Наследие. Трилогия (ЛП) - Джемисин Нора Кейта (читать книги .TXT) 📗
Та в конце концов подняла взгляд, но пальца от ягодки не убрала.
– Не знаю я никакого Каля, – сказала она и улыбнулась. – Впрочем, мы далеко не всегда стремимся к известности.
Ликуя нахмурилась:
– Это ты к чему?
Лил пожала плечами:
– К тому, что нас, элонтидов, боятся и боги, и смертные. Не без причины, конечно. – Она метнула в меня взгляд, полный неприкрытого желания. – До чего же ты стал аппетитно пахнуть, Сиэй…
Я вспыхнул и нарочито медленным движением взял что-то с подноса. Это оказался огурец, густо сдобренный пастой из мааша и яиц комри. Я устроил целое представление, заталкивая огурец в рот и глотая его почти непрожеванным. Лил надула губы. Я отвернулся от нее и обратился к Ликуе:
– Лил хочет сказать, что элонтиды – случай особый. Они не старшие боги, но и не богорожденные. Они… – Я на мгновение задумался. – Они больше похожи на Вихрь, чем все мы, прочие. Они испытывают подъемы и спады, они созидают и пожирают, но каждый по-своему. Из-за этого их труднее понять. – Я покосился на Лил, и она, дождавшись моего взгляда, схватила такой же ломтик огурца и отправила в рот невероятно быстрым, неуловимым для глаза движением. После чего показала мне язык, и я невольно рассмеялся. – Я к тому, что если какой-нибудь бог и способен скрыть свое пребывание в мире, то это, скорее всего, элонтид.
Ликуя задумчиво постукивала по столешнице пальцем.
– Неужели они способны прятаться даже от Троих?
– Нет. То есть не могли бы, пребывай Трое в единстве. Однако сейчас у Троих своих проблем полон рот, и им еще долго будет не до того. К тому же они утратили полноту. – Тут я снова моргнул, осененный новой идеей. – И кстати, именно Трое могут быть причиной, из-за которой никто из нас не помнит этого Каля. Точнее, причина в Энефе. Она могла заставить всех нас…
забыть
«Помолчи чуть-чуть, мама!» – раздраженно подумал я.
– …заставить нас забыть.
– Зачем ей это нужно? – Эйем-сута недоуменно огляделся, его глаза округлились. – Бессмыслица какая-то.
– Нет, – тихо проговорила Неммер.
Наши глаза встретились, и я кивнул. Среди нас она была одной из старших. То есть до меня ей было весьма далеко, но войну с демонами она помнила. И знала, насколько странные сочетания качеств иногда наследовали дети Троих.
– Смысл очень даже есть. Энефа… – Неммер поморщилась. – Она убивала нас без зазрения совести. Убивала среди своих детей всякого, кто мог представлять угрозу для остальных. И после эпопеи с демонами она просто не желала рисковать. Но ее дитя могло выжить, если никому не причиняло вреда и если его выживание некоторым образом зависело от неведения остальных о самом его существовании… – Она покачала головой. – Да, такое возможно. Не исключаю, что она создала целое новое царство, чтобы оно сделалось ему домом, чтобы он жил там, не соприкасаясь с нами. А потом она умерла и унесла это знание с собой.
Я вспомнил об одном откровении Каля. «Энефа мертва, – сказал он. – А я вот помню». Умозаключения Неммер вроде бы все объясняли. За исключением одного.
– Хорошо, но тогда кто второй родитель этого элонтида? – спросил я. – Не каждый из нас просто бросил бы ребенка вечно прозябать в каком-то отдельном раю или аду. В нашем племени любая новая жизнь драгоценна!
– Полагаю, это был кто-то из богорожденных, – задумчиво произнес Ахад. – Окажись отцом Нахадот или Итемпас, этот Каль был бы просто… – Его губы уже сложились произнести слово «нормальный», но тут Лил зыркнула на него так, что сам Итемпас обзавидовался бы, и Ахад торопливо поправился: – Ниввахом, как прочие среди вас.
– Я, к примеру, мнасат, – отрезала Китр и тоже испепелила его взглядом.
– Ну, вы меня поняли, – ответил Ахад, и я внезапно порадовался, что лежащий на подносе маленький фруктовый нож был вне досягаемости Китр. И еще мне хотелось надеяться, что Ахад в скором будущем обретет свою природу. Иначе среди нас он не заживется.
