и крики пробудили Алюция от пьяной дремы. Пошатываясь, он спустился по лестнице и увидел в главном зале отца, окруженного куритаями. Отец бешено рубил их, один уже лежал на полу, но рабы не пытались убить Лакриля Аль-Гестиана. Алюций остолбенел, и тогда мускулистая рука сдавила ему шею, короткий меч уперся в висок. Офицер из вольных мечников закричал отцу, показал на сына.
Алюций подумал, что никогда не забудет выражение на отцовском лице: не стыд, не отчаяние, но лишь страх за свое любимое дитя.
Алюций отступил, обхватил себя руками и тихо сказал:
— Тридцать дней. Как раз в канун праздника.
— Да, — немного поразмыслив, ответил отец. — Наверное, так. — Он с тревогой посмотрел на сына: — Алюций, тебе нужно что-нибудь?
— Еще немного еды. Аспект Дендриш грозит повеситься, если мы не накормим его досыта. Хотя сомневаюсь, что простыни его выдержат.
— Я позабочусь, — пообещал отец.
— Спасибо, милорд! — широко улыбнувшись, сказал Алюций.
И сердце успокоилось. Вот что значит решиться.
Он уже собрался уходить, когда у ворот возникла суматоха. Варитаи расступились и пропустили одинокого всадника. Алюций определил в нем дарнеловского охотника, типа из своры грабителей и головорезов, набранных из отбросов Ренфаэля для охоты на Красного брата. Конь был в мыле, хрипел. Нелепо скрючившись в седле, всадник подъехал к Лакрилю, чуть не упал, когда спешивался, изобразил поклон, что-то зашептал. Алюций не мог ничего расслышать. Но, судя по реакции отца, прибыли важные новости: он зашагал вдоль рва, выкрикивая приказы на ходу. Следом заспешили оба охранника-куритая. Напоследок до Алюция донеслось лишь слово «кавалерия».
— Сперва — воскресшая королева, потом нужда в кавалерии, — задумчиво сказал Алюций Двадцать Седьмому. — Кажется, нам пора прощаться со старым приятелем.
Голубое Перо больно клюнула в большой палец, когда Алюций вынимал ее из клетки.
«Столь много зависит от такого хрупкого существа», — глядя на болтающееся у ноги послание и на тонкий проволочный зажим, подумал Алюций.
— Хочешь попрощаться с ней? — спросил он у Двадцать Седьмого.
Тот, как всегда, промолчал.
— Ох, не обращай на него внимания, — посоветовал поэт голубке. — Я уж точно буду скучать по тебе.
Он поднял ее и раскрыл ладони. Она в нерешительности посидела немного, затем прыгнула, затрепетала крыльями, поднимаясь, расправила их, чтобы поймать ветер, и унеслась на юг.
«Праздник Зимнего солнцеворота, — подумал Алюций, проводив голубку взглядом. — Тогда нужно прощать все обиды. В самом деле, кому охота обижаться, когда все мысли только о том, как пережить зиму?»
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Френтис
Пронизывающий осенний ветер гулял над останками Урлиша, поднимал крутящиеся колонны пепла. От них щипало в глазах и свербело в горле. Пепелище расстилалось по обе стороны дороги, грязное серое одеяло укрывало землю. Там и сям его разрывали черные зубья — обугленные пни некогда могучих деревьев.
— Я думал, хоть какие-то остатки выживут, — сказал Эрмунд, сплюнул и снова повязал шарф на лицо.
— Дарнел постарался на славу, — заметил Бендерс. — Пересекать все это крайне неприятно.
— Мы можем обойти по побережью, — предложил Арендиль.
— Прибрежная дорога узкая, — возразил Соллис. — Слишком много бутылочных горлышек. Аль-Гестиан наверняка знает их все.
— А если мы пойдем здесь, о нашем приближении возвестит огромное облако пыли и пепла. Не говоря уже о том, сколько этой дряни осядет в наших легких, — сказал Бендерс.
— Да, на западе местность более открытая, — согласился Соллис. — Но добавляет неделю пути.
Френтис едва подавил стон при мысли о новых бесконечных ночах, заполненных жуткими снами. Варинсхолд превратился в фокус, самое средоточие желания и растущей надежды на то, что, каким бы ни был исход нападения, по крайней мере, битва освободит его от ночного ужаса.
— Что поделать, — сказал барон, развернул коня и обратился к Эрмунду: — Сообщи всем: мы поворачиваем на запад и идем, пока не закончится пепел.
— Он снова был здесь, — доложила Иллиан за завтраком и улыбнулась Тридцать Четвертому, подавшему миску своей фирменной овсянки с медом.
— Кто? — спросил Арендиль.
— Волк. Я вижу его уже неделю. Каждый день.
— Кинь в него камнем, — посоветовала Давока. — Волки убегают от камней.
— Этот не убежит. Он такой большой, что даже и не почувствует. К тому же он меня не пугает. Не бросается, не рычит — ничего. Сидит и смотрит.
