Джинн в плену Эхнатона - Керр Филипп (серия книг .txt) 📗
— Вы очень добры, — повторил Нимрод, — но мы приехали не отдыхать, у нас в Каире множество дел.
— Мы можем устроить пикник, — продолжала госпожа Кёр де Лапен, демонстративно пропустив его слова мимо ушей. — Например, завтра. Как вам такая идея, детки?
— Хорошая идея! — воскликнул Джон, большой любитель пикников. — Просто замечательная.
— В таком случае, договорились, — объявила француженка.
— Вы чрезвычайно добры… — снова начал Нимрод, готовясь исполнить соло на кларнете-галстуке, — но…
— Нет, — госпожа Кёр де Лапен состроила недовольную гримаску. — Я не добра, а корыстна. Я обожаю детей. — Она вздохнула и погладила Джона по голове. — Столько лет мои дети составляли единственный смысл моей жизни. А тут… такие прелестные детки! Нимрод, почему вы скрывали от меня, что у вас есть такие хорошенькие племянники? Ах, как они похожи на моих собственных детей…
Когда госпожа Кёр де Лапен наконец ушла, Филиппа спросила у Нимрода, почему ему не очень-то хочется идти к ней в гости.
— У нас тут, знаешь ли, не каникулы, — ответил Нимрод. — Дел тьма. Вы о многом еще не знаете. В первую очередь необходимо приступить к вашему обучению. А еще раньше должна произойти инициация. Ваш Таммуз.
— Инициация? — насторожился Джон. — Что-то мне это слово не очень нравится.
— Много тысяч лет тому назад, — начал Нимрод, — один из наших предков был царем. Звали его, как и меня, Нимрод, а известен он тем, что затеял строительство Вавилонской башни. Замечательный, признаться, был персонаж. Дожил до весьма преклонных лет. Вскоре после его смерти царица Семирамида, еще не успевшая оплакать мужа должным образом, родила сына, которого нарекли Таммуз. Оправившись от родов, Семирамида удалилась в пустыню, чтобы поститься там сорок дней и сорок ночей, как и положено после смерти мужа. И в пустыне ей было откровение, что Таммуз на самом деле — возродившийся Нимрод.
Теперь все юные джинн нашего клана проходят обряд Таммуз, означающий возрождение и вступление во взрослую жизнь. Нельзя стать джинн и пользоваться своей силой законным образом, пока не пройдешь через пост под небом пустыни. Ибо все мы родом из пустыни, но покуда жар пустыни не прокалит нас до мозга костей, нам не постигнуть жара, что пылает у нас внутри.
— Погоди, — прервала его Филиппа. — Ты что, хочешь сказать, что нам придется провести сорок дней в пустыне без еды и питья?
— Не сорок, — смущенно сказал Нимрод, — далеко не сорок. В сущности, ни одного дня.
— То есть? — насторожился Джон.
— Одну ночь. С сумерек до рассвета.
— Мы будем совсем одни? — воскликнула Филиппа.
— В темноте? Без еды и питья? — возмутился Джон.
— Вы же хотите стать джинн? Хотите иметь право исполнять три желания? А все остальное, что умеют джинн? Или вы хотите быть самыми обыкновенными детьми?
— Ну конечно мы хотим стать джинн, — ответил Джон.
— Кстати, ничего страшного в этой процедуре нет, — успокоил племянников Нимрод. — Я знаю замечательный уголок в пустыне, неподалеку от пирамид, вам будет там очень хорошо.
— А когда надо это сделать? — спросила Филиппа.
— Чем раньше, тем лучше, верно? Я, честно сказать, собирался отвезти вас сегодня.
На несколько секунд Джон и Филиппа буквально онемели.
— А давайте съездим туда сейчас, чтобы вы осмотрели место при дневном свете и свыклись с тем, что предстоит. Заодно и пирамиды увидим.
Нимрод велел Масли отвезти их в Гизу, деревушку у самого подножия пирамид. По дороге они несколько раз останавливались — то у маленького музейчика, то у антикварной лавки, выходили из машины, и Нимрод наводил справки о новых поступлениях, то есть тех предметах, которые появились у владельцев после землетрясения. Похоже было, что он ищет что-то вполне определенное.
«Интересно что?» — размышляли Джон и Филиппа, каждый про себя.
