Зумана (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde" (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
Только вот… все равно не жалует она больше его шуток.
Шут вздохнул и зашагал совсем не в ту сторону, где бывал обычно. Ноги сами несли его куда-то вниз, где, как он знал, кипит жизнь рабочих кварталов. Постепенно высокие каменные фасады и безмолвные заснеженные сады сменились грязными канавами, серыми стенами мастерских и шумом торговых прилавков — ветер ли, снег, а рыбу продавать надо… Надо коптить ее, чинить сети, смолить лодки…
Улочка плавно изогнулась, ощерившись полусгнившими досками тротуара и грязными воротами, ведущими в проходные дворы. Шут оскользнулся на мутной буроватой наледи и, едва удержавшись на ногах, помянул крепким словом ту хозяйку, которой вздумалось выливать помои посредь дороги. Привычные запахи простой жизни, коими точно так же всегда полнились улицы Золотой Гавани, заставили его вспомнить веселые попойки в «Жаровне», где, впрочем, он больше болтал, чем пил. Шут невольно заоглядывался в поисках таверны поприличней. Ни гроша в кармане он не имел, но это еще ни разу не стало причиной, чтобы не побаловать себя вином и мясом — хвала богам, язык у господина Патрика оставался таким же неутомимым, как и раньше. Ему, в отличие от рук да ног, никакие хвори страшны не были. И, как ни крути, а способность таким образом заработать себе на обед Шут не утратил. Чем и занимался все эти дни, постепенно восстанавливая в себе уверенность, что с ним все еще не так уж и плохо. Поначалу, конечно, было трудно перешагнуть через тот невидимый барьер, который всегда отделяет погруженность в себя от свободы делать и говорить любые глупости. Но единожды преодолев его, было уже совсем нетрудно снова надеть маску беспечного балагура и выдумщика. Хотя бы на время.
Ежась от холода, Шут загодя предвкушал, как возьмет полную кружку яблочного эля, как подсядет к огоньку, где всегда греются самые озябшие гости, да разная малышня — дети кухарок и слуг.
Несмотря на ранний час, в таверне было людно — много нашлось гостей подобных Шуту — замерзших, жаждущих горячей еды и тепла, пусть чужого, мимолетного, но все-таки способного хоть ненадолго отогреть душу.
Звонкий медяк стукнул и покатился по деревянному прилавку — это седой матрос заказал вина с мясом. Пышная и румяная, как свежая булка, хозяйская дочь ухнула перед моряком увесистую глиняную кружку, вино плеснуло через край, оставив на прилавке темное пятно. Шут глядел на него пару мгновений, а потом подмигнул девице и, легко оперевшись на руки, подпрыгнул, чтобы усесться туда, где пару минут назад перекатывалась монета. Верней сказать, он сделал вид, что это было легко — на самом деле, будь прилавок чуть выше ослабевшие руки могли и подогнуться, не выдержав веса тела. Но Шут верно оценил свои силы, поэтому все обошлось. Только грудастая трактирщица покосилась на него недовольно и открыла рот, чтобы громко возмутиться. Однако ничего сказать она не успела — Шут приложил палец к губам и одарил пухлую деву таким лучезарным взглядом, что та лишь губами хлопнула и смущенно зардевшись, ухмыльнулась в ответ. А Шут поболтал немного ногами и, к радостному удивлению жующего люда, громко запел одну из тех веселых песен, которые всегда хороши в портовой таверне. Куплетам этим он научился еще от Виртуоза, за что был тому премного благодарен — смешная история про рыбака, который возомнил себя рыцарем, неизменно пользовалась успехом в подобных местах. Вот и на сей раз, не успел он как следует распеться, а из разных углов таверны уже послышались сначала сдержанные смешки, а вскоре и громкий хохот.
Едва лишь песня закончилась, гости, шумно стуча кружками, потребовали продолжения. Шут пожал плечами и сказал, что он не прочь, только вот беда — в горле совсем пересохло. Намек был понят — ему быстро налили горячего эля, кто-то догадался и куриную ножку сунуть. Шут сделал порядочный глоток и без лишних отступлений завел другую песню, малость неприличную, ну да не в монастыре все-таки… А что дети тоже слушают — так это нестрашно, все равно не поймут о чем речь.