– Немало боженят погибло в Войну, – заметила Ликуя, и мы оставили перепалку, поняв, что она имела в виду.
– Боги благие, – пробормотала Китр с ужасом на лице. – Вырасти сиротой, в ссылке, забытым, заброшенным… Этот Каль хотя бы знал, как нас найти? Долго он там пробыл один? Представить не могу…
А вот я – мог. Некогда вселенная была довольно пустым местом. Во времена моего настоящего детства слова «одиночество» еще не существовало, но все трое моих родителей, и особенно Нахадот, изо всех сил старались меня от него оградить. А если Калю подобного не досталось, то мне невольно стало его жаль.
– Это все усложняет. Самым неприятным образом, – сказал Ахад и со вздохом потер глаза. Я себя чувствовал примерно так же. – Согласно твоему донесению, Сиэй, получается, что Каль и жители Дальнего Севера работают в противоположных направлениях. Он использует их мастеров туска для создания маски, способной давать божественность смертным. А они пользуются тем же искусством и делают маски, чтобы так или иначе убивать Арамери.
– Другая вероятность – это Каль убивает Арамери с помощью масок, а заодно бросает подозрение на северян, – сказал я, припоминая наш с ним разговор во сне.
«Я уже начал», – сказал он тогда. А это старейший вид обмана – сеять раздоры между группами, имеющими общие интересы. Хорошо, кстати, отвлекает внимание от вашего главного замысла. Я подумал об этом еще и нахмурился.
– И вот еще что. Арамери уничтожают любую страну, которая причиняет им хоть какой-нибудь ущерб. Это значит, что их враги нанесут удар со всей решительностью – когда и если надумают. – Я подумал об Узейн Дарр, гордо заявившей, что она нипочем не стала бы убивать «всего лишь нескольких» Арамери. – Люди Дальнего Севера не станут мелочиться, подсылая убийц и убирая то низкородного, то высокородного Арамери. Они скорее явятся с войском и попытаются раздавить всю семейку!
– Пока нет свидетельств, что они собирают войско, – заметила Неммер.
Вообще-то, свидетельство есть. Но, так сказать, тонкое и косвенное. Я подумал о беременности самой Узейн Дарр, ее охранницы и той женщины из Сар-энна-нема, возившейся сразу с двумя малышами. Они были совсем младенцами, еще неспособными есть твердую пищу. Я подумал о других детях, которых там видел. Они были воинственны, нетерпимы к инородцам, почти не владели чужими языками. Самым старшим из них было не более четырех-пяти лет. Дарр, вообще-то, славился искусством предотвращать зачатие. Задолго до появления писцов с их искусством женщины Дарра знали, как подгадывать рождение детей к своим постоянным грабительским набегам и межплеменным войнам. Военную добычу они называли «боевым урожаем» и вышучивали другие племена, полагавшиеся на успехи земледелия. Так вот, в годы перед очередной войной каждая женщина до тридцати лет делала все от нее зависящее, чтобы родить одного-двух детей. Воительницы несколько дней нянчились с новорожденным, после чего передавали его женщинам своей семьи, которые не воевали; а те, обычно также недавно родившие, просто вместо одного ребенка выкармливали двоих или троих. Потом всех отлучали от груди и передавали на попечение бабушек или мужчин. Таким образом воительницы уходили сражаться и погибать в битвах, зная, что дома в безопасности подрастает новая смена.
Словом, то, что в Дарре оказалась такая уйма детей, было, по сути, плохим знаком. Что еще хуже, детки ненавидели чужестранцев и даже не пытались подражать сенмитским обычаям. Этих деток явно готовили не для мирной жизни.
– Даже если бы они собирали войско, – сказал Ахад, – это не давало бы нам повода вмешиваться. Чем бы смертные ни занимались между собой, это их дела. Нас должен заботить только этот богорожденный, Каль, и странная маска, которую видел Сиэй.
При этих словах и без того хмурое лицо Ликуи окончательно помрачнело.
– Значит, вы ничего не предпримете, если начнется война?
– Смертные воевали между собой с момента своего создания, – сказал Эйем-сута и тихо вздохнул. – Такова их природа. Наибольшее, что мы можем сделать, – предотвратить войну. А если не получится – защитить тех, кого любим.
