Дорога смерти - Стоун Роберт (книга регистрации .txt) 📗
Брент скрипнул зубами, он не мог дождаться, когда же наконец Харнор переведет разговор на Мадха с Хейном.
— Но этот скот, — продолжал Родди, — принадлежит Реду Парвитту. Старина Ред устал платить мне за перегон, так что как раз сейчас решил гнать его на рынок сам. Платит мне только за то, что я держу его скотину, пока с востока подойдут остальные гурты. Ну, они-то подошли этой ночью, но сегодня утром, как раз когда Ред и его парни собирались выехать, все их лошади пали. Получилось, Ред перехитрил сам себя. Он же не может гнать скотину куда бы то ни было пешком, а значит, вынужден платить мне за каждый день. Я стану хозяином каждой десятой его коровы к тому времени, как он пригонит свежих лошадей с переправы Джоллума.
Тут Харнор расхохотался, это был неожиданный взрыв откровенного, искреннего смеха.
— Этот Ред, не тот здоровый, плохо воспитанный мужик с бородой, заплетенной в косичку?
— Точно, это Ред. Он со своими парнями все еще торчит в трактире. Затем глаза Родди понимающе сузились. — Держу пари, он пытался купить ваших лошадей.
— Да уж, пытался, — ответил Харнор, еле слышно добавив со смехом: Наемники! Да это же просто шайка раздраженных, севших в галошу фермеров.
— Ну, — хмыкнул Родди, — я вижу, вы их не продали, и за одно это стоит выпить.
На этот раз он передал бутыль Бренту, но тот лишь покачал головой и бросил недовольный взгляд на кривоносого агента.
— Знаешь, Родди, я бы на твоем месте не беспокоился, что Ред раздобудет лошадей на переправе Джоллума.
— Как так? — изумился хозяин.
— Все тамошние кони передохли, на них мор напал. Должно быть, тот же, что истребил коняшек Реда. Быстро убивает. Интересно, как его разносит?
Родди хмыкнул.
— Похоже, я знаю, — сказал он. — И я сдуру сам ему помог. Пара мужиков появилась здесь сразу после рассвета. Они ехали на конях, которые, казалось, были уже в двух шагах от смерти. Путники хотели купить свежих лошадей, я продал им самых лучших, и они сразу уехали. Странно, что они оставили себе и старых. Скорее всего, сейчас бедные животины уже издохли, но если те парни принесут в Нью-Пелл какую-то заразу, лесники вряд ли скажут им спасибо.
— Как выглядели эти двое? — впервые открыл рот Брент. Харнор искоса глянул на бывшего шпиона.
— Тот, что со мной договаривался, был довольно маленький, примерно с вас ростом, — начал Родди, слишком довольный дальнейшими неудачами Реда, чтобы обратить внимание на тон Брента. — Смуглый. Красивый и вежливый. Его помощник повыше, с совсем короткими волосами, выглядел подозрительно.
— Это они, — спокойно констатировал Брент, направляясь к двери. — Вы сказали, они были здесь на рассвете?
— Не больше часа после восхода. Вы их ищете, парни? — с любопытством спросил Родди.
— Да уж, — бросил Брент, выскальзывая за дверь, Харнор поторопился за ним.
— Тринадцать часов, — простонал бывший шпион, когда агент поравнялся с ним. — Наши лошади устают все больше и больше, и мы отстаем все сильнее и сильнее.
— Часом больше, часом меньше — какая разница, Каррельян, — усмехнулся Харнор. — Мы выиграем или проиграем благодаря нашему уму, а не лошадям.