К тому часу, когда полдень уже миновал, у Шута в кармане звякала целая горсть медяков, и он, вполне довольный собой, перебрался за стол, чтобы спокойно пообедать. Через мутные толстые куски стекла в окнах таверны было не разобрать, какова погода на улице, но когда дверь открывалась, он видел, что снежная круговерть поутихла. Даже солнце время от времени пыталось проглянуть сквозь завесу туч.
"Надо идти, — подумал Шут, облизывая, перепачканные жиром пальцы. — Побродить еще по белым улицам… ведь когда потом снова увижу их?"
Народ в таверне успел смениться — кто-то ушел, иные только отряхивали снег с меховых капюшонов. Дочка трактирщика разливала вино, бросая на Шута долгие задумчивые взгляды.
"Дурочка… — думал он. — На кой я тебе? Нелепый чужестранец в наряде с чужого плеча? У меня же на лице написано — неприкаянный и нищий…"
Шут вздохнул, сделал последний глоток из тяжелой — двумя руками только и удержать — кружки, а потом со вздохом встал и набросил плащ.
Солнце еще было высоко, но тени уже стали длинными. Шагая по широкой проезжей улице, Шут задумчиво смотрел на своего темного двойника, что рвано метался по стенам домов, спеша обогнать его самого. И непонятно почему, но эта тень вызывала смутную тревогу…
"Оставайся на Островах! Здесь тебе будет безопасней"…
Если бы он мог…
Вспоминая людей в масках, Шут по прежнему всякий раз прикрывал глаза, пытаясь загнать внутрь животный страх. Страх, сжимающий горло, обрывающий дыхание. Он даже отдаленно не мог себе представить, что будет делать, если снова встретится с ними. Не обделаться бы со страху… Раньше Шут думал, это образное сравнение, но после того, как один раз в толпе на рыночной площади ему примерещилась фигура в маске, он понял, что сие выражение — отнюдь не метафора… Благо хоть рядом нашелся постоялый двор с отхожим местом на улице.
Страх опять стал верным спутником Шута, только на сей раз он был гораздо хуже того, который преследовал господина Патрика, скрытого под личиной служанки, в Чертоге.
Ваэлья убеждала Шута изменить свой облик. Остричь коротко волосы, отпустить бороду… Он понимал — ведунья права… Но был совершенно уверен, что такое вольное обращение с внешностью сделает его — и без того-то страшного после болезни — еще более отталкивающим.
Шут смотрел на свою тень и думал о том, как неизбежно теперь жизнь его превратится в сплошное бегство. Думал о страшных людях, которым ничего не стоит ворваться в чужой разум и сделать с ним все, что угодно.
И чем дольше Шут вглядывался в темный силуэт, тем отчетливей видел, как сквозь его собственный профиль проступает хищное лицо в маске…
"Нет!"
Он зажмурил глаза, а когда открыл, морок растаял, будто и не было его вовсе. Шут смотрел на обычную тень. Падали редкие снежинки — ветер сдувал их с крыш и деревьев. Мимо шли люди. Кто-то случайно толкнул его, одинокого чудака, нелепо застывшего посреди улицы. Шут вздрогнул и отступил в сторону, прислонился к каменной стене чьей-то лавки. Усталость вдруг разом навалилась на него.
— Эй, господин, вам плохо? — голос донесся как сквозь одеяло. Повернув голову, Шут увидел юного послушника из храма. Паренек зябко кутался в тонкую рясу из коричневой шерсти и смотрел с участием. В иной раз общительный «господин» пожалуй бы даже завел приятное знакомство с будущим служителем храма, но не теперь…
— Нет… — он едва услышал себя. — Нет, все в порядке.
Обратно Шут добрался в легком открытом экипаже, на который у него как раз хватило монет. Едва только повозка остановилась у крыльца Ваэльиного дома, дверь особняка распахнулась, и ведунья собственной персоной стремительно вышла Шуту навстречу.
— Боги! Пат… — она схватила драгоценного ученика за отвороты плаща, как только тот ступил наземь. — Где ты был?!
— Гулял… — в экипаже Шута совсем укачало, и голова кружилась так, что хотелось лишь одного — поскорее упасть на кровать.
— Гулял?! Да на тебе лица нет! Как нужно было гулять, чтобы довести себя до такого состояния?! — наставница подхватила его под локоть и затащила в дом. — Каждый раз, когда мне кажется, что мои ученики хоть немного поумнели, они делают все, чтобы убедить меня в обратном!