Наконец машина остановилась на тихой пыльной улочке, и Нимрод открыл перед близнецами дверь в маленькую парфюмерную лавку, что ютилась между конюшней и базаром с овощами и фруктами. Им показалось, что это странное место для торговли парфюмерией. И непонятно, что Нимроду тут понадобилось. Загадка разрешилась, когда близнецы увидели внутри, под стеклом, несколько древних стеклянных сосудов и римских масляных ламп. Из-за прилавка вышел человек в длинной и просторной белой рубахе, поклонился гостям и почтительно поцеловал руку Нимрода, который заговорил с ним сначала по-французски, потом они перешли на арабский, а уж потом Нимрод повернулся к детям:
— Знакомьтесь, это Хвамай. Хвамай, это моя племянница Филиппа. А это мой племянник Джон.
Хвамай поклонился еще раз.
— Вы оказали мне большая честь. Вы привели здесь своих молодых родственников, — сказал он Нимроду.
Нимрод похлопал его по плечу.
— Какая ж это честь, старина? Скажи-ка, Хвамай, а сын твой, Торагх, дома? Я бы хотел взять у него внаем трех белых верблюдов.
— Прошу вас немного ждать, — сказал хозяин и провел гостей в маленькое помещение с зеркальными стенами и разбросанными по полу подушками. — Здесь. Я сказать сыну.
Он снова поклонился и вышел, оставив гостей одних.
— Хвамай — великий парфюмер, — объяснил Нимрод. — Один из величайших на свете. Сначала у нас на повестке дня верблюды, а когда вернемся, я попрошу его показать вам несколько ароматов. Возможно, вдохнув эти запахи, вы поймете, как Далила смогла очаровать Самсона, царица Савская — царя Соломона, а Клеопатра — Марка Антония.
— Без меня, — отрезал Джон. — Я душиться не собираюсь. Я не девчонка.
Нимрод понимающе улыбнулся:
— Не горячись. Поживем — увидим.
Тут в дверях возник Хвамай и снова поклонился. Нимрод встал:
— Наши верблюды готовы.
Дети проследовали за Нимродом через благоухающий магазин во внутренний дворик, где стояли, привязанные к столбу, три белых верблюда. Вернее, они как раз опустились на колени, поскольку на них в это время усаживались три туриста-американца — двое дядек и тетка, увешанные видеокамерами, фотоаппаратами и флягами с водой. Из всех карманов у них торчали путеводители. Словосочетание «крупный человек» подходило каждому из них как нельзя лучше, но не описывало вполне, поскольку габариты этих людей явно вылезали за любые, даже очень широкие рамки. Каждый из них выглядел точь-в-точь как гора плюшек — одна на другой, одна на другой…
— Верблюд — лучший транспорт для путешествия по пустыне, — объявил Нимрод. — Во-первых, расстояния тут немалые, пешком далековато. Во-вторых, это лучший способ избавиться от приставучих местных жителей, которые постоянно пытаются тебе что-то всучить.
Молодой усатый человек с хлыстом в руках подлетел к Нимроду и поклонился, сияя улыбкой.
— Это Торагх, — пояснил племянникам Нимрод и заговорил с юношей по-арабски. Через пару минут переговоры закончились. Нимрод вручил Торагху несколько засаленных банкнот и повернулся к детям:
— Все улажено. Эти три верблюда — наши. Берем на сколько понадобится.
В это самое время верблюды, издавая утробные звуки, поднялись на ноги и подняли на изрядную высоту своих седоков, заверещавших от восторга и ужаса.
— Но эти верблюды заняты, — возразил Джон. — Смотри.
Американцы вовсю щелкали аппаратами, фотографируя друг друга.
— Нет же, — сказал Нимрод. — Ты не понял. Мы не поедем верхом на верблюдах. Это малоинтересно и, по мне, страшно неудобно, потому что все время мешает горб. Мы сами превратимся в верблюдов. Это же гораздо веселее, верно?
— Что? — возмутилась Филиппа. — Но я совершенно не хочу быть верблюдом. Они такие… грязные. — Охватившее ее отвращение нарастало с каждой минутой, особенно когда один из верблюдов пустил на землю горячую желтую струю.
— Ерунда, — сказал Нимрод — Замечательные животные. Лучшие в Каире. И что еще важнее, это животное имеет для нашего клана особое значение. Джинн клана Марид превращаются в верблюдов уже многие тысячи лет. Это очень полезная практика для юных джинн.
— Но как это сделать? — без особой охоты спросил Джон. Идея превратиться в верблюда прельщала его ничуть не больше, чем его сестру. — И какая нам от этого польза? Мы же живем в Нью-Йорке. Там имеет смысл превращаться в собаку, кошку, в крайнем случае — в лошадь. Но не в верблюда.