6
Было уже довольно поздно, когда Карн наконец позвал слуг, чтобы те вынесли его из подвала. Скорее всего, Масия уже спит. Он с грустью осознал, что провел без нее целый день, хотя чем его возлюбленная могла бы помочь в его кошмарной работе? Поскольку из-под ее двери не пробивался свет, он и вправду решил, что женщина уснула, однако и резкого, ритмичного скрипа ее кресла-качалки он тоже не услышал. Кресло-качалка в особняке смотрелось почти комично — это была не та мебель, которую выбрал бы Брент. Но Томас, один из слуг, слышал, как Масия громко интересовалась, имеются ли в особняке кресла-качалки, и взял на себя заботу о том, чтобы обзавестись хотя бы одним. «Сколько раз, — думал Карн, — я мечтал именно об этом, о том, чтобы она оказалась здесь, согревая своим теплом особняк, который мы делили с Брентом?» Почти все те два года, что они были любовниками… Но Масия гордая и упрямая женщина, она не желала становиться содержанкой, пока могла вести собственную, простую и честную жизнь. Она почти открыто избегала и знакомства с Брентом, и посещения особняка. Карн чувствовал, что дело не только в ревности. Просто встреча с Брентом могла каким-то образом заставить ее признать, что его преданность другу имеет право на существование. Карн сомневался, можно ли считать совпадением или некоей иронией судьбы то, что Масию смогла привести в особняк лишь трагедия, и именно трагедия погнала Брента прочь, возможно к его же благу.
Учитывая поздний час, Карн помедлил мгновение, прежде чем постучать, но решил, что раз уж Масия не спит, возможно, она обрадуется компании. Мгновением позже она распахнула дверь, одетая в халат поверх ночной рубашки, каштановые волосы, распущенные на ночь, свободно струились по плечам. Но когда она повернулась, Карн заметил лунный блеск на нескольких нитях стального цвета, затерявшихся в пышной шевелюре.
Масия, не сказав ни слова, прошла через всю комнату, обогнула массивный диван с тяжелыми велюровыми драпировками и вновь опустилась в кресло, слегка поерзав, чтобы устроиться поудобнее на его расшитом сиденье. Там, у окна, женщину окутывал лунный свет, и Карн медлил у порога, с — восхищением глядя на ее силуэт. Что-то в курносом носике его возлюбленной, несмотря на пятьдесят лет нелегкой жизни, выдавало в ней шаловливую девчонку, некогда склонную к проказам да, пожалуй, не отказавшуюся от них и по сей день.
— День был длинным, — начал он, сожалея о том, что его голос нарушил тишину ночи. — Прости, что я не смог прерваться и навестить тебя…
— Я понимаю, — поспешно проговорила она, — У тебя масса работы.
И Карн расслышал в ее голосе невысказанное сожаление, ведь у нее-то своей не было — чистки, мытья, прочих домашних обязанностей, — всего того, что составляло смысл ее жизни на протяжении многих лет. В особняке не осталось работы, которую бы уже не сделали расторопные, получавшие неплохую плату слуги. В этом доме у нее не было другого занятия, кроме как ухаживать за ним, но даже покалеченный, Карн не переставая трудился, присматривая за делами Брента, и времени на нее у любимого мужчины уже не оставалось.
— Ты пахнешь дымом, — сказала она. — Даже издалека…
Тут он понял, что все еще торчит на пороге ее комнаты, а дверь в коридор распахнута. Он проехал внутрь, помедлил, осторожно прикрыл дверь и подкатился к ней, остановившись на таком расстоянии, чтобы не мешать движениям кресла-качалки.
Карн принюхался, от него действительно пахло дымом. Сколько времени он находился в той комнате, скармливая огню папки? Запах пропитал его одежду, даже саму кожу.
Внезапно его охватило желание ринуться вперед и поцеловать Масию в тот самый миг, когда ее лицо окажется к нему поближе. Однако кресло на колесиках убивало всякую надежду на успех этой спонтанной выходки. Вновь на него навалилась мысль о грандиозности трагедии, произошедшей с ним, и Карн понял, что Масия заслуживает большего, лучшего, чем быть заключенной в доме, который она ненавидит, прикованной к половине человека, отравленного греховным прошлым.
Когда кресло вновь качнулось вперед, женщина проворно соскользнула на пол и опустилась на колени перед инвалидной коляской. Она взяла руки Карна в свои и нежно поцеловала любимого в губы.
— Давай покинем это место, — неожиданно предложил он. Слова сорвались с его губ, прежде чем он осознал, откуда они пришли. Но внезапно это стало очевидным: Брент уехал, папки либо уничтожены, либо покинули особняк, значит, у него больше нет причин здесь оставаться.
— Завтра, если мне удастся это устроить. В твой дом. Если ты примешь меня.
Карн подумал, что даже не будь на небе луны, улыбка Масии могла бы озарить светом всю комнату. Она наклонилась вперед, чтобы еще раз поцеловать его, и остановилась лишь для того, чтобы сморщить свой курносый носик.
